— Гм… Соображение само по себе верное. Но, на мой взгляд, очень-очень косвенное. Вы как-то слишком доверчиво подходите к легенде. Нельзя же от нее требовать абсолютной точности. — Есть еще одно соображение, — вставил Строев. — В легенде младший брат трубит в серебряный рог. Так? Но зачем трубить, если обе крепости на виду друг у друга? Звук рога может быть и не услышан за шумом битвы. Проще было, например, зажечь огонь. — Это же легенда, Георгий Владимирович, — настойчиво повторял профессор. — Рог придуман для красоты. — Сомневаюсь. Ведь смысл легенды в том, что между крепостями существовал подземный ход. Так? Теперь представьте себе, что подземный ход действительно есть. Слышимость в нем отличная, и достаточно нескольких воинов, расставленных на определенном удалении друг от друга, чтобы сигнал был передан на значительное расстояние. Поглаживая бородку, профессор в раздумья смотрел на лампу, прикрытую простеньким абажуром. Строев и Косоуров ожидали его решения. — Что ж, — сказал, наконец, Ржевский, — есть еще один довод в нашу пользу. Высотка сложена скальными породами. И с тогдашней техникой трудно было бы пробить в них подземный ход. Значит… — профессор подумал минуту-две. — Подождите-ка… Я, кажется, понимаю вашу мысль, Георгий Владимирович! Вторая крепость была там, где теперь завод! — Да, — подтвердил Строев. — Не в четырех километрах на юг, а в восьми километрах отсюда на север. — Неужели генерал был прав, связывая исчезновение Серебрякова с этим заводом? — задумчиво проговорил профессор. — Если легенда верна и подземный ход существует, он ведет к заводу, — уверенно ответил Строев. — Значит, нужно искать этот ход. Это очень важное звено в цепи нашей работы, — заключил Косоуров. …В эту ночь в палатке начальника экспедиции свет горел до утра. — Посмотрите на план крепости, — говорил профессор. — Внешняя стена очень сильно разрушена. Мы еще раз осмотрим ее, но шансы здесь невелики. В центре крепости — цитадель. Это то, что в русских крепостях называют кремлем. Сюда, в случае прорыва врага, уходили защитники крепости. Стена цитадели хорошо сохранилась. Целы и три башни — Южная, Центральная и Северная. У Центральной — известный вам вход в подземелье. — Здесь и надо искать, прежде всего, — заметил Косоуров. — Почему? — профессор поднял глаза. — Алексей Петрович прав, — поддержал Строев. — Вход в подземелье не может быть расположен очень далеко. Он должен быть, так сказать, под рукой, чтобы при необходимости можно было бы без промедления им воспользоваться. — Пожалуй, вы правы, — согласился профессор. — Мне вспоминаются подземные ходы в новгородских раскопках. Они начались с нижних этажей башен. Добро! Сейчас спать. А часа через полтора встаем — и за работу. Глава 8 — Цени, Аркадий, дружбу, — шутил Гагарин. — С таким шиком еще никто на аэродром не приезжал. Шофером-то у тебя генерал-лейтенант! — Это и плохо, — в тон ему, откликнулся Славинский. Оба громко засмеялись. Водить машину Гагарин научился на Севере. Но одно дело пустынные северные дороги, где можно сто километров проехать и не встретить ни одного перекрестка, другое дело — московские улицы, скрещенные густой сеткой, со сплошной вереницей автомобилей, с толпой пешеходов на тротуарах. Премудрости правил уличного движения так и остались для Гагарина нераскрытой тайной. И нередко случалось так, что свисток милиционера задерживал не по-городскому стремительный бег коричневого «ЗИМа». Увидев за рулем человека с погонами генерал-лейтенанта, постовые торопели, забывали привычные строгие слова, а Гагарин краснел, терялся еще больше и не знал, что делать. Не просить же, чтобы тебя оштрафовали! Но сегодня можно было и не опасаться неприятностей. Широкое шоссе, ведущее к Внуковскому аэродрому, в этот ночной час было пустынно, и «ЗИМ» мчался со скоростью добрых девяносто километров. Три дня назад был решен вопрос о том, кто мог вырезать лист из журнала «Природа и люди». Гурьев установил дату, по списку были определены фамилии двух человек, пользовавшихся журналом в этот день: пенсионера Ваграмова и продавца универсального магазина Хромова. Просматривая комплект журнала, Славинский встретил под одной из статей фамилию Ваграмова — в то время он был садоводом и писал о разведении декоративных растений. Это объясняло, почему Ваграмов выписал журнал. Под подозрением оставался только Хромов. Когда на стол генерала легла справка об отпусках, взятых Хромовым за последние годы, подозрение усилилось. Судя по справке, за десять дней до исчезновения Серебрякова Хромов уезжал из Москвы в отпуск. Следующий отпуск, совпал по времени с исчезновением рукописей Серебрякова, переданных Майсурадзе. За Хромовым установили наблюдение, и в первый же день удалось узнать много интересного: странное объявление, сданное в киоск «Мосгорсправки», внезапный отъезд в Тбилиси под вымышленным предлогом. К вечеру были получены новые данные: тщательная проверка показала, что Илья Макарович Хромов, житель Новосибирска, тысяча девятьсот двадцатого года рождения, пропал без вести четыре года назад, отправившись в отпуск на Кавказ. Судя по фотографиям, настоящий Хромов был в общем похож на лже-Хромова — настолько, насколько можно судить по маленьким, неважного качества фотокарточкам на документах. И все-таки, разница, заметная специалистам, существовала. Она и изобличала лже-Хромова. Его поездка в Тбилиси могла иметь прямую связь с «делом Серебрякова». Именно поэтому Славинский и решил вылететь в Тбилиси. — Пока у нас две линии, — говорил Гагарин, сидевший за рулем. — И, к сожалению, они не пересекаются. Торн, исчезновение Серебрякова вблизи военного объекта, похищение рукописей Серебрякова — это одна линия. Вторая — вырезанный лист, Хромов, шифрованное объявление. — Нельзя сказать, что эти линии не пересекаются, — возразил Славинский. — Лист, вырезанный Хромовым, и есть точка пересечения. Правда, пока непонятно, зачем ему понадобилось вырезать этот лист. Безобидная похвальба Штромберга, легенда, — вот, собственно, все, что там есть. — Ты послал этот лист Косоурову? — перебил Гагарин. — Там на месте виднее. — Послал копию, — ответил Славинский. — Они вчера закончили раскапывать подземный ход, вырытый Штромбергом, позднее завалившийся. Расчистили более тридцати метров — и ничего. Тупик. Дальше есть… Фраза осталась незаконченной. Резкий свисток постового заставил Гагарина нажать на тормоз. Только сейчас Гагарин заметил, что машина проскочила на красный сигнал светофора. — Проехали с шиком! — усмехнулся Славинский. Гагарин огорченно развел руками. Глава 9 Строев и Косоуров знали каждый камень старой цитадели, знали все ее закоулки. Не знали они только одного — как найти подземный ход. В конце концов, Ржевский снова начал сомневаться. — Боюсь, что мы на ложном пути, — оговорился он за ужином. — У нас тоненькая цепочка умозаключений, и только. Если хотя бы одно звено ошибочно, все наши старания не приведут к цели. Косоуров терпеливо повторял все доводы. — Вспомните, Владислав Юрьевич, — заканчивал он, — что накануне исчезновения Серебряков рассказывал своим сотрудникам легенду о братьях-богатырях. Разве это случайность? И, наконец, в листе, вырезанном из статьи Штромберга, тоже была приведена легенда. Строев не вмешивался в спор. Он был уверен в существовании подземного хода. Найти, найти во что бы то ни стало! Эта мысль не покидала его ни на минуту. В субботу сотрудники экспедиции снова уехали в Батуми. Строев и Косоуров опять остались. Профессор поворчал, но тоже не уехал. Ночью, когда Ржевский и Косоуров уже спали, Строев сидел у входа в палатку и вновь думал о неразгаданной тайне. Что мог дать завтрашний день? Искать наугад явно не имело смысла. Оставалось одно — найти подземный ход путем логического анализа. Найти или вообще отказаться от поисков. Луна вышла из облаков и плыла над башнями старой крепости. В лунном свете замок, разрушенный самым беспощадным врагом — временем, казался грозным и неприступным. Сейчас на башню выйдут братья-богатыри, затрубит серебряный рог… «Если бы я был строителем и защитником крепости, — думал Строев, — где бы я поместил вход в подземелье? Прежде всего, не внизу. Это слишком обычно и слишком далеко. Значит, скорее всего, в башне. И, опять-таки, не в нижнем этаже, а наверху, где никто не вздумает искать». Закрыв глаза, Строев мысленно снова и снова поднимался по ступеням старых башен. Он потерял ощущение времени. Луна давно поднялась, свет ее из красноватого стал серебряным. Потом на востоке появилась красная полоска зари… Утром, когда Ржевский вышел покурить, он увидел сидящего в легком дачном кресле Строева. На вопросительный взгляд профессора Строев поднялся, в раздумье проговорил: — Подземный ход, о котором мы так много думаем, или вообще не существует, или он в бойницах башни. Больше Строеву не пришлось объяснять. Ржевский давно обратил внимание, что бойницы — их было три в каждой башне — имели несколько большее сечение, чем в других крепостях, построенных в ту же эпоху. Мелкая деталь — она могла быть заметна только очень опытному археологу. Но и тогда она не вызывала никаких подозрений. — Толщина стен в верхней части башни — четыре метра, — вслух рассуждал профессор. — Конечно, никому в голову не приходило залезать в бойницу. Правда, боковые и нижние стенки бойниц видны с лестниц. А вот верхняя… — Там и должен быть вход, — подсказал Строев. — Да, — согласился Ржевский. — Иначе он был бы замечен с лестницы. Кажется, вы правы. Давайте-ка будить Алексея Петровича. …Первым к Центральной башне добежал Термоэлектричество, мчавшийся с таким видом, как будто он доподлинно знал, где именно начинается подземный ход. Лучи восходящего солнца проникали в бойницы и облегчали осмотр их. Но ни в одной из трех бойниц Центральной башни вход обнаружить не удалось. — Куда теперь? — спросил Косоуров, отряхивая пыль с костюма. — На Северную, — ответил Строев. — Ближе. У Строева была внутренняя уверенность, что подземный ход должен начинаться именно с Северной башни. Из трех башен старинной цитадели Северная была самой высокой. Если поиски ведутся долго, находка, какая бы она ни была, кажется простой, обыденной. Лежа на спине, в одной из бойниц Северной башни, Строев увидел, что каменная плита над ним отделяется от других плит едва заметным зазором. Он нажал руками — плита, легко подалась, открывая вход в подземелье. — Есть, — обычным голосом сказал Строев. Грузному профессору пришлось снять пиджак: отверстие бойницы было очень узким. Термоэлектричество, оставшийся один на мрачной лестнице башни, поднял такой вой, что профессор, кряхтя, вернулся и втащил собаку в подземный ход. Освещая карманным фонариком путь, Косоуров шел первым. Крутая лестница винтом вела вниз. Идти приходилось боком — тесный ход был устроен в стопе башни. Снизу тянуло сыростью, холодом.