— Что? — переспрашиваю я. — Ель. Мне кажется, заклятие зациклено на ней. Если я обрушу на нее всю мощь смерти… и превращу в тлен… — Там Софи, — напоминаю я. — Эрик откроет портал, сквозь который ты накроешь ее оболочкой золотой мглы. Софи не маг, сила хэандаме не причинит ей вреда. Мы уже однажды спасли ее так, ты помнишь? Мгновение я смотрю на жену, а потом шагаю к ней, чтобы обнять, но Тереза выставляет ладонь. — Обниматься будем потом, Анри. Сначала вытащим оттуда Софи… и уничтожим эту мерзость. Эрик негромко кашляет. — Что еще? — раздраженно спрашиваю я. — Да ничего. Замерз просто. — Портал открыть сможешь? — спрашиваю я. — Нам нужно будет действовать одновременно. Меня награждают убийственным взглядом. Брат смотрит так, будто я только что сморозил несусветную глупость, и в данном случае сморозил — даже не фигура речи. — На счет три, — говорит Тереза. — Мы не знаем, как отреагирует заклинание в реальности, и какие у него защитные барьеры, если оно способно так защищаться во снах, поэтому делаем все максимально быстро. Всю силу бросаем в первые мгновения. Брат подходит ко мне и становится рядом. Мы с Терезой переглядываемся, и она кивает. — Три, два, раз, — говорит Эрик и открывает портал. Зеленоватое свечение окутывает Софи, и я обрушиваю золотую мглу в разорванное пространство. В то же мгновение, как золотой кокон над дочерью смыкается, Тереза вскидывает руки. Ее силу я знаю не понаслышке, но та мощь, которая срывается с тонких пальцев, сейчас окончательно превращает гостиную в ледяной погреб. Пламя в камине гаснет с яростным треском, черные плети тьмы врезаются в ель. Окутывая ее, вгрызаются в ветви. Как раз в то мгновение, когда из портала, раскрытого Эриком, в нас бьет холодом. Я с ужасом смотрю на то, как руки брата покрываются инеем. И мои, кажется, тоже. Я чувствую мороз, проникающий в меня, кажется, до самых костей. — Анри! — Крик Терезы совершенно не вяжется с цветом ее глаз, сейчас угольно-черных. Мне казалось, в такие моменты она всегда больше по ту сторону, в своей магии Смерти, но нет. Она сейчас бросится ко мне, я это вижу, поэтому кричу: — Не останавливайся! И кажется, это ее отрезвляет. Тьма собирается вокруг нее такой мощью, что сила хэандаме начинает бурлить в крови сама по себе. Мир подергивается алой дымкой, а золота вокруг становится больше. В ту минуту, когда я понимаю, что эта сила заполняет меня целиком, что она сейчас хлынет сквозь меня и зацепит Терезу — уничтожая ее магию, выжигая ее изнутри — сознание гаснет. Последней жуткой мыслью становится мысль: я не справился. Тереза В миг, когда Анри падает, мое сердце перестает биться. Здесь, на грани, где у меня всего два цвета — белое и черное, всегда существовало согревающее меня золото, но сейчас оно меркнет. Сбывается мой самый главный, мой самый невыносимый страх. — Тереза! — кричит Эрик. — Я ее держу! Давай быстрее! Я понимаю, что он говорит про Софи, и понимаю, что странная сила Эрика — его двойственная сила — только она сейчас не позволила мне уничтожить собственную дочь. Моя магия смерти, которая способна уничтожить весь мир, это проклятие, с которым я в него пришла… — Тереза! Тереза! Я не смотрю на него, только на упавшего Анри, его ладони покрыты инеем, заползающим под манжеты рубашки. На смертоносные ленты, льющиеся с моих рук. В тот миг, когда я уже готова их отдернуть, до меня доносится крик: — Ты им нужна! Только ты сможешь уничтожить эту дрянь, или она уничтожит всех нас! У Эрика на виске бешено бьется жилка. — Твоя семья, Тереза. Ты им нужна. Эти слова отпечатываются в сознании, и я шепчу их замерзающими губами, чтобы разбить ледяные шипы страха, вырастающие прямо внутри меня. На ладонях собирается сила, сила, с которой я однажды противостояла Евгении. Нечто глубокое, темное, черное, отделяющее меня от мира живых, настолько, насколько это возможно. Ель, которая обвита моими лентами, это вовсе не ель. Это заклятие, его плетение собрано в десятки неразрывных узлов, чтобы его расплести, потребуются сутки, а то и двое. Или холод, черный, глубинный, собирающийся в моем сердце. Смерть. Я отзываю ленты, они с шипением отползают к моим ногам, Эрик что-то кричит, но я уже не слышу. Направляя магию в ключевые узлы заклинания, пускаю от них смерть по сосудам плетения. Это — большее, что я могу сделать, это — а еще обрушить на него тьму, рвущуюся сквозь меня в мир. Мгновение ничего не происходит, а потом плетение начинает биться, как придавленная ногой змея. Оно искажается, неровный бесцветный свет бьет по глазам, вытягивая из меня последние силы. Я знаю, что именно этого заклятие и ждет — моего страха. Не дождется. Смерть — это я, или я — это она. Сейчас верно и то, и другое. И это меня стоит бояться. В тот миг, когда я об этом думаю, плетение рвется. Все. Одновременно. С шипением взрывается, оседая искрами тлена, гаснущими на глазах пылью. — Тереза! — голос Эрика. — Тереза! Сколько раз он сегодня назвал меня по имени — не перечесть. Необычная мысль тем не менее возвращает меня, меня, а не Смерть, для которой не существует преград и препятствий. Никакого страха… Страхи… — Анри! Я широко распахиваю глаза, моргаю на раскрывающийся яркими красками мир и бросаюсь к мужу. Как раз в тот момент, когда он морщится и садится на полу. — Анри! Я врезаюсь в него, как в первый раз, или это он обнимает меня, как впервые. Дыхание перехватывает, я впиваюсь поцелуем в его губы, чтобы дышать им, чувствовать кончиками пальцев, всем телом, всем сердцем. — Эрик! — слышу я вскрик Шарлотты. Следом в себя приходят Кристоф и Кристиан, Софи изумленно приподнимает голову: все ее платье и волосы в серой пыли — то есть в том, что осталось от ели, заклинания и подарков. На месте закрывшегося портала кружатся искристые снежинки. Я смотрю на них, и чувствую, что точно так же у меня кружится голова — в объятиях Анри. — С праздни… — раздается знакомый голос, но Лавиния не заканчивает поздравление. У них с Льером такие лица (что, в общем-то, неудивительно), что мне хочется не то плакать, не то смеяться. Они только что вошли и замерли у дверей. Взгляд у сестренки холодеет на глазах, эта ее теплая зелень, которая сменяется глубокой насыщенной темнотой ночной листвы. Несмотря на то, что Лавиния в положении (и даже свободный крой платья Аурихэйма этого уже не скрывает), сейчас я вижу перед собой уже не младшую сестру, а королеву мира элленари. — Что здесь произошло? — спрашивает она, и на миг невыносимо напоминает матушку. — Это долгая история, — произносит Эрик. А я не нахожу ничего лучше, чем сказать: — Добро пожаловать в Ларне, дорогая сестрица. Глава 12 Лавиния — Добро пожаловать в Ларне, дорогая сестрица?! — восклицает Луиза. — Да, именно так она и сказала, — отвечаю я. — И вот я стою, среди всей этой учиненной заклинанием разрухи, среди обломков люстры…