— Еще бы. Мужчина обошел коня вокруг, пока Джон-Грейди держал его. Пощупал ладонью место позади передней ноги коня, заглянул ему в глаз. Пятясь, прошел к задним ногам, поднял одну, вновь опустил, но на копыто даже не взглянул и в рот коню тоже не стал заглядывать. — Говоришь, три года ему? — Да, сэр. — Прокатись на нем чуток. Джон-Грейди проехался на коне туда и обратно, повернул его, сдал задом, потом легким кентером{42} обогнул весь периметр корраля. — Чего это вдруг парню вздумалось продавать его? Мэк промолчал. Стоят смотрят на коня. Потом Мэк наконец отозвался: — Ему просто нужны деньги. А конь хороший. — Что скажешь, Джуниор? — Ты ж меня все равно не послушаешь. Конечно, куда мне до Мэка. — Это не мой конь, — сказал Мэк. — Ну так что скажешь? Кроуфорд сплюнул: — Очень справный коняшка, на мой взгляд. — Сколько он за него возьмет? — Сколько он просит. Стоят смотрят. — Мой предел — две с половиной. Мэк покачал головой. — А это и впрямь его конь? Мэк кивнул. — Да, — сказал он. — Его. Но если он отдаст этого коня за две с половиной сотни долларов, я его к чертовой матери рассчитаю. Не потерплю у себя такого дурака. Который может сам себя облапошить. Приятель Кроуфорда стоит, носком сапога ковыряет землю. Покосился на Кроуфорда, вновь с интересом глянул на коня, перевел взгляд на Мэка: — А если три сотни? — Вы готовы дать три? — Да, сэр. — Джон-Грейди, — позвал Мэк. — Да, сэр? — Веди коня этого джентльмена сюда и снимай с него свое седло. — Да, сэр, — сказал Джон-Грейди. Когда он вернулся тем вечером, Орен и Трой все еще сидели за столом, пили кофе; он вынул из духовки свою тарелку, налил в кружку и присоединился к ним. — Говорят, ты теперь у нас ходишь пеши, — сказал Орен. — Вроде того. — Решил, поди, что из такого негодяя делать коня себе дороже. — Просто мне понадобились деньги. — Мэк говорит, тот мужик не рискнул на него даже разок взобраться. — Не рискнул. — Про него, наверно, уже слухи по округе ходят. — Может быть. — Так что ты о нем, не ровен час, еще услышишь. — Может быть. Сидят смотрят, как он ест. — Этот ковбой думает, что кони соображают получше некоторых людей, — сказал Трой. — Может, он и не зря так думает. — Ну, значит, вы все общались с одними лошадьми, а я с другими. — Скорее, мы общались с разными людьми. — Не знаю, — сказал Трой. — Мне лично случалось встречаться с такими, что о-го-го. — И как ты с ними ладил? Джон-Грейди поднял взгляд. Улыбнулся. Орен шуршал в пачке, выковыривая сигарету. — Лошади все сумасшедшие, — сказал он. — В той или иной степени. Но в их пользу говорит хотя бы то, что они не пытаются от тебя это скрыть. Опустив руку вниз, он чиркнул спичкой по нижней стороне сиденья своего стула, прикурил, взмахом руки загасил спичку и бросил ее в пепельницу. — Почему это они сумасшедшие? — удивился Джон-Грейди. — Почему я так думаю или почему они именно такие? — Почему сумасшедшие? — Да они от природы такие. У коня два мозга. Он одним глазом видит одно, а другим другое. По глазу на каждую сторону: глаз направо и глаз налево. — У рыб, кстати, так же, — сказал Трой. — Ну… Тоже верно. — А что, у рыбы два мозга? — Не знаю. Не уверен, что у рыб вообще есть порядочные мозги. — А может, у рыбы просто недостаточно ума, чтобы она могла с него сойти. — Вот это, по-моему, как раз в точку. А вот лошадь вовсе не так уж и глупа. — Ага! Не сообразит даже в тень спрятаться! Даже самая тупорылая корова это сделает. — Да и рыба тоже. Или гремучая змея, если уж на то пошло. — Думаешь, змея глупее рыбы? — Ну к черту, Трой! Откуда ж я знаю! Кто вообще способен знать такие вещи? На мой взгляд, так обе они глупы как пробка. — Что ты раскипятился? Я не говорил тебе ничего обидного. — А я и не кипячусь. — Ну и давай, продолжай, что ты там рассказывал.