«Все это и привело меня туда, где я нахожусь сейчас», — размышлял Ибен, осматривая окрестности из окон кабины подъемника. Склоны гор, которые некоторое время назад были полны мчащимися вниз лыжниками, теперь стали практически безлюдны. Совсем недавно появившиеся облака вновь разверзлись и повалил снег. Толстый слой падающего белого пуха мгновенно скрыл от глаз пики гор. Ибен стал про себя напевать «Холодный снежный человек». Все складывалось замечательно. Ему оставалось сделать еще один, последний спуск, потом он отправится домой, чтобы как следует подготовиться к большому празднику. Подумав так, он тут же сменил мотив, начав мурлыкать «Вот и Санта Клаус прибывает в наш город». На вершине горы Ибен схватил свои лыжи, выскочил из кабины, доковылял до того места, где люди бросали лыжи на землю и пристегивали крепления, готовясь к спуску. Ибен надел очки, защищавшие глаза от встречного ветра и снега. «Когда-нибудь я стану все-таки отличным лыжником, — подумал он. — А сейчас я доволен и тем, когда вокруг не так много народу и у меня остается больше свободного пространства». Он тронулся вниз по склону, наклоняясь то в одну сторону, то в другую, практикуя самую простую систему спуска, остававшуюся для него пока что самым безопасным способом катания по склонам. При этом он время от времени пытался применить и те приемы, что выучил по видеокассете, называвшейся: «Даже вы теперь умеете кататься на лыжах». Эту кассету он просмотрел, наверное, сотни раз в своей комнате в доме Вудов, где работал управляющим и жил. Ему все же страшно повезло получить работу именно в этом особняке. Ему нравилось работать на таких важных людей, как Сэм и Кендра Вуд. Они владели домом в Аспене, но жили там редко. В задачу Ибена входило поддерживать дом в должном состоянии. Семья Вудов как раз собиралась прибыть на рождественские каникулы завтра. С ними приезжали также их гости — писательница, автор детективных романов Нора Рейли и ее супруг. Ибен был страшно занят из-за этого — вовсю готовился к приезду хозяев. Ему, например, еще только предстояло убрать все свои вещи из гостевых помещений, которые он тайком занимал, когда оставался в доме один. Вреда от этого никому не было, а Ибен все же очень любил хоть немного пожить как король. Отведенные ему по праву помещения тоже были вполне приличные, но там, в его маленьком коттедже, иногда дули страшные сквозняки. К тому же там не было ни телевизора с большим экраном, ни плюшевых ковров, ни джакузи в ванной комнате. Ибен всегда был очень аккуратен, когда покидал гостевые апартаменты, хотя это и оставляло в его душе горький осадок. Ибен действительно был рад, когда Вуды приезжали в город, и он получал возможность с ними пообщаться. Однако столь же сильно, если не больше, он любил поспать в большой, комфортабельной кровати, брать полотенца в ванной с подогревающихся труб. Ведь всего этого он лишался вплоть до очередного отъезда Вудов в Нью-Йорк. Что ж, признавал Ибен, жизнь так уж устроена. Она то что-то дает, то что-то потом опять отбирает. Ибен так гордился домом, в котором работал, что после нескольких пропущенных стаканчиков спиртного осмеливался даже приглашать некоторых знакомых, так сказать, «на осмотр». «Наверное, я был неправ, пригласив кое-кого из знакомых в дом вчера вечером», — подумал Ибен, после чего вдруг поскользнулся и упал. Но кто же мог предположить, что, отправляясь в город вчера вечером выпить пива и съесть бургер в «Красную луковицу» — знаменитый с давних времен шахтерский салун, где можно было удобно и интересно провести время, сидя у древней деревянной стойки, под старыми фотографиями, он вдруг столкнется нос к носу с Джаддом Шнальтом? Вот это было точно уж неожиданно! Более того, эта встреча могла стать источником действительно серьезной проблемы. Потому как никто в Аспене, за исключением Луиса, не знал, что Ибен сидел в тюрьме. В этом незнании Ибен и хотел оставить свой город. Впрочем, беспокоиться ему не следовало совершенно. Когда Джадд увидел Ибена, по испуганным выражениям на обоих лицах было даже трудно предположить, кто из двоих больше запаниковал. — Моя подружка отошла в туалет, — нервничая, сообщил Джадд. — И сколько же она там еще будет? — как-то даже сочувственно поинтересовался Ибен. — У женщин этого никак не поймешь. Она всегда жалуется, что у них там большие очереди. — А я-то подумал, что ты имеешь в виду «сортир» в нашем понимании, — неловко рассмеялся Ибен и добавил, понизив голос: — Ну, я имею в виду исправительное заведение. — Он похлопал Джадда по плечу и сказал: — Мы всегда называли тебя «Господин Смазливчик». — Да, точно! Ну, видишь ли, как ты то место ни называй, она-то ничего не ведает про то, что я бывал «в клетке». И я бы как раз хотел, чтобы она про это так никогда и не узнала. Последнюю фразу Джадд произнес почти что угрожающим тоном, что немного покоробило Ибена. — Это остается нашим с тобой маленьким секретом, — заверил знакомого Ибен. — Я, собственно, тоже пытаюсь жить честной жизнью. Мне попалась замечательная работа, о которой можно только мечтать, но я бы ее никогда не получил, если бы мои хозяева думали, что не могут мне доверять. Рассказывая о своем теперешнем житье-бытье, Ибен думал, с такой ли готовностью поговорить о самом сокровенном встречаются представители прочих пяти миллионов существующих в природе разновидностей населения, когда вдруг сталкиваются друг с другом на жизненном пути. Конечно, жизнь была бы куда проще, если бы этих разновидностей вообще не существовало и всех интересовало бы одно, если бы все воодушевлялись одним интересом — интересом СБУП. «Слава Богу, уже пятница!» С другой стороны, конечно, быть в сообществе бывших заключенных — это не то же самое, что принадлежать к единой группе пациентов в кабинете коллективной терапии у какого-нибудь психолога. Но бывшие заключенные, как бы то ни было, были действительно объединены некоей общностью — общностью проблем, которых большинство окружающих просто не могли понять. Ибен прекрасно сознавал, что новая возлюбленная Джадда могла плохо воспринять неожиданное известие о том, что тот побывал в тюрьме и ни разу ей об этом не рассказал. Кстати, попытался вспомнить Ибен, а за что это тогда Джадд сел в тюрьму? С трудом, но это ему удалось. «Точно, вспомнил! — воскликнул про себя Ибен, наблюдая, как к ним подходит новая возлюбленная Джадда. — Он был вором — специалистом по произведениям искусства». Джадд поставил свой стакан с пивом на стол. — Разреши тебе представить. Это — Уиллин. Уиллин, поприветствуй, пожалуйста, Ибена. Мы с ним давние знакомые. «Какая она симпатичненькая», — констатировал Ибен. Он протянул руку. — Рад с вами познакомиться. — Я тоже очень рада, — улыбнулась Уиллин, пожимая руку Ибена. При этом она задержала его руку в своей чуть дольше, чем следовало. У нее были пухлые губы и светлые волосы, веснушек, однако, не было совсем. Ибен решил, что ей около сорока лет от роду. Сам Джадд, как показалось Ибену, совершенно не изменился — такой же симпатяга «Господин Смазливчик» с каштановыми волосами, голубыми глазами, того же роста, что и сам Ибен, на вид — ближе к пятидесяти. Ибен помнил, что Джадд всегда был остер на язык, но при этом одновременно и вполне приятен в общении. «Славная парочка», — подумал Ибен, хотя, как выяснилось, Джадд в отношениях со своей подругой не следовал тому принципу, что честность и откровенность являются лучшей основой для взаимопонимания. — Так что у тебя теперь за работа, Ибен? — спросил Джадд. Попивая пиво, Ибен рассказал все. Ему доставило большое удовольствие похвастаться перед знакомыми людьми красивым домом, за который он теперь отвечал. Они расположились в одной из кабинок ресторана, заказали себе обед. Настроение у Ибена было прекрасным, он продолжал хвастаться и даже сообщил о том, что ему предстояло стать гвоздем программы и сыграть Санта Клауса на рождественском празднике в особняке Ивонн и Лестера Грантов предстоящим вечером. Уиллин явно читала сплетни в местных газетах и поэтому оказалась в курсе того, о чем идет речь. — Эта вечеринка пройдет, значит, в особняке Грантов? — переспросила она, явно пораженная. — Именно у них, — гордо подтвердил Ибен. — Ивонн Грант организует каждый год большой праздник под Рождество и действительно любит устраивать его на широкую ногу. Туда все приглашенные приводят своих детей, поэтому, естественно, устроители хотят, чтобы на вечеринку пришел и Санта Клаус. Вообще, там страшно здорово бывает! Вы бы только видели, как я выгляжу в полном облачении Санта Клауса! — Было бы здорово посмотреть, — рассмеялся Джадд. — Как же нам это удастся, дорогой? — спросила Уиллин. После этих слов она повернулась к Ибену и положила свою ладонь на его руку. Этот жест, ее прикосновение ему понравились. — Мы ведь не приглашены на это мероприятие, — добавила она с очевидным заигрыванием в голосе. Просьба эта совсем не смутила Ибена. Он, правда, очень не любил приводить кого-то еще в дом Кендры. Но, как бы то ни было, костюм Санты все равно находился именно там, и, с другой стороны, ведь было Рождество… — Поехали ко Мне, выпьем чего-нибудь на ночь, по последней! — предложил Ибен немного заплетавшимся языком. — Вуды приезжают на рождественские праздники, но уверен, что они не будут иметь ничего против, если я приглашу вас тоже. Джадд настоял на том, что сам заплатит за обед, и все трое вышли из ресторана в снежную ночь. Теперь, днем позже, то, что он тогда делал, немного смущало его. Спускаясь вниз по лыжной трассе, он, однако, успокаивал себя тем, что сейчас переживать о том, что так или иначе уже произошло, не имело никакого смысла. Снег падал все сильнее и сильнее. Так сильно, что очки Ибена стали даже запотевать. Погода была самой рождественской, тем не менее Ибен вздохнул с облегчением, когда добрался-таки до подножия. Он торопливо дошел до своего автомобиля, закрепил лыжи на его крыше. «Домой приеду через считанные минуты, подогрею себе немного сидра, приму горячую ванну и тогда уже точно буду готов к веселой вечеринке и своему выступлению», — думал он. — Ибен! Ибен повернул голову на оклик, открывая дверь автомобиля. К нему бежал Джадд. — Привет, Джадд. Что случилось? Еле переводя дух, Джадд объяснил: — Уиллин должна была подвезти меня, но у нее какая-то проблема с автомобилем. Не затруднит тебя подбросить меня до места, где мы поселились? Ибен попытался придать своему голосу должную теплоту. Это оказалось трудным делом, потому что на самом деле ему страшно хотелось поскорее добраться до собственного дома. — Да, конечно, Джадд. Где, ты сказал, вы остановились? — Всего в нескольких минутах езды за городом. Это не займет у тебя много времени. — Садись в машину. Они двинулись по дороге, весело беседуя. Поехать, однако, пришлось в прямо противоположную сторону от дома Вудов. Украдкой Ибен взглянул на часы. Он надеялся, что все это не затянется надолго, потому что времени у него оставалось как раз не так уж много. — Поверни вот здесь, — наконец сказал Джадд. Он показал Ибену, куда надо ехать — вверх по проходящей по густому лесу сельской дороге к старому, викторианского стиля деревенскому дому. — Я вижу, ты действительно решил не идти более простым путем, правильно? — высказал мнение Ибен. — Знаешь, нам нравятся вот такие старомодные дома, которые к тому же позволяют уединиться, побыть в стороне от остальных, — ответил Джадд. — Не хочешь заскочить на пару минут, выпить чего-нибудь? — Спасибо, но я действительно не могу. — Ибен не знал почему, но по какой-то причине он вдруг почувствовал некоторый дискомфорт. — Я ведь тебе уже говорил, что мне скоро надо будет играть Санта Клауса на рождественском представлении. Джадд неожиданно выхватил пистолет из-под полы куртки и наставил его дуло на голову Ибена. — Брось ты беспокоиться о своем Санта Клаусе. Все равно в него никто уже не верит. А теперь давай-ка вылезай из машины и топай в дом. Вся жизнь Ибена промелькнула перед его глазами. Особенно ему вдруг захотелось сейчас, чтобы сегодня он все-таки послушался своего инстинкта, еще утром убрал бы свои вещи из гостевых комнат и как следует вымыл бы гостевую ванную. Нью-Джерси Суббота, 24 декабря Риган Рейли откинулась на плотные подушки дивана в домике своих родителей, мягко сжимая в ладонях чашку с горячим чаем. Она не могла оторвать глаз от мигающих огоньков огромной рождественской елки, стоявшей в одном из углов. Красочно упакованные свертки с подарками уютно расположились вокруг ствола дерева. Повсюду на елочных ветках блестела мишура. «Кто бы мог подумать, что это не настоящая елка!» — подумала Риган. Она повернулась и посмотрела на ровно колышущееся в камине пламя. А о том, что это — подделка, вообще никто никогда бы не догадался. Тем не менее вид комнаты был самым что ни на есть рождественским. И дополняли его три красных длинных чулка, висящих над камином. На каждом чулке было аккуратно вышито имя — Риган, Люк, Нора. В коридоре начали громко бить старые дедушкины часы. «Пять часов, и все у нас просто распрекрасно, — подумала Риган. — Так, и где же тогда мои мамочка и папочка?». Ее отец, владелец трех похоронных контор в Саммите, штат Нью-Джерси, отправился по делам в город, а мать поехала в Нью-Йорк подлечить зуб к своему знакомому доктору Ларри Ашкинази, известному еще под именем «Доктор Сверли-Пломбируй-Плати». Риган, частный детектив, жила в Лос-Анджелесе и приехала к своим родителям на несколько дней, чтобы немного отдохнуть, а затем вместе с ними отправиться на Рождество в Аспен. Риган собиралась остановиться там у друга, который как раз открывал в тех местах ресторан и гостиницу. Риган и этот ее друг — Луис — встретились три года назад в автошколе, где нарушившие правила дорожного движения должны были пересдавать экзамены по вождению, чтобы вновь получить права и сесть за руль автомобиля. Дело в том, что оба они оказались пойманными одним и тем же полицейским за превышение скорости на скоростном шоссе Санта-Моника. Вместо того чтобы смиренно получить от полицейского штрафные очки в свои водительские удостоверения, они оба выбрали иной путь и согласились посещать занятия в полицейской школе правил уличного движения, потому что оба считали эти занятия бесплатными представлениями потрясающих комедиантов-юмористов. Луис, бизнесмен-энтузиаст, иногда добивавшийся в своей карьере успехов, был основателем сети закусочных «Силвер Доллар Флепджек Чейн». Но, как он доверительно сообщил Риган, страшно хотел когда-нибудь открыть свой собственный, настоящий ресторан где-нибудь в Колорадо. И вот теперь, в пятьдесят лет, Луис наконец-то оказался близок к достижению своей цели. Он продал дом в Лос-Анджелесе, вложил в новое предприятие — ресторан — все свои деньги, а недостающие средства вымолил у друзей и знакомых. Новый его ресторан назывался «Сильвер майн» — «Серебряный рудник», а церемония открытия заведения должна была состояться 29 декабря. Всю выручку от нее предполагалось передать на нужды Ассоциации Спасения Прошлого Аспена. Пока Риган намеревалась веселиться в «Серебряном руднике», ее родители собирались прекрасно провести время в качестве гостей Кендры и Сэма Вудов. Сэм был известным продюсером с Бродвея, а Кендра — актрисой, которая когда-то сыграла свою первую роль в одном из телевизионных фильмов, поставленных по роману Норы, а теперь намеревалась дебютировать на подмостках Бродвея в одной из постановок, продюсером которой был Сэм. Риган поставила свою чашку с чаем на стол и завернулась в афганский плед, который здесь лежал на каждом кресле. Она положила голову на подлокотник. Никакой другой опоры в своей жизни она пока найти так и не смогла. Устроилась она весьма уютно, но тут зазвонил телефон. Она взяла трубку радиотелефона, лежавшего на расстоянии вытянутой руки от кресла. Отвечая незнакомому еще собеседнику, она попыталась придать своему голосу веселые, рождественские интонации: — Алло! — Риган, это Кит! — Кит! — Оказалось, что звонила одна из лучших подруг Риган. Они встретились впервые десять лет назад, когда обе проводили за границей, в Англии, первый год в колледже Сент-Поликарп в Оксфорде. В Англии они очень быстро подружились. Произошло это потому, что в первый свой вечер в колледже обе пришли к единому мнению о том, что еда в столовой учебного заведения совершенно непригодна для человеческого потребления. Они тогда решили оставить нетронутыми свои подносы с едой и отправились в город, чтобы полакомиться спагетти. Так первые три месяца они и ели одни спагетти. Риган приподнялась и села на диване. — Как там у тебя жизнь течет в стране обязательного страхования? — спросила она подругу.