– Сейчас уйду, – сказал доктор. Но прежде он подошел к окну каюты, привязал веревку к полотенцу, спустил его в воду и вытащил. В это время довольно большая акула вдруг бросилась на белую скатерть, и доктор задрожал, сознавая, что попытка ускользнуть с корабля на берег будет бесполезна, потому что около корабля опять появились акулы. – Приложите это к его лбу, мистрис Поф, – сказал он спокойно. Когда она повернулась к койке, в которой лежал молодой человек, Мельдон торопливо схватил руку Бесси и шепнул. – Я буду драться за вас до конца. Не думайте обо мне дурно оттого, что я заговорил с вами теперь; но, Бесси, я вас люблю очень, а мы, может быть, не увидимся более. Скажите мне одно ласковое слово, прежде чем я уйду. Она торопливо выдернула свою руку и взглянула на него растерянно, потому что в эту минуту встал ее брат, говоря: – Стрелять я не могу, но заряжать для вас буду. Бледный, как привидение, но совершенно спокойный, он оперся на руку сестры, а она так же была бледна и спокойна, как море в тихое утро до восхода солнца. – Здесь есть за кого драться, – шепнул Расп на ухо Сэму. – Зачем они все не остались дома? – заворчал тот. – Вон в какую кашу попали. Здесь им совсем не следовало быть. – Теперь, господа, – сказал капитан, – сделаем, что можем. Капитан послал эконома шхуны за порохом в свою каюту, но так как он долго не возвращался, Сэм пошел за ним. Окум шел босиком, и потому его шагов не было слышно. Подойдя к эконому, он увидел, что он ставит на стол графин. Обернувшись, бледный, как полотно, он сказал: – Сопротивляться будет бесполезно, мой милый. Они успели подмочить наш порох. Посмотрите. Действительно порох и патроны были мокрыми, но Окуму показалось, что их намочили только что. Но он этого не сказал, а только проговорил, что мистер Поф надеется, что он поторопится. – Черт бы побрал мистера Пофа, – пробормотал эконом и пошел вперед, а Окум последовал за ним, раздув щеки, как будто собирался свистнуть, но не издал никакого звука. – Я боюсь, что мы должны сдаться, господа, – сказал он, – порох весь мокрый. – Кто это предлагает сдаться? – закричал Джон Стодвик, и бледное его лицо вспыхнуло. – И вы называете себя мужчиной? Я теперь не мужчина, а разбитая тень, а то вам досталось бы от меня! Посмотрите на этих женщин, подумайте об их участи, если злодеи одержат верх… мистер Мельдон… вы джентльмены… моя сестра… помоги Господь… Бедняжка зашатался и упал бы, потому что кровь хлынула у него изо рта, но Мельдон бросился к нему, когда Бесси вскрикнула, и его положили на тюфяк в одной из кают без чувств, и как казалось при смерти. Поднялся такой ропот, что эконом увидал, что должен показать вид, что хочет драться. – Навалите-ка больше тюфяков и коек, – сказал Дач. Доктор взглянул в ту сторону, где лежал Джон Стодвик, и торопливо побежал туда. Он схватил руку мисс Стодвик, но она выдернула ее, и бросила на него странный, испуганный взгляд. Но то, что она хотела сказать, прервал громкий крик капитана: – Скорее все, идут! Доктор бросился назад, и как раз вовремя, потому что дверь отперли снаружи, и явились восемь человек, под предводительством Лоре, вооруженные с головы до ног, и обе стороны очутились лицом к лицу. – Бросьте эти ножи, – сказал Лоре резким голосом, – дураки, идиоты! Паркли, Поф, вы этого не ожидали, но настал мой день. Сдавайтесь! На эти слова ответа не было, и кубинец увидел по выражению лиц осажденных их намерение. – Неужели вы хотите, чтобы вас застрелили на месте? – вскричал Лоре. – Будет гораздо лучше, чем сдаваться такому негодяю, как ты, – ответил Дач. – А! Храбрый водолаз и истребитель акул, ты здесь? Положи оружие, я не хочу причинить тебе вреда и тебе тоже, Расп, потому что вы оба будете трудиться для меня. Минуты две ответа не было, потом Дач обратился к тем, кто пришел с кубинцем. – Предостерегаю вас всех, – сказал он, но тотчас же приметил, что все они пьяны, – что мы отчаянно будем драться до конца. Перейдите на нашу сторону и помогите нам захватить этого негодяя, вы получите богатое вознаграждение. А если вы будете драться за него и теперь избегните смерти, вас накажет закон и вы будете повешены. Громкий хохот встретил эти слова, а капитан шепнул: – Не броситься ли нам на них. – Нет, стойте твердо, – сказал Дач, и маленькая плохо вооруженная группа сомкнулась еще решительнее. «Что это значит?» – подумал Дач, когда по слову кубинца три матроса взбежали на лестницу. Ответ тотчас явился. – Сдадитесь? – свирепо закричал Лоре. – Нет, – было ответом. – Так пусть ваша кровь прольется, – заревел он. – Стреляйте! Он приподнял свой револьвер с этими словами и начал пускать пулю за пулей. Потом под предводительством кубинца злодеи бросились в каюту, ударяя направо и налево ножами. Несколько минут продолжалась отчаянная борьба, в которой маленькая группа, ослабленная смертью двух матросов, держалась твердо, хотя некоторые были ранены. Капитан упал со страшной раной на лбу, у Паркли было прострелено плечо, доктор воткнул свою шпагу в одного злодея, но она сломалась, и в это время другой нанес ему удар в спину. Лоре кинулся на Сэма, но он ускользнул, и в это время кортик кубинца наткнулся на перегородку и сломался. Плохо пришлось бы тогда Лоре, потому что у старика нож был острый и кровь его кипела, но два негодяя напали на него, так что Окум должен был заняться ими. Он был проворен, как молодой, и отогнал их, другим ударом он тяжело ударил одного негодяя в грудь, который повалился, как камень. Но к великому удивлению Окума он увидел, что ударил только ручкой ножа, потому что лезвие вывалилось. Нельзя было выбирать себе врага в общей схватке, и Окум и Расп дрались изо всех сил. Но на полу лежали раненые, и он был скользским от крови, что мешало драться. Дач все приближался к Лоре и отчаянно напал на него со своим длинным острым ножом. Выстрел, сделанный кубинцем, только оцарапал ему шею; но тотчас они были разделены в борьбе. Дач, однако, освободился от другого противника и опять бросился на кубинца с ножом. Лоре опять поднял свой револьвер, прицелился и хотел выстрелить; но, несмотря на это, Дач рвался к нему, когда дикий крик заставил его обернуться, и это погубило его. Бедная Эстера была свидетельницей борьбы и видела, как прицелился Лоре. До сих пор она молчала, но теперь у нее вырвался невольный крик. Дач обернулся, и выстрел попал ему в плечо, и в эту же минуту удар другой руки повалил его. Все остальные были захвачены. Матросы, по приказанию Лоре, вытащили двух раненых товарищей, отобрали оружие, вышли из скользкой каюты и заперли дверь. Глава XXXIII. Ренегаты Когда Дач опомнился, он увидел, что голова его лежит на коленях жены, а доктор перевязывает его раны. Когда туманное чувство удивления прошло, он почувствовал облегчение и пожал нежную ручку, которая держала его руку, потому что он более всего опасался того, чтобы Эстера не попала к Лоре. Радость, которую он почувствовал, усилилась, когда он увидел и Бесси Стодвик, ухаживавшую за отцом и переходившую от одного к другому с водой, потому что жара была страшная, а раны возбуждали жажду, почти сводившую с ума. Но как раны ни были мучительны, никто не был при смерти, и слова доктора были даже более целительны, чем его перевязки. Когда Сэм Окум пришел в себя, голова его страшно болела, он лежал на полу, и Ленни прикладывал ему ко лбу мокрую тряпку. Возле него лежал Расп и, увидев его в живых, он так обрадовался, что привстал и крепко пожал ему руку. Расп шепнул ему, что шесть мертвых тел бросили в воду. Капитан был ранен опаснее всех, но он сидел, бледный и растревоженный, с головой, обвязанной носовым платком. Прошло несколько часов, каюта отворилась, и три матроса принесли пищу и воду. За ними шел Лоре, хорошо вооруженный, а за ним Полло с шваброй и ведром. Ему было приказано вытереть кровь, покрывшую весь пол каюты. Он раскрыл рот, чтобы заговорить, вытирая пол у того места, где сидел Окум, жевавший свой табак, но значительное движение руки кубинца заставило Полло торопливо отойти. Это, однако, не заставило Окума смолчать, потому что он сказал спокойно: – Рад видеть, что они тебя не спровадили, старик. Негр не отвечал, кубинец обходил кругом и с любопытством рассматривал раны своих пленников и, наконец, велел открыть люк. – Я не хочу, чтобы вы задохнулись, – сказал он спокойно. – Теперь слушайте и помните, мы все на палубе хорошо вооружены и будем держать строгий караул; всякий, кто решится сопротивляться, будет расстрелян. Я буду хорошо обращаться с вами, и в этой части корабля вы можете гулять. А завтра, господа, мы отправимся к другим потонувшим кораблям. Я очень обязан вам за то, что вы опорожнили этот, и для следующих мне понадобятся ваши услуги. «Опорожнили этот». Слова эти пробудили воспоминание Дача; теперь в первый раз он вспомнил о своем открытии, и, несмотря на боль, сердце его забилось от радости. Кубинец ничего не знал о золоте, которое было гораздо ценнее серебра, и эту тайну Дач скрыл. Планы кубинца теперь были ясны всем. Он хотел принудить их отыскать другие корабли с драгоценными слитками, а потом, конечно, убить их всех. И Дач мысленно поклялся, что ни разу не пойдет в воду для этого злодея, но дрожал при мысли, какое страшное оружие имеет кубинец против него – Эстеру, которая также находилась в его власти. Когда эта мысль поразила Дача, его намерение поколебалось, и он чувствовал, что согласится быть рабом кубинца для спасения жены. Ночь была грустная и неприятная, потому что как только настала темнота, бедные женщины, так твердо державшие себя днем, теперь изнемогли, и можно было слышать их заглушаемые рыдания и стоны. А мужчинам это было все равно, что удары ножом. – Так, маленький порез, сэр, – сказал Сэм Мельдону, который подошел осмотреть его рану. – Вот лучше осмотрите Боба Ленни. А вот что я скажу вам, сэр, ни за что больше я не отправлюсь в море в таком ноевом ковчеге. Постепенно доктор переходил от одного к другому и осматривал раны. Мало-помалу раненые приподнялись, вздохнули, посмотрели друг на друга, сами не зная, что им теперь делать. На палубе шла суматоха, и, разумеется, пленным очень хотелось знать, что там делается. Но когда Сэм Окум вскарабкался на столб и заглянул в люк, он тотчас же спустился, потирая колени и ругаясь, потому что караульные ударили его свайкой, и после этого, разумеется, ни у кого не возникало желания посмотреть. С другим предводителем матросы, конечно, воспользовались бы случаем и мертвецки напились, но Лоре, по-видимому, держал их в ежовых рукавицах, так что они вели себя спокойно, и скоро принесли пленникам опять свежей воды и сухарей. Потом Лоре послал позвать к себе Сэма, который, зная, что если не пойдет добровольно, то его потащат силой, встал и пошел. Лоре, прицелившись в него револьвером, приказал сесть на палубе, потом приказал привести к себе еще двух матросов и посадил их под караул на баке. Большая часть экипажа была на стороне Лоре. Шесть матросов с самого начала были у него на жалованье, и их неугомонность была причиной, что он ускорил приведение своего плана в действие. Потому что ему трудно было сдерживать их. Но теперь, когда власть перешла в его руки, не было матроса, который не дрожал бы от его взгляда и не повиновался ему, как ребенок. Смуглый цвет лица, которым он расписал себя, все еще оставался, но он не был уже тем раболепным мулатом, который расхаживал по палубе, а хитрым, умным кубинцем, бдительным и осторожным, готовым принять все предосторожности для сохранения сокровищ, приобретенных им. Для этого и ночь, и день стояли вооруженные часовые, так как он опасался, чтобы пленники не бросили часть серебра в море. Вместо того чтобы сразу отправиться дальше, он целый месяц оставался на месте, и месяц этот был полон ужасных страданий для пленных, о которых, однако, хорошо заботились, и выводили на палубу каждый вечер на два часа, точно зверей для моциона. Дач очень хорошо знал, для чего это делается – чтобы он и его товарищи могли иметь достаточно сил для продолжения своей работы по приказанию тирана. Но с другой стороны, это было источником удовольствия для Дача Пофа, потому что он видел, как кубинец был занят своим успехом, и его жадность к богатству не давала ему времени думать о своих дерзких видах на Эстеру, которой позволялось оставаться с ее друзьями. Между тем раны залечили под присмотром доктора. Его призвали даже лечить трех матросов Лоре, которые, впрочем, несмотря на отчаянное сопротивление пленных, получили неопасные раны, кроме одного, который умер через два дня после боя. Вопрос о том, как возвратить власть над кораблем, часто обсуждался. Но это можно было сделать только при каком-нибудь особенном случае, а теперь нечего было и думать об этом. Однако в темные жаркие ночи предлагалось много планов. Капитан находил, что лучше всего в одну ночь постараться овладеть шлюпкой и уехать, и посредством гальванической батареи взорвать динамитом шхуну со всем, что находилось в ней. Дач задрожал, услышав это предложение, которое он находил и малодушным, и ужасным; но одна мысль заставляла его почти решиться на такой ужасный план. Пленники знали, что на палубе что-то готовится, но никак не могли понять, что именно, и всякая попытка узнать была напрасна, потому что, когда Полло приносил им кушанье, которое, по его милости, было вкусным, Лоре всегда караулил его. Теперь было очевидно, что негр попал в милость к кубинцу и перешел на другую сторону.