— Гм, а не прибавить ли ходу до двадцати узлов? — Извольте, — согласился помощник шкипера, — я сейчас дам звонок в машину. Только не рассердился бы капитан! — Пошлите его ко мне! — проговорил Мессенджер, и, взяв Кеннера за руку, они пошли к тому месту, где брезентом было закрыто разбитое окно. — Я, может быть, туп, Принц, — сказал Кеннер, — но не могу представить себе, что мы действительно участвуем в этом деле. — Если вы сомневаетесь, — отвечал его собеседник, — то пойдите вниз и выкупайтесь там в деньгах! — Они, действительно, там, хотя нужно уметь считать, чтобы узнать стоимость миллиона стерлингов в долларах. Только подумать, что вы и я решились на это после нашего разговора с юношей в Монако! — Ровно три месяца тому назад, — проговорил Мессенджер, — и менее недели с тех пор, как я сказал вам, что мои планы великолепны. Всегда есть риск в такой борьбе, как эта, и если сделаешь ошибку, то надо уметь ее поправить. Моя ошибка была сравнительно невелика, но ее последствия были обширны. Я не сомневаюсь, что помощника капитана взяли на какое-нибудь судно и что об этом уже написано в Лондоне буквами величиною с вашу ногу, а она довольно большая, Кеннер! — Я не понимаю, зачем вы взяли его на судно? — сказал Кеннер задумчиво. — Я бы ни за что не сделал этого! — Это верно. Удивительно, как вы думаете о многом в то время, когда оно уже больше никому не нужно. Я сомневался в нем, это правда, и был так слаб, что положился на чужое мнение относительно Фишера. Вот тут-то и началась моя оплошность! — Знаете что, — возразил Кеннер, — все время я был на вашей стороне. Большой проект требует большого ума и только одного. Слишком много умов было замешано в этом деле, с тех пор как мы отплыли. И какой же результат? Мы все находимся в затруднительном положении, и умелых помощников по-прежнему у нас нет. У меня в голове все слышится звон с прошлого вечера, когда мне приснилось, что мы потонули! — Послушайте, — сказал Мессенджер сердито, — не начинайте снова эту бабью глупость. Я не вижу, чтобы опасность была непреодолима. Она, конечно, велика, но нам нужно зайти в Корунну за углем под чужим именем и рискнуть потом пройти через Долдремз. Шансы на успех одинаковы! Кеннер еще хотел что-то сказать, но вдруг остановился, когда чья-то фигура показалась в окне. Это был Фишер. — Эй, вы! — воскликнул он. — Что заставило вас соскочить с постели? — Не могу спать! — отвечал юноша. — Каждую ночь мне снится что-нибудь неправдоподобное! — Вы заразились этим от Кеннера, — вставил Мессенджер немного презрительно. — Дня три назад ему снилось, что у него на груди была гора! — Мне снилось, что крейсер нас догнал и мы были схвачены, — продолжал Фишер. — Право, мне показалось, что вода врывалась в мою каюту, и, только выйдя на палубу, я понял, что ошибаюсь. — Смотрите! — вдруг проговорил Кеннер, указывая на сноп света, вдруг легший на палубы яхты. Все обернулись и вскрикнули от ужаса: свет исходил от крейсера, находившегося теперь от яхты не далее полумили. Вслед затем раздался пушечный выстрел, за которым послышался ужасный треск стали и дерева. Винты яхты перестали действовать, из машинного отделения клубами со свистом вырывался пар, и яхта стала заливаться водой. Вскочившие спросонок матросы стояли — многие полуобнаженные — немые от ужаса катастрофы. Разбитое судно тяжело качалось, покрываемое пеною и водою. Его опасные ныряния в волны говорили, вне всякого сомнения, что конец близок. В это время казалось невозможным, чтобы «Семирамида» могла продержаться еще хоть час. С крейсера уже перестали стрелять в нее, и каждый на яхте ждал момента, когда погрузится в холодное море. Эта неизвестность и то, что яхта продолжала плыть в таком плохом состоянии, увеличивали страдания людей. Берк покачнулся на палубе при первом ударе, но теперь стоял, бормоча что-то, на мостике. Другие искали защиту у снастей на корме; никто не говорил, не думал ни о чем другом, как о быстром приближении смерти. Снова, как и в первую катастрофу, голос одного Джо привел всех в себя. — Господа, — сказал он, ковыляя скорым шагом, — вас взорвет, без сомнения, вас угостят горячими напитками, вы попадете к дьяволу, и на долгое время, господа, ей Богу! Он пошел дальше, крича, подсмеиваясь, побуждая экипаж действовать. Даже на Берка подействовали его слова. — Эй, где Николини? — крикнул тот обычным тоном. Николини был механик, но он и его помощник лежали мертвыми в машинном отделении. Когда никто не ответил на его вопрос, шкипер обратился к Паркеру: — Не дрожите, как теленок, взгляните лучше, где яхта повреждена, посмотрите, есть ли сухой заряд, прочистите пушки! Услышав эти приказания, люди засуетились и, хотя судно погружалось глубоко, стали прочищать обе пушки и стрелять, не надеясь, впрочем, нанести какой-либо вред крейсеру, который готовился теперь спустить лодку. Близость новой опасности — быть схваченными — отстранила на мгновение всякую мысль о другой опасности, и все стали с угрозами искать оружие. Между тем скоро лодка была спущена с крейсера и теперь приближалась к ним, освещаемая полосой света с корабля, то высоко поднимаясь на волне, то опускаясь в пучину моря. Это открытие довело экипаж яхты до дикого гнева. Но ничто не спасло бы их, если бы не странная перемена счастья. Как это произошло, они не могли себе представить, но вдруг свет крейсера, следовавший за лодкою, исчез, и снова наступила темнота. Не смея говорить или надеяться, бывшие на «Семирамиде» ждали прибытия лодки, но она не появлялась. Два раза крейсер стрелял, но ни один заряд не попал в цель. Когда же через некоторый промежуток времени раздался третий выстрел, на «Семирамиде» были уже уверены, что это был дан знак лодке вернуться. Тогда надежда на спасение снова окрепла в их сознании и подействовала ободряюще на самых робких, и, когда Берк стал громко отдавать приказание выкачивать воду, измерять глубину, в экипаже послышалось даже что-то вроде шуток. Начинало рассветать. Это уже был пятый день странствия. Первою мыслью всех был крейсер, но утром все увидели, что он далеко от них; не было видно даже дыма из труб. Пока матросы продолжали выкачивать воду в машинном отделении, Берк созвал совет в каюте. План его был прост. — Нас порядком били, — начал он. — Насколько я понимаю, нельзя починить яхту прежде, чем мы не подойдем к Испании! — А может яхта идти так далеко? — спросил Кеннер. — Нет, но море стихает, а может быть, и лодки подойдут! — Ну, — сказал Кеннер, — я не знаю, как могут помочь нам лодки, если вы намерены взять с собою золото! — Я все-таки спрашиваю себя, — вставил Мессенджер, — почему они перестали нас преследовать в то время, когда, казалось, почти догоняли нас? — Это вам надо спросить в их машинном отделении, я полагаю! — сурово отвечал Берк. — Думаете ли вы зайти в Корунну в таких лохмотьях? — спросил Кеннер. — Попробую. Все равно, хуже здешнего купанья не будет! Действительно, вода плескалась даже в каюте. Яхта еще держалась, правда, но почти наполовину погрузилась в волны, продвигаясь вперед тяжелыми скачками и вся дрожа. Оставаться на ней не представляло никакого удовольствия, так как кухня и магазины были наполнены водой. Но все-таки, проходя раза два мимо встречных судов, яхта давала им сигналы, что не нуждается в помощи. Утомленный тяжелою работою экипаж, опьянев от вина, лежал врастяжку, где попало. Весь этот день и следующий оцепенение и изнеможение тяготело над теми, кто рисковал для наживы, и над их начальниками, задумавшими это дело. Многим из них хотелось хоть на минуту согреться и укрыться в сухом месте; это было бы в десять раз ценнее, чем предназначенная доля в добыче. Но облегчения их положению не было. Вдруг — это было на восьмой день к вечеру — раздался толчок, и вода мгновенно залила все судно. Оказалось, что судно ударилось о скалы северного берега Испании. Среди происшедшего затем переполоха не потерялся один Берк, кричавший: «К берегу, если хотите быть живы! И каждый за себя!» IX В НЕИЗВЕСТНУЮ ГАВАНЬ Крик Берка заглушал даже шум прибоя, раздаваясь по всему судну. Только что уснувшие было люди вскочили со своих коек, но одних сейчас же подхватило водоворотом, другие, будучи невменяемы от выпитого вина, утонули или были смыты и разбивались до смерти об острые камни скрытого рифа. Некоторые же цеплялись за спасательную веревку или привязывали себя к вантам и таким образом переносили удары волн. Полная неизвестность относительно того, далеко ли спасительный берег, глубоко ли на мели, еще более увеличивала ужас несчастных. Небо было по-прежнему темно. Гигантские волны, гонимые северо-западным ветром, разбивались о риф, покрывая его пеною, или пускали серебристые фонтаны в ночном мраке, или с дикою силою устремлялись между скалами. А надо всем этим раздавался дрожащий голос бури; рыдание неба и погребальная песнь океана соединились в один жалкий и продолжительный вопль. Когда первый выстрел попал в яхту, Мессенджер, Кеннер и Фишер были в общей каюте, завернувшись в одеяла и стараясь заснуть, несмотря на пронизывающую сырость. Они перестали думать о золоте, так как обладание им было слишком очевидной насмешкой из-за подавляющей волю опасности. При первом же толчке они проснулись и, вскочив на ноги, увидели себя борющимися с потоком воды, который ворвался в каюту и угрожал потопить их. Они стояли, почти захлебываясь. Голос Фишера послышался первым. — Принц, — закричал он, — Принц, где вы? Боже мой, что это такое? — Здесь, — ответил ему Мессенджер. — Дайте мне вашу руку! Слышали ли, как ударило в судно? Где Кеннер? — Тону! — простонал Кеннер, захлебываясь. — Достаньте лестницу! — закричал Мессенджер, напрягая свои силы с большим трудом. — Хель, держитесь за меня! Если мы теперь не встанем на ноги, то потонем, как собаки! — Потом стал звать: «Берк! Берк!», как будто тот мог его слышать при шуме моря. Борьба была жестокая, но Фишер, к которому вернулось самообладание, боролся с водою изо всех сил, он схватил наконец своего товарища, поднялся наверх и вытащил Кеннера с собою. Но американец, падая на скользкий пол, очутился внизу лестницы и растянулся там, обдаваемый новыми волнами. Тут ему и был бы конец, если бы снова не Фишер, который, войдя на палубу, тотчас увидел, в какой опасности его товарищи. — Где Кеннер? — спросил он. — Я думал, он с вами! Значит, он, наверно, погиб! — задыхаясь от плескавшей в лицо воды и держась окоченелыми руками за перила кормы, проговорил Мессенджер. — Каждый за себя… Какой конец! Боже, какой конец! Но юноша уже не слышал его, снова бросившись в общую каюту. Войдя туда, Фишер тотчас был сбит с ног потоком хлеставшей в окна воды. Вода попадала к нему в глаза, в горло, так что он почти захлебывался. Наконец ему удалось встать на ноги; вода доходила почти до груди. Но, сделав шаг вперед, он ударился головою обо что-то и был отброшен без чувств на промокшие подушки. Однако это падение спасло Кеннера. Когда юношу отбросило назад, он наступил на тело американца и, тотчас же подняв его на руки, пошел к лестнице. Он не знал, что Кеннер жив, до тех пор, пока не положил его на палубу, а затем и сам упал тут же, изнемогая от усталости… Приближался рассвет. Окружающая мгла немного прояснилась, клокотание волн прекратилось. В это время трое лежащих в полном оцепенении услыхали голос Берка, чистый и твердый по-прежнему! Рассеянная туча бросала тусклый свет на происходящее, и они увидели громадную фигуру человека на мостике; сильный его голос раздавался над утихавшим морем. — Вперед! — кричал он. — Мачта падает, берегитесь! В это время слабый свет распространился по морю, и потерпевшие крушение увидели на расстоянии мили темные крутые скалы берега. Но между ними и разбитой яхтой бешено бурлил прибой. Положение было отчаянное. — Сойдите с мачты, я вам говорю! — закричал Берк во второй раз. Фишер й его товарищи подняли глаза и тотчас поняли, в чем дело. На одной из уцелевших мачт, судорожно ухватившись за марс, сидело восемь матросов, не видя, что их убежище давно уже грозит рухнуть. И действительно, не успел Берк докончить своих слов, как мачта с треском рухнула в волны, и несчастные с жалобными воплями упали в воду… Но спасти их было некому: каждый боялся за себя. Между тем Берк ходил по капитанскому мостику, как зверь в клетке: под ним всюду была вода и никакой надежды на то, чтобы перебраться на более безопасное место на корме. Увидев позади себя Фишера и двух его товарищей, он спросил: — Видите вы сушу? — Ничего, кроме мыса и холмов! — отвечал Мессенджер и спросил в свою очередь — Что это, отлив или прилив? — Отлив, мне кажется! — послышался ответ Берка. — Нас разбило во время прилива. Что, ваш конец держится еще или наполнился водою? — Держится! — ответил Мессенджер. — Я направляюсь к берегу, — прокричал Берк, — хоть я умру, но больше ничего не остается делать! Берк был довольно спокоен. Они наблюдали, как он схватил спасательный круг с мостика и надел его на плечи. Он стоял нерешительно над водяною пропастью некоторое время и снова заговорил: