– Отворите дверь, – сказал он тихим, густым шепотом, полным ярости. Он знал, что если повысит голос или сломает дверь, то испугает тех, кто занимал другую каюту. На несколько минут наступила мертвая тишина, жилы на его лбу надулись от волнения, и он опять зашипел свирепо, прижавшись губами к двери. – Нет, – воскликнул твердый голос, – сделайте малейшую попытку войти, и я подниму тревогу. Дач Поф опустил руки, и с губ его сорвался вздох, похожий на стон. Шатаясь, поднялся он на палубу и прислонил к борту свою голову. – С ума, что ли, я сошел? – сказал он себе. – Это был голос Бесси Стодвик. Неужели это ее я слышал на палубе? Нет, это невозможно. А! Эстера, Эстера, моя дорогая, прости, если я ошибочно о тебе сужу! Я отдал бы мою жизнь, чтобы верить тебе, а между тем сегодня я опять был готов обвинить тебя в моем сердце. Не хочу вести эту адскую жизнь, она должна объяснить свое поведение. Зачем она приехала сюда? Ее разговоры с мулатом, сегодняшнее свидание. Да! Понял наконец. Стодвик был прав, влияние Лоре еще преследует нас. Увижусь с ней утром, и все эти неприятности должны разъясниться. Говоря это, он сошел в каюту, которую занимал с доктором, чувствуя облегчение после принятого намерения и говоря себе, что он мог бы избавиться от половины своих неприятностей, если бы поговорил со своей женой. Он разделся, отворил маленькое окно, потому что жара была удушливая, и бросился на койку. Глава XXIX. Тревоги Эстеры В этот вечер во второй раз, повинуясь свирепому требованию Лоре, Эстера Поф робко вышла на палубу, когда стемнело. И хотела уйти, когда почувствовала, что ее крепко схватили за руку, и тихим голосом, заставившим ее вздрогнуть, Лоре начал ее упрекать, страстно говоря о своей любви и желании добиться ее нежностью, а не силой. А она, в свою очередь, упрекала его в жестокости и жалобно просила пощады. – Да, – сказал он наконец, – такой же пощады, какую вы имели ко мне. Обвив ее руками, он крепко прижал ее к груди. – Поднимете шум, – шепнул он ей на ухо, – вы убьете Дача Пофа, может быть, и всех на шхуне. Промолчите и сделаетесь моей счастливой, любящей женой, принцессой по богатству и положению. Обезумевшая Эстера свирепо вырывалась и тихо позвала на помощь, и в ту же минуту послышался звук приближающихся шагов, а потом стук удара. Она вырвалась наконец из рук, державших ее, и добежала как она сама не знала до каюты, где упала почти без чувств на руки Бесси Стодвик. – Заприте дверь, заприте дверь! – говорила она, крепко цепляясь за своего друга. – О, Бесси, Бесси, если бы я могла умереть! Бесси заперла дверь и вернулась к Эстере. – Милая Эстера, ваш муж должен быть совершенным чудовищем, – вскричала она, обнимая рыдающую женщину. – Нет, нет, нет, – плакала Эстера, – он добр, благороден, правдив, но он считает меня негодной женщиной. – Как же он смеет обращаться с вами таким образом? – вскричала Бесси с негодованием, приглаживая растрепанные волосы Эстеры. – Нет, нет, нет, это не он, – проговорила Эстера. – Не он? – вскрикнула Бесси. – Вы хотите сказать, что ходили на палубу к кому-нибудь другому? – Да, да… я боюсь, о, я боюсь! – шепнула Эстера, задрожав и еще крепче прижимаясь к своему другу. – Эстера Поф, – сказала Бесси холодным и странным голосом, – вы должны это объяснить. Я не могу удивляться поведению бедного Дача, если вы поступаете таким образом. – Бесси! – стонала Эстера, судорожно цепляясь за нее. – Не говорите таким образом, не отворачивайтесь от меня. Я не виновата. О! Если бы я умерла, если бы я умерла. – Тише! Тише! – шепнула Бесси, стараясь успокоить ее, потому что ее пугала сила горя приятельницы. – Скажите мне все, Эстера. Разве я недостойна вашего доверия? – О да, да, да… – рыдала Эстера, – но я не смею, не смею вам сказать. – Не смеете, Эстера? – Нет, нет, нет, – шептала она. – Послушайте! Он здесь, Бесси, – продолжала она, – убейте меня, если хотите. Но не позволяйте ему дотрагиваться до меня. Когда она прошептала это, Дач постучался в дверь, потом последовал второй стук, потом суровый ответ Бесси – и тишина. – Он ушел, – сказала Бесси наконец, и даже ее сердце сильно забилось от волнения. – Нет, нет, он ждет, – возразила Эстера, – он всегда караулит меня. – Эстера, – спросила Бесси сурово, – кто этот человек? – Я не смею вам сказать, – прошептала Эстера с трепетом. – Как старый друг вашего мужа, я настаиваю, чтобы вы сказали мне. Это трусость и малодушие. – Да, да, я знаю, но ради спасения моего мужа, я не смею вам сказать. – И вы не сказали вашему мужу. – Нет. – Он вас спрашивал? – Да-да, – рыдала Эстера. – О, если бы я могла умереть. – И вам не стыдно! – сказала Бесси. – Я не хочу быть участницей в этой тайне. Завтра же ваш муж узнает все, что я знаю. – Нет, нет, нет, – вскричала Эстера с испугом. – Вы не должны говорить ни слова. Может быть, явится помощь. – Я скажу ему, – твердо повторила Бесси. – Вы не знаете, что говорите, – повторила Эстера, побледнев еще более при слабом свете лампы. – Я знаю, что честного, правдивого человека обманывают и что какой-то негодяй напугал его малодушную жену и… Она не сказала больше ничего, потому что Эстера с ужасом встала и бросилась на колени, умоляя ее молчать. А потом, совершенно обессилев от волнения, лишилась чувств. Обморок ее продолжался так долго, что Бесси хотела звать на помощь, когда Эстера вздохнула и пришла в себя. – Я только что хотела посылать за мистером Мельдоном, – ласково сказала Бесси, целуя ее. – Ах, как бы я охотно рассказала вам все-все, если бы только смела. Она с трепетом закрыла руками лицо, а потом крепко ухватилась за Бесси, и они просидели, молча, часа два. Вдруг Бесси, которая задремала, вздрогнула и увидела, что Эстера стоит и слушает. – Что это? – с испугом спросила Бесси. – Разве вы не слышите? – хриплым голосом ответила Эстера. – Он рассвирепел и накинулся на них. О, Дач, муж мой! Господи, защити. Она не сказала больше ничего, но стояла бледная, широко раскрыв глаза и все прислушивалась. Наверху слышался шум борьбы, хриплый крик человека в смертельной агонии, тяжелое падение, сильный шум, а потом у маленького круглого окна их каюты тяжелый всплеск воды. Глава XXX. Борьба за жизнь День был необыкновенно жаркий, но в волнении поисков внимания на погоду не обращали. Когда настала ночь, жара сделалась удушливой для всех, кого не волновали такие горячие чувства, как Дача Пофа и его жену. Сэм Окум не ложился, жуя свой табак и смотря на золотисто-зеленую воду, поднимавшуюся легкими волнами у кормы, а потом присоединился к Полло, в кухне которого было не жарче, чем в остальных частях корабля. – Не разевайте так рот, Полло, – сказал Окум наконец, когда его товарищ зевнул, раскрыв челюсти наподобие акулы. – Я хочу спать. Окум тихо усмехнулся, а потом сказал: – Желал бы я знать, сколько нам даст хозяин? Сонливость Полло прошла в одно мгновение. – Не знаю, мистер Окум, только сами-то они уж очень много приобретают, и нам должны бы дать не малую толику. Как вы думаете, они все собрали? – Кажется теперь мы пойдем искать другой потонувший корабль и его разгрузим.