Надиа улыбалась, наблюдая за тем, как девочки перемещаются от ларька к ларьку, открыв рты. – У вас будет время осмотреться перед приветственным ужином, – пообещала женщина. Она сопроводила их вверх по некрутому склону к палатке из шёлка в сине-фиолетовую полоску. – Они будут рады вас видеть. Подумать только, сразу две самоцветчицы пополнили наши ряды! Софи произнесла что-то так тихо, что Клэр подумала, не показалось ли ей, но тут Надиа спросила: – Что, прости? – Я сказала, – повторила Софи, – что я не… у меня нет чудесных способностей. – Да что ты, – пробормотала Надиа. – Вот так неожиданность. Разумеется, мы слышали про тех, кто лишён чудес, но в Плетёном корне такие дети никогда не рождались. Румянец залил щёки Софи, отчего её веснушки теперь походили на звёзды, усеивающие розовое небо. Она с вызовом пожала плечами: – В этом нет ничего такого. У меня есть друг, который тоже… имеет схожую особенность. – Я вовсе не хотела тебя обидеть, – беззаботно заметила Надиа. – Я лишь хотела сказать, что мне сложно поверить в то, что есть те, кто лишён чудесной силы. Только и всего. – В каком смысле? – с любопытством спросила Клэр. Благодаря Нэту и времени, которое она провела в Ардене, она знала, что чудеса, по всей видимости, начали увядать после Войны гильдий. Считалось, что именно тогда единороги были истреблены. Каждый знал, что с исчезновением этих созданий чудеса начали слабеть и всё чаще на свет появлялись лишенцы (вроде их друга Терния Посевного из Зелёной деревни). – Я лишь хотела сказать, что чудеса заключены в материи, – пояснила Надиа, чем немного напомнила Клэр профессора Терру. Женщина повернула налево, и они приступили к подъёму по крутому склону. На пути им встретился грохочущий водопад. Он игриво подбрасывал в воздух радуги, перед тем как обрушиться вниз, в долину. – В конце концов, – продолжила Надиа, – единственная чудесная сила, которой мы обладаем, это вовсе никакое не чудо. А всего лишь умение увидеть потенциал, который скрыт в каждом куске породы, металлической монете, петельке из нити или зерне. Я думаю, что если у кого-то и нет чудесной силы, то только потому, что он пока недостаточно хорошо себя знает. – Она остановила девочек перед маленькой палаткой из сине-фиолетового шёлка и откинула полог. – А теперь давайте снимем с вас эти лохмотья. Клэр взглянула на свой наряд. Он был покрыт травинками и листьями клевера, которые она нацепляла на себя, когда на неё напал призрак. Платье Софи между тем обтрепалось по краям, и в некоторых местах от прекрасной серебряной вышивки, украшавшей его прежде, не осталось и следа. Поймав взгляд сестры, Софи скосила глаза и высунула язык, после чего проследовала за Надией через вход. Хотя снаружи палатка и выглядела маленькой, внутри она оказалась просто огромной. На полу лежал ковёр, пышный, как весенняя трава. А деревянная мебель была разукрашена самыми разнообразными узорами. Жилище походило на одно из тех уютных мест, в которых здорово коротать длинные зимние месяцы. Надиа открыла расписной сундук рядом с невысокой кроватью и вытащила из него мягкую небесно-голубую тунику, на которой были вышиты лебеди, и широкие брюки, из обмётки которых росли золотые розы. Росли в прямом смысле этого слова. Даже сейчас, в то самое мгновение, когда Клэр смотрела на них, крошечный розовый бутон из ниток распустился на ткани крошечными стежками. Софи мэр дала похожие вещи, но тёмно-синего цвета и расшитые золотыми лилиями и цаплями. – Красиво, – выдохнула Софи. – Да, а ещё практично, – сказала Надиа и показала девочкам невидимый шов, скрывавший потайной карман. – Для всего, что вам никак нельзя потерять, – пояснила она. – Что бы вы ни положили в карман-обман, увидеть и достать это сможете только вы сами. – Она подмигнула: – Это старый трюк прядильщиков. Женщина удалилась, чтобы раздобыть им чего-нибудь съестного, а Клэр с Софи тем временем быстро переоделись и принялись осматриваться. – Клэр, – окликнула её Софи, – здесь наши вещи! – Она открыла расписной сундук рядом с одним из гамаков. Там в самом деле лежали их рюкзаки, порванные и пыльные, а также Огненная кровь… и карандаш Клэр. Девочка тут же его схватила и вставила поглубже в свою шевелюру. Это было несложно – её кудряшки теперь походили не столько на кудри, сколько на узелки, но в кои-то веки её это не огорчило. Карандаш теперь ни за что не выпадет. – Мои друзья из противопризрачного караула собрали ваши вещи этим утром, – сказала Надиа, входя обратно с дымящимися мисками овсянки. Поставив их на шахматный столик, она улыбнулась девочкам: – Надеюсь, вам здесь будет комфортно. Советую вам не упускать возможность немного осмотреться в вашем новом доме. Вечером вас ждёт приветственный ужин. Это традиция. Мы верим, что Плетёный корень – одна большая семья. Здесь все друг друга знают. От слов мэра по спине Клэр пополз липкий страх. Может, нужно что-нибудь сказать? Ей не хочется показаться невежливой, но что Надиа подразумевает под «новым домом»? Конечно, пока что сёстры здесь в безопасности. Но им предстоит найти единорога, пробудить слёзы луны, спасти Ковало и Акилу и, наконец, вернуться домой. – Постойте, – произнесла Софи, когда мэр Надиа направилась к выходу. – Мы не можем остаться. Мы ищем… эм, кое-кого из друзей. Нам придётся уйти сразу после… – Уйти? – Надиа остановилась у полога. Утренний солнечный свет очерчивал её силуэт, отчего казалось, будто она обведена золотым контуром. – Звёзды несчастливые, дитя моё, боюсь, это невозможно. Прошу прощения, если это не было ясно с самого начала. Вступить в Плетёный корень легко, но выйти из него невозможно. Глава 21 – Что?! – воскликнула Софи, а вскрик Клэр крепко застрял у неё в горле острым лезвием. Всякий раз, когда сёстры отправлялись в очередное путешествие, Клэр понимала: существует вероятность того, что они никогда не увидят свой дом снова. Но в её голове это понимание было лишь лёгким наброском на холсте: едва заметным и легко поддающимся исправлению. Однако сейчас, когда она услышала это из уст взрослого, эта вероятность выступила перед её глазами в отчётливых и пугающих деталях. Надиа поправила шарф. Было очевидно, что она не ожидала от девочек такой реакции. – Если бы мы разрешали людям покидать укрытие Плетёного корня, рано или поздно кто-нибудь привёл бы за собой хвост. А когда нас обнаружили, мы навлекли бы на себя гнев всех четырёх гильдий. Люди приходят сюда, чтобы мы их спрятали. Они полагаются на нас. Мы не можем рисковать их безопасностью. – Извините… – Клэр попыталась заговорить, но её перебили прежде, чем она смогла выдавить из себя слово. – У Плетёного корня не так много правил, – сказала Надиа твёрдо, – но этому правилу все подчиняются беспрекословно. Исключений не будет. И если вы продолжите настаивать, – произнесла она, когда Софи открыла рот, – я буду вынуждена закрепить за вами кого-нибудь из противопризрачного караула. Или же вас снова запрут в лазарете до тех пор, пока вы не образумитесь сами. Призраки в последнее время доставляют столько хлопот, что каждый из моих стражников сейчас необходим на посту. Клэр затаила дыхание, ожидая ответа Софи, но сестра вместо этого кивнула: – Да, мы понимаем. Мэр ей улыбнулась: – Отлично. Я рада, что мы нашли общий язык. И мне действительно жаль: я и сама когда-то была юной и путешествовала в поисках приключений. Но когда я нашла Плетёный корень, я поняла, что должна здесь остаться. Вот увидите, вам здесь ещё понравится. Иначе и быть не может. – Надиа одарила их доброй улыбкой, и Клэр на мгновение позабыла обо всех своих бедах. Забыла, что Ковало исчез, забыла, что они оставили слёзы луны в Горнопристанище, забыла, что за ней гонятся Роялисты. В эту минуту она ощущала только теплоту и поддержку, излучаемые улыбкой мэра. Она напомнила ей о чём-то – напомнила ей, как это ни странно, о доме. Возможно, Надиа права. Возможно, им действительно стоит остаться здесь, где они в безопасности, где их не найдут, где они будут вольны заниматься тем, чем хотят… – Ну что ж, вперёд. Развлекайтесь. Выйти за камуфлору у вас не получится, но в пределах её границ вы можете перемещаться, где пожелаете. – Камуфлора? – спросила Клэр. – Вы разве её не видели? Что ж, думаю, это всё объясняет, – ответила Надиа, поплотнее закутываясь в шарф. – Это техника, сочетающая в себе чудеса прядильщиков и земледельцев. С её помощью можно натренировать мох маскироваться под окружающую среду. Наши земледельцы и прядильщики чрезвычайно талантливы. Они могут вырастить настолько сильную камуфлору, что она будет похожа на невидимый занавес. С этим она кивнула девочкам и удалилась. Казалось, следом за мэром из палатки ушли надежда и тепло, согревшие Клэр всего на мгновение. На их место вернулась холодная правда: они в ловушке. Клэр резко повернулась к Софи. Огненная кровь снова висела у неё на поясе, хотя технически именно Клэр была той, кому Сена одолжила свой меч. Но не это беспокоило сейчас девочку. По крайней мере, не это беспокоило её в первую очередь. – Почему ты сдалась? – спросила она. – А как же Бесцепные? Как же слёзы луны? – Расслабься, – ответила Софи, забирая волосы обратно в хвостик. – Сейчас нам явно было не выиграть в этом споре, ведь так? К тому же ты разве не видела тот магазинчик с флейтами? Может, там смогут сделать так, чтобы хрустальная флейта заработала. Думаю, она сломана. Клэр воспрянула духом: – Ты так думаешь? Она не размышляла над этим в таком ключе: что, возможно, проблема не в ней, а во флейте. Но теперь, когда она об этом подумала, ей это показалось разумным. Если верить рассказу Терры, инструменту, должно быть, сотни, если не тысячи лет. По всей видимости, за такое долгое время с ним что-то случилось. В конце концов, Клэр точно наследница Ардена. Она освободила единорога. Она проявила себя. Клэр снова запустила руку в карман и достала из него мягкие пряди гривы единорога. Сейчас, когда на них не падал лунный свет, они казались уже не такими диковинными, как тогда на поляне. Но даже просто держа их в ладони, Клэр чувствовала, как её душу наполняет умиротворение. Единорог по-прежнему где-то рядом. У них по-прежнему есть надежда. – Конечно, – ответила Софи, повернув голову так быстро, что хвостик хлестнул её по щеке, – каждая секунда здесь тратится впустую, становится ещё одной секундой сна слёз луны и одиночества Бесцепных в том доме. Так что заканчивай бить баклуши, – сказала она. Это выражение порой использовала мама, когда Клэр слишком засиживалась у окна на кухне. Пока девочка мечтала о будущих поделках, вода в раковине для мытья посуды остывала, а пена оседала. – У нас куча работы. Глава 22 Клэр вошла в калейдоскоп цветов и звуков выставочного ряда снова, и ей почти показалось, что вместо лагеря она очутилась на карнавале. И, совсем как на карнавале, она едва поспевала за Софи. Девочка оторвала взгляд от прилавка с цветочными красками («Ваш рисунок распускается прямо на глазах!») и заметила, что Софи увлечённо о чём-то говорит у окошка ничем не примечательного на вид шатра. – А у тебя глаз намётан, – заметил торговец, указывая кивком на маленькую бутылочку, стоящую перед Софи. – Это моя последняя новинка – единорожий крем. – Ты слышишь, Клэр? – спросила Софи сестру, многозначительно округляя глаза. – Единорожий крем. – Она развернулась, чтобы обратиться к торговцу: – Он что, кхм, приманивает единорогов каким-то запахом или вроде того? – Ха! – усмехнулся торговец. – Приманить единорога? А ты смешная девочка. Нет, я называю его так, потому что он усиливает чудеса гильдий, совсем как это делают единорожьи артефакты. – Барбарис, что это ты плетёшь нашим новобранцам? – Обернувшись, Клэр увидела дружелюбную физиономию направлявшегося к ним Ворса. В руках он нёс вязанку дров. Наездник покачал головой, разноцветные нити в его волосах закачались, словно букет актиний. – Мэр Надиа не обрадуется, если узнает, что ты продолжаешь втюхивать свой единорожий крем. Обманывать новичков – всё равно что отнимать конфету у ребёнка. – Вечно ты вставляешь мне палки в колёса, – буркнул Барбарис, пренебрежительно махнув рукой. – Как знать, быть может, этот мой товар станет хитом продаж. – Сильно сомневаюсь! – произнёс Ворс, проходя мимо них со своей увесистой ношей. Он посмотрел на девочек сверху вниз: – На вашем месте я бы держался подальше от новинок. Никогда не знаешь, чем они могут для вас обернуться. Недавно мы лишились двух наших сильнейших алхимиков – тех, что научили нас пробуждать химер, – из-за неудачного эксперимента со швами, скрепляющими этот мир. – Ворс! – недовольно окликнула его женщина в переднике, приблизившись к ним. В руках у неё был огромный котёл. – Ты ждёшь, пока дрова пустят корни? Пошевеливайся! Когда Ворс и женщина поспешили дальше по своим делам, внимание сестёр переключилось обратно на товары Барбариса. – Выходит… – произнесла Софи, сожаление которой было таким же осязаемым, как камешек, залетевший в ботинок Клэр, – выходит… единорожий крем, скорее всего, не сработает. – Ворс сам не знает, о чём толкует, – пренебрежительно отмахнулся Барбарис. – Единорожий крем, возможно, и не величайшее моё творение, но лучше моих бездонных рюкзаков днём с огнём не сыщешь. – Он снял с полки два вещевых мешка: один нежного голубого, другой – лилового цвета. – Сшиты прядильщиками. Вмещают в себя с миру по нитке. Имеется подпорка из корней, так что по ощущению они никогда не бывают тяжелее ваших волос. – Что значит «вмещают с миру по нитке»? – уточнила Софи, проводя пальцами по ткани. – Это значит, что вы можете вложить в них все вещи мира, кроме самой последней, а не то они могут порваться, – хмыкнул Барбарис. – Но это так, теория – её ещё никому не удалось проверить. – Превосходно! – воскликнула Софи, просветлев. Она потянулась за сумками. – Не так быстро, мисс. – Барбарис поднял руку. – С вас пятьдесят гильдеров – по двадцать пять за каждый рюкзак. Софи сникла и робко посмотрела на Клэр: