– Скорее! Позовите мистера Мельдона, – вскричал Дач. Но доктор был уже на палубе и, к великому облегчению Дача, объявил, что кубинец еще жив. Он едва спасся от страха и недостатка воздуха, но через несколько секунд мог лишиться жизни. Целый час прошел, прежде чем его могли привести в себя. Больного стало клонить в сон, его отнесли в каюту и оставили, а Окума, который чрезвычайно раскаивался в этой шутке, поставили караульным у дверей. Между тем капитан Стодвик воспользовался попутным ветром и приливом, и шхуна опять пошла между скалами, оставляя за собой окаймленный кокосами берег. Все шло хорошо и спокойно, но Расп качал головой и тревожился, что они еще не дома, пока Окума при том не было. Но как только тот начинал предсказывать несчастья, он тотчас переменял тон и уверял, что скоро они благополучно придут на место. Для Эстеры и Бесси возвращение домой казалось раем. Бесси знала, что Мельдон любит ее всем сердцем. Хотя, чтобы не возбудить ревности в ее брате, Мельдон молчал. Но Бесси знала, что он скоро заговорит, сердце ее билось от радости, когда она видела, с каким терпеливым волнением он ухаживал за ее братом, который теперь все более и более обращался к нему за помощью. Мельдон не скрывал, однако, от отца, что дни Джона Стодвика сочтены, но он не знал, кто прежде расстанется с жизнью, молодой человек или Лоре, который не мог оправиться от потрясения и испуга, лежал в бреду и становился слабее с каждым днем. Он вставал очень редко и то только с помощью старика Распа, который, как бы в вознаграждение за то, что довел его до такого состояния, ухаживал за ним и день и ночь. Время проходило, шхуна с серебряным грузом спокойно продвигалась по морю, и в один прелестный вечер, когда солнце склонялось к западу, почти все были на палубе. Паркли и капитан разговаривали о путешествии, Вильсон сидел, подперев подбородок рукой, и задумчиво смотрел на Бесси, стоявшую на коленях возле тюфяка, на котором лежал ее брат, устремив свои большие глаза на облитое золотистым светом небо. Дач и Эстера сидели рядом, молча и задумчиво, а торжественное величие сцены подействовало даже на матросов, потому что они сидели на палубе, не говоря ни слова. Дач почти испугался, когда доктор тихо вышел из каюты и приблизился к нему с торжественным выражением на лице. – Что-нибудь случилось? – спросил Дач, хотя догадывался, что ему ответит доктор. – Ваш враг скоро будет бессилен делать зло, мистер Поф, он умирает. Эстера задрожала и пожала руку своему мужу. – Бедняга! – воскликнул Дач. – Не будем называть его врагом в такое время. Я прощаю ему все зло, которое он сделал мне. Желаю, чтобы и Господь был к нему милостив. Эстера крепче прижалась к мужу, нервы ее были так истощены, что она даже теперь не считала себя свободной от влияния кубинца. – Разве вы не можете спасти ему жизнь? – спросил Дач. – Ему следовало бы иметь время для раскаяния. – Но раскается ли он? – сказал Мельдон. – Я боюсь, что если он останется жив, то будет стараться наделать еще более вреда. – Ради Бога, не думайте об этом, – вскричал Дач. – Все ли вы сделали, чтобы его спасти? – Я сделал все, что только мог, – ответил Мельдон. – Это, разумеется, само собой, – сказал Дач, протянув ему руку. – Я оскорбил вас моим предположением. Глава XLIV. Недоумение Час спустя доктор сошел к своему больному и нашел его совершенно неподвижным и тяжело дышащим. Расп по обыкновению был около него. Лоре, очевидно, спал. Осмотрев его, Мельдон задумчиво отошел, потому что состояние больного показалось ему несколько странным. Но Мельдон не мог понять, что произошло. Когда он вышел на палубу, кто-то дотронулся до его плеча, он обернулся и увидел позади себя Распа. – Сегодня он умрет, доктор? – Не могу сказать, Расп, его болезнь приводит меня в недоумение. Сегодня он спит так спокойно, что ему, кажется, лучше. – О, нет, – сказал Расп, качая головой, как оракул. – Это уж у него такая хитрая натура. Он умирает. – Вы откуда знаете? – Потому что бормочет что-то про себя, когда думает, что я не слушаю, на своем иностранном языке, а когда я подойду, он начинает хвататься за одеяло. – Может быть, – сказал Мельдон, – но ему все-таки лучше. – Нет! – воскликнул Расп, спускаясь в каюту. – Он непременно умрет ночью. Хотя Окум и Полло оба вызывались сменить Распа, он ни за что не соглашался. Прошло часа два, когда на шхуне все смолкло и все крепко спали кроме вахтенного на палубе. Кубинец проснулся от своего притворного сна и, взглянув на Распа, крепко спавшего, подошел к ящику, в котором лежало его платье, тихонько надел его и вышел на палубу. Он шел не как слабый, а полный жизни и энергии человек. Он очень хорошо знал, как все устроено на шхуне, пробрался к шлюпке и спустил ее на воду. Потом прислушался в темноте и прошел к тому месту, где лежал водолазный аппарат и хранилась гальваническая батарея. Он уже не первый раз проделывал эту штуку, уже несколько дней у него была запасена провизия в шлюпке, и он погрозил кулаком по направлению к каюте. – Вы думали перехитрить меня, – пробормотал он, – но вы не знали вашего врага. Погибнете вместе с серебром, которое везете, месть сладка, даже если так дорого обходится. Глава XLV. Мщение Лоре Когда Лоре стал спускаться по веревке, в шлюпку, он почувствовал, что ее нет под ногами. Как ни старался он достать до шлюпки, никак не мог решиться выпустить веревку из рук. Это его пугало, он, так старательно придумывая план гибели других, попал в свою собственную ловушку. Он чувствовал, что силы его ослабевают, умереть он не хотел, лучше уж закричать, чтобы ему пришли помощь, и отказаться от мести. Губы его раскрылись, он старался вскрикнуть, но звуки не шли из его сухого горла. Ужас парализовал его. Никакие пытки не могли превзойти то, что чувствовал он, качаясь из стороны в сторону и не будучи в состоянии попасть в шлюпку, которая могла спасти его. Теперь он должен был умереть, не отомстив за себя: наставали его последние минуты, мускулы ослабевали, чувство ужаса притупилось, он должен упасть. Веревка царапала его руки, наконец он отпустил ее и упал в шлюпку, где пролежал полчаса, собираясь с силами, которые позволят ему достигнуть его злобной цели. Между тем на шхуне все спокойно спали, не подозревая страшной участи, ожидавшей их. Наконец, подобно какому-нибудь чудовищу, кубинец начал двигаться, прежде всего он схватил бутылку с водкой и с жадностью напился. Это придало ему силы, потом он сел и начал растирать свои онемевшие руки. Легкое движение на шхуне напомнило ему о необходимости действовать немедленно. Удостоверившись, что гальваническая батарея готова, он вынул нож и отрезал веревку, все не выпуская из рук проволоки от гальванической батареи. Действие было мгновенное. Темнота вдруг осветилась фонтаном искр, высоко поднявшихся на воздух и с шипением падающих в море. Раздался шум, похожий на гром, порыв ветра донесся до Лоре, и шлюпка закачалась. Кубинец смотрел с восторгом на погибающую шхуну и восхищался дикими криками ужаса, которые раздались после взрыва. Приподнявшись в шлюпке, он протянул руку и, погрозив кулаком, вскричал: – Погибайте, погибайте с вашим проклятым грузом! Кто выиграл теперь? С этими словами он зашатался и упал без чувств на дно шлюпки. Глава XLVI. Катастрофа В каюте сидели долго в эту ночь и расстались с каким-то тяжелым унынием, после того, как капитан и Дач услышали донесение доктора о состоянии Лоре, что возбудило в них некоторое беспокойство. Если Лоре выздоровеет, они чувствовали, что им предстоят большие несчастья. Но ни в ком не было ни малейшего подозрения об опасности, надежные люди стояли на карауле и у руля, Дач, поочередно с доктором и капитаном, должны были ночью осматривать палубу. Наконец, Расп вызвался несколько раз обойти палубу ночью, и все казалось благополучно. Когда пришла очередь Дача, который лег спать, не раздеваясь, он встал, вышел на палубу и увидел, что темнота была прегустая, но, руководясь слабым светом фонаря, он пошел туда, где Ленни тихо напевал старую песню. – Все в порядке, сэр, – сказал матрос. – Ветер попутный, только темнота такая, что ни зги не видно. Дач пошел дальше и нашел Сэма Окума, облокотившегося на борт и пристально смотревшего вдаль. – Все хорошо, – сказал старый моряк, – только страшно темно. – Очень темно, Сэм, – ответил Дач, – и я часто удивляюсь, как это вы, моряки, не боитесь найти на другие суда. – Места много, – сказал Сэм, – а бояться какая польза? Да нам и некогда, у нас много дела. Разумеется, иногда столкнешься, да. Благодаря Богу, не часто случается. – Приглядывайте хорошенько, – сказал Дач и повернулся, чтобы отойти. – Да, да, – сказал старик, – как не приглядывать, шутка сказать, сколько серебра на шхуне. Дай Бог, поскорее добраться благополучно восвояси. А пленник в каком положении, сэр? – Пойду посмотреть, – ответил Дач. Он спустился в каюту, нашел Распа крепко спящим, лампа почти погасла, и Дач стал грубо трясти старого водолаза, тот проснулся, и когда Дач поправил лампу, то вздрогнул от удивления. – Где… Он не успел докончить фразы, как вдруг шхуну затрясло, раздался оглушающий шум, и Расп и Дач повалились на пол, маленькая каюта наполнилась странным удушающим паром, от которого они чуть было не задохнулись, но все-таки успели вскочить на ноги и выбежать на палубу, теперь покрытую горящими обломками.