Нет, они определенно спят, судя по движению глазных яблок под подрагивающими веками. Но судя по тому, что по щекам девочки катятся слезы, не совсем безмятежно. — Что это за дрянь?! — рычит Анри, я не отвечаю. Подхватываю малышку на руки и несу в кресло. — Есть только один способ это узнать. — Только… — Братец замирает, не договорив. Замирает даже Тереза, которую я давно не видел настолько испуганной. Сейчас она далеко не одна из сильнейших магов этого мира, а самая обычная женщина, которая пять минут назад считала, что потеряла своих детей. — Сон, — озвучиваю я то, что и так все поняли. — Вам здорово повезло, что вы пригласили меня на праздник. Иголки ни у кого под рукой нет? Ну ладно. Прежде чем Тереза и Анри успевают меня остановить, подхватываю руку Хлои. — Не с ней! — рявкает брат. — Она же совсем малышка. — Не притворяйся еще большим идиотом, чем ты есть, — цежу я. — И не мешай, если не ошибаюсь, счет у нас идет на минуты. Я чувствую, как внутри ворочается тьма, и как она становится сильнее при взгляде на Шарлотту. Мне кажется, что ответ совсем рядом, но я не могу его поймать, он все время ускользает. Поэтому острая грань амулета касается пальчика Хлои, и на нем мгновенно выступает капелька крови. Прядь огненно-рыжих волос я срезаю магией, и спустя несколько мгновений я уже… В Мортенхэйме. Луиза собирает вещи. Точнее, Луизе собирают вещи, горничные мечутся между шкафами и сундуками, а герцогиня де Мортен командует: — Нет. Это я не беру. Это складываем. Это сюда. В углу, кажется, в самом темном, который только можно себе представить, стоит Хлоя. Она плачет, лицо ее залито слезами: — Мамочка, не уезжай. Пожалуйста, не уезжай… — шепчет она. Луиза оборачивается к ней. — Я больше никогда не хочу видеть твоего отца, Хлоя! Ты меня поняла?! В углу становится еще темнее, особенно когда Луиза отворачивается. Этот темный угол даже мне кажется настолько пугающим, отталкивающим, мерзким (хотя я повидал слишком многое, чтобы бояться темных углов), что мне приходится сделать над собой усилие, чтобы шагнуть к нему. Странное дело: я никогда не испытывал проблем при перемещении во снах, но сейчас меня словно сдавливает тисками со всех сторон. Давит, царапает когтями, волочет назад. Каждый шаг дается с таким трудом, словно я увязаю в болоте. Такое действительно бывает во снах, только не со мной! Я управляю ими так же, как управляю пальцами на своей руке или поворотом головы туда, куда хочу посмотреть. Но не сейчас. Еще шаг — и я упираюсь в невидимую стену. Она прозрачная, но не дает мне двигаться. Назад — пожалуйста, только не вперед, не к девочке. Почему я выбрал ее?! Хлою… Я должен быть сейчас с Шарлоттой. В ее сне. Мне надо уходить. И я почти ухожу, когда понимаю, что эти мысли… чужие. Я словно себе не принадлежу или почти не принадлежу. — Хлоя, — говорю я, — Хлоя, ты спишь. Ты это понимаешь?! Мне требуется вся моя магия, чтобы удержаться, и вся моя магия, чтобы достучаться до нее. — Хлоя. Хлоя. Хлоя! Хлоя! Не представляю, сколько проходит времени, когда девочка вообще меня замечает. Она поворачивает ко мне голову, глаза ее расширяются. — Это всего лишь сон, — резко выдыхаю я. — Ты можешь вернуться в любое время. Просн… Договорить я не успеваю: в грудь ударяет черный сгусток такой силы, что слова вылетают из груди вместе с дыханием. Меня выбрасывает из сна, но я успеваю увидеть огромную черную тень, вырастающую из угла, в который забилась дочка де Мортена. Эта черная тень похожа на тьму, с которой я живу всю свою жизнь, и она разрастается, грозя заполнить меня целиком. В себя я прихожу от того, что мне в лицо льется ледяная вода. То, что я лежу на ковре прямо в гостиной, становится понятно, когда на фоне люстры и потолка маячат лица Терезы и Анри. — Что? — хрипло спрашивает брат. — Что там такое, Эрик?! Для верности он еще и встряхивает меня за плечи, резко приподнимая над полом. — Я сейчас испорчу твою графскую рубашку, — говорю я. — Не представляю, что там такое. Эта гадость похожа на тьму. И она очень сильная. — Насколько?! — Это уже Тереза. — Настолько, что меня уложила на пол. — Я все-таки принимаю руку брата, чтобы подняться. Пытаюсь сопоставить факты. Снова и снова прокручиваю увиденное. Маленькая девочка. Мать уходит от отца, говорит, что не хочет никогда его больше видеть. Что это такое, если не… — Страх. Глава 11 Тереза — Страх? — переспрашивает Анри. — Страх, — повторяет Эрик. — То, что нас пугает. То, чего мы боимся. — Ты знаешь такое заклятие? — Нет. — Он качает головой. Я тоже не знаю. Но если этого не знает даже он… Это явно что-то из разряда запрещенных, потому что воздействует на сознание человека. Обычно большинство таких заклинаний шли из Темных времен или от мааджари (а чаще всего, от мааджари переходили в Темные времена), но я не могу вспомнить ничего такого. Ничего похожего, даже отдаленно… — Элленари? Я поворачиваюсь к Анри. — Элленари?! При чем тут они?! — Это не лишено смысла, — говорит Эрик. — Твоя сестренка слишком многим перешла дорогу в Аурихэйме. Лавиния?! Но она же… — В частности, тому, кто собирался уничтожить мир, чтобы завладеть остальными. — Золтер мертв. Эрик приподнимает бровь и уголок губ, просто воплощение скепсиса. — Все, что поглотила Пустота, чисто теоретически она может выплюнуть назад. — Нам сейчас не до теорий! — рычит Анри. — Ну прости. У тебя есть идеи получше? — То, что ты озвучил — идея?! — Лавинию проще всего зацепить через нас. Точнее, через вас — Винсент, Луиза, вы — ее семья. К ней и к Льеру достаточно сложно подобраться. — И как это должно нам помочь? — По крайней мере, я хоть что-то предлагаю! — Хватит! — говорю я, вставая между ними. — Нам сейчас еще только между собой передраться осталось для полного счастья. Что бы это ни было, я… пожалуй, я соглашусь, Эрик, оно провоцирует наши страхи.