– Я знаю о чем, Поф, и после того, что мне сказала Бесси, я хотел было поговорить с вами, но теперь вижу, что, может быть, все поправится без меня. Теперь я хочу сказать вам, что я принял меры против неожиданного нападения. Мы будем держать постоянный караул, иначе нельзя, ведь у нас на шхуне скоро будет богатство. Я теперь начинаю думать, что мы провели врага. – Стало быть, вы не видели ничего, что возбудило бы ваши подозрения, – сказал Дач. – Ничего. А вы? – Ничего. – Это хорошо; но мы все-таки не должны ослаблять бдительность. Паркли и доктор обещали мне и вы должны обещать, вставать по ночам и выходить на палубу… – Это что? – тихо перебил Дач и дотронулся до руки капитана. Они оба внимательно прислушались и посмотрели в ту сторону, откуда послышался звук. Ночь была очень темная, и из предосторожности на шхуне не было огней. Встречи с другими судами опасаться было нечего, – даже огни в каютах были или погашены, или поставлены так, чтобы не привлекать внимания, если бы какой-нибудь странствующий дикарь вздумал притащить к берегу свою лодку. Звезды виднелись на небе, но не везде, потому что часть неба была покрыта тучами, и жара предвещала бурю; но все было совершенно тихо кроме шума волн, разбивавшихся о берег и обдававших его бледно-золотистым светом. – Ничего не слышу, – тихо сказал капитан. – Я боюсь, Дач, что мы слишком пугаем себя. Мы теперь должны опасаться только погоды. Может быть, индийцы наделают нам хлопот, но с ними справиться мы можем. – Я слышал какой-то необыкновенный звук, – ответил Дач. – Пройдемте потихоньку вперед. Они пошли, но темная фигура, лежавшая в четырех шагах от Дача, тихо ускользнула, как огромная змея. Было так темно, что трудно было что-нибудь различить, так что капитан и Дач ничего не увидели. – Вы, должно быть, ошиблись, Поф, – сказал капитан. – Пойдемте вниз. Они сошли в каюту, и с полчаса все было совершенно тихо, только в лесу раздавался крик. Незаметно два человека спустили на воду шлюпку и без весел предоставили течению нести ее к берегу. До рассвета все были на палубе перед восходом солнца, потому что все с нетерпением ждали наступающего дня, который мог принести одним большое богатство, другим увеличение платы, и, кроме того, поиски вызывали интерес. Таинственность и неизвестность имеют свое очарование. Паркли, немножко бледный, разговаривал с Дачем. Окум и Полло тоже казались взволнованны, потому что от них сейчас зависело все. Старик Расп тоже вышел на палубу, где он показывался редко, потому что почти все время чистил шлемы и рукава в каюте, которую разделял вместе с Окумом, и где они ссорились и бранились всю дорогу. В Распе произошла совершенная перемена. Когда он подошел к своим хозяевам, важный вид сменил его прежнюю беспечность, и он искоса взглянул на Окума, как бы говоря: «Твое царствование кончилось, а мое начинается». – Принести, что ли, мистер Поф? – спросил он. – Все готово. – Нет, Расп, еще не нужно, – ответил Дач. – Подождите, пока мы будем на месте… Окум усмехнулся, но когда Расп обернулся к нему, лицо старика было серьезно и неподвижно, словно вырезано из дерева. Полло, стоявший возле него, оскалил все свои белые зубы. – Ты чему ухмыляешься, черная образина? – заворчал Расп, обрадовавшись, что может напуститься на кого-нибудь. – Я думаю, – ответил негр, – что пока мы с мистером Окумом будем заняты отыскиванием клада, вы будете целый день греться в кухне у очага. Расп отошел к борту и начал сердито плевать в воду. – Это почему шлюпка спущена на воду? – вдруг спросил капитан. Пошли расспросы, никто ничего не знал; все только качали головами и находили это очень таинственным. Не было никакой причины, для чего спускать шлюпку. Если бы она пропала совсем и с кем-нибудь из матросов, причина была бы ясна; но весь экипаж налицо и все до одного уверяли, что не дотрагивались до шлюпки. Это опять возбудило подозрение капитана, но суетливое утро заставило об этом забыть. Сэм Окум сделался теперь капитаном шхуны, а Полло его помощником. Старый моряк распорядился, куда шхуна должна была направляться. – Вы точно знаете, Окум? – спросил капитан через некоторое время, потому что поведение Окума не возбуждало в нем большого доверия. Дав шхуне пройти полмили по течению, он вдруг повернул ее назад. – Оставьте меня в покое, – заворчал Окум, – я делаю, что могу. Видите, я уже много лет не был здесь, и память моя уже не так свежа. Капитан не сказал ничего, а только взглянул на Дача, который слышал каждое слово, и когда глаза их встретились, они как будто сказали друг другу: «Что, если наше предприятие окажется сумасбродством?» Паркли тотчас же подошел к Окуму и заговорил, но получил такой резкий ответ, что старого моряка оставили в покое. Было очевидно, что он находился в большом недоумении, потому что в продолжение часа он раз двенадцать принимался жевать табак и беспрестанно вытирал пот с лица, стоя возле рулевого и отдавая ему приказания. Для всех на шхуне это было самое интересное время. Все пассажиры собрались на палубе; и даже Джон Стодвик вышел, Вильсон и доктор, по-видимому, с таким же нетерпением, как и все, желали, чтобы потонувшие сокровища нашлись. Даже мулат и черный матрос как будто пробудились от апатии и наблюдали за Окумом, когда он время от времени менял направление шхуны: то подводил ее ближе к берегу, то пробирался между скалами, и один раз так близко, что ветви кокосовых пальм почти коснулись мачт. Капитан Стодвик чуть было сам не схватился за руль, потому что шхуна грозила сесть на мель. Если бы не было такого сильного желания отыскать сокровища, то все наслаждались бы красотой местности. При увеличивающемся зное утреннего солнца таинственность леса исчезла, и взору представилась великолепная зелень всех возможных оттенков, за узкой полосой золотистого песка и в тех местах, где находились скалы, тропические деревья возвышались над прозрачным морем, которое омывало их корни. Иногда они были так близко, что можно было различить даже жилки больших листьев, и красота разнообразных и прелестнейших цветов отражалась в маленьких бухтах у берега. Вильсон был в восторге и очень хотел отправиться ловить красивых птиц, прилетавших к самому краю леса и со странными криками улетавших назад в его тень. Джон Стодвик пристально смотрел на лиственный рай и желал лежать и мечтать в его великолепной тени; и даже доктор перестал наблюдать за каждым движением Бесси Стодвик и смотрел с восторгом на это великолепие. Но и в этой прелестной картине был изъян. В маленьких бухтах виднелись какие-то черные шероховатые фигуры, по-видимому, спавшие на песке, но при приближении шхуны тотчас нырявшие в воду, – это были аллигаторы, столь же опасные, сколько противные на вид. Опасны были также скалы, около которых синее море протекало так спокойно, и сколько раз казалось, что своими острыми краями они вонзятся в доски шхуны. Однако всегда одного поворота руля было достаточно, чтобы спасти грациозное судно, и Окум так искусно это делал, что капитан Стодвик оставался доволен, хотя насчет других познаний рулевого его сомнения все увеличивались. Сомнения его разделяли и Дач, и Паркли, потому что было очевидно, что Окум начал сомневаться сам, он несколько раз огрызался с Полло, когда тот осмеливался сделать какое-нибудь замечание, и матросы начали перешептываться, видя, что шхуна беспрестанно возвращается назад. – Не можете найти, Окум? – спросил наконец Дач, отведя глаза от группы, которую составляли его жена, Бесси Стодвик и ее брат. – Не торопитесь, мистер Дач, – было угрюмым ответом, – такие вещи нельзя делать второпях. Я стараюсь из всех сил. Это где-то рядом, только обстановка как будто не та. – Не могу ли я помочь? – спросил Дач. – Можете, если отойдете. Пусть будут готовы бросить якорь, когда я закричу. Сказав это, он с нетерпением взглянул на рулевого, оттолкнул его, сам взялся за руль, крикнул, чтобы бросали якорь, и скоро шхуна была остановлена. – Так это здесь? – вскричал Паркли, бросившись к борту, куда устремились и матросы. – Нет, – угрюмо сказал Сэм, снимая соломенную шляпу и почесывая свою плешивую голову. – Где-то здесь, но обстановка изменилась… Там было четыре высоких кокосовых дерева на одной линии со скалой, высунувшейся из воды, как мокрая обезьяна, а теперь их нет. – Но уверены ли вы, что это тот самый берег? – спросил капитан довольно сурово. – Разумеется. Это одно место, а еще есть два, миль за пятьдесят отсюда. – Не попробовать ли прежде здесь? – сказал Дач. – Какая польза говорить об этом, сэр, когда вы привезли с собою все, что нужно для водолазов? – Я думаю, мистер Окум… – начал негр. – Нет, ты ничего не думаешь, – перебил Сэм, которому хотелось выместить на ком-нибудь свою досаду. – Ты не думаешь, никогда не думал и не будешь думать с твоим толстым черепом. Поэтому молчи. Полло молчал, но вздернув кверху нос, с достоинством отправился к себе на кухню. – Что вы намерены делать? – спросил капитан Стодвик. – Спустите шлюпку, – сказал Сэм, опять почесав в голове. Тотчас все было сделано, четыре матроса взялись за весла, и Дач, Паркли и Окум отправились в шлюпке. – Смотрите хорошенько, мистер Дач Поф, – сказал Сэм, – и я буду смотреть. Вода так прозрачна, что вы можете видеть очень глубоко, и если увидите что-нибудь особенное, скажите, и мы остановимся. Не обращая внимания на знойное солнце, которое, однако, облегчало им труд, освещая прозрачную воду, несколько часов они проехали в разные стороны. Под водой виднелись кораллы самых чудных цветов, и между этими кораллами ныряли и играли рыбы золотистые, розоватые, лазурные, серебристые, зеленые, – словом, всех возможных цветов. Большие раковины, почти таких же разнообразных оттенков, двигались со своими обитателями около скал. Здесь были природные сокровища всех сортов, но не клад, который они искали. Наконец Паркли предложил вернуться. «Какой удобный случай, – подумал Дач, когда Сэм Окум, ворча, сел на дно шлюпки и начал жевать табак, – для того, чтобы взбунтоваться, если между нами есть подозрительные люди». Тут сердце его забилось, а рука невольно схватилась за пистолет, когда он подумал о своей жене и об опасности, которой она может подвергнуться. «Что если, – продолжал он думать, подставляя руку козырьком ко лбу и смотря на отдаленную шхуну, – какие-нибудь негодяи примут начальство и не пустят нас на судно?» Он задрожал при этих мыслях и стал смотреть на всех; но, очевидно, никто не думал ничего подобного, все были заняты только переживанием неудачи. – Послушайте вы все, – вдруг сказал Сэм, и голос его, раздавшийся в этой дивной пустыне, заставил всех вздрогнуть. – Я непременно найду эти корабли. – Надеюсь, Окум, – спокойно сказал капитан, – только не хвастайтесь. Первая попытка была неудачна. – Я никогда не говорил, что найду с первого раза, – резко ответил Сэм. – Может ли человек пройти на корабле тысячу миль и прямо подойти к месту. Подождите. Никто не отвечал, и, к великой радости Дача, они вернулись на шхуну, где не нашли никаких признаков опасности. Жена бросилась встречать Дача с радостью в глазах, но он отступил, нахмурившись, ему показалось, что мулат с любопытством наблюдает за ними, хотя во второй раз, когда он взглянул на него, он старательно завязывал себе голову цветным платком, прежде чем растянулся на палубе с полузажмуренными глазами. Ничего не случилось в их отсутствие, и настала мертвая тишина. Жара была изнуряющей, не малейшего дуновения ветерка ни с земли, ни с моря. Но красота местности действовала на всех, даже на матросов. Когда настал вечер и засияли звезды, в темном лесу на берегу слышался какой-то странный шорох, шелест деревьев и плески воды. Капитан Стодвик принял меры против опасности наружной и внутренней, и на шхуне мертвая тишина воцарилась. Глава XVIII. Покровители сокровищ Ночь прошла довольно спокойно после рассуждений о будущих действиях. Решили предоставить Сэму Окуму действовать по его усмотрению, потому что безумно было бы мешать ему, когда все зависело от него одного. – В Рамвиче легко было говорить об этом, – плачевно сказал Паркли, – а здесь мы, пожалуй, проведем всю жизнь в бесполезных поисках.