Звонок гремел настойчиво и требовательно. Людмила захлопнула книгу, мельком взглянула на часы и пошла к двери. — Георгий Владимирович! Что-нибудь случилось? Заходите, пожалуйста. — Извините, Людочка, за поздний визит и разрешите этому четвероногому проникнуть в коридор, — Строев показал рукой на собаку. Людмила с удивлением смотрела на Строева. Сияющее лицо, новый, отлично сшитый костюм, огромный букет белых роз. И рядом — лохматый пес, ужасно нескладный, с блестящими, как угольки, глазами… — Сегодня ровно месяц со дня нашего знакомства. По этому случаю я опустошил одну оранжерею. На мое счастье там дежурили девушки — они-то хорошо понимают, что человеку иногда бывают необходимы цветы… — Спасибо, Георгий Владимирович! Чудесные цветы! Но, ради Бога, где вы взяли это… как его… четвероногое? — Оно само явилось. Когда мы встретились, оно имело такой вид, как будто искало меня, по крайней мере, со времени зарождения Римской империи. Одевайтесь, Людочка, мы идем гулять. — Как!.. Вам разве не звонили? В десять вечера приказано всем сотрудникам прибыть на службу. Так что у нас времени в обрез. Седьмой час. — Правильно. Поэтому обычную двухчасовую программу одевания уместно сократить вдвое… Когда Строев и Людмила Георгиевна вышли на улицу, девушка спросила: — Как зовут это чудовище? — Термоэлектричество. — Что? — Термоэлектричество, — повторил Строев. — Он, знаете ли, упорно не откликался ни на одну кличку. Тогда я наугад раскрыл политехнический словарь и стал подряд читать слова. На слове «термоэлектричество» пес залаял. Я попробовал — отзывается даже на сокращенный вариант — «Термо». Идемте к реке… Строев и Бурцева вышли на берег, когда уже совсем стемнело. В эту темную безлунную ночь река шумела мягко, таинственно. Но, может быть, именно в этом и была своя прелесть. Молодые люди присели на камень. Строев находился в том приподнятом настроении, которое испытывает каждый изобретатель, когда задача, долго не поддававшаяся, решена, наконец, красиво и верно. Людмила… Но еще никому не удавалось отгадать мысли девушки и особенно, когда ее рука лежит в руке небезразличного ей человека, а с темного неба заговорщически подмигивают звезды… Только Термо не мог сидеть на месте. Он носился по берегу, часто подбегал к Строеву, ползал у ног, ласкался. Людмила то и дело поглядывала на часы, и, может, поэтому минуты проносились мгновением, и задержать их не было сил. Наконец, она нехотя встала, подала руку Строеву. — Пойдемте, Георгий Владимирович! Кстати, вы так и не ответили мне на вопрос: что случилось в бюро? Почему совещание и вдруг так неожиданно? — Все знаю, а этого не знаю, — пошутил Строев. Он посмотрел на часы. — А знаете, Людочка, мы еще успеем поужинать. В бюро пошли прямо из кафе. Впереди степенно шел Термо. Всем своим видом он, казалось, показывал, что он — единственное живое существо, которому позволено зайти во двор бюро без пропуска. В лабораторию Людмила вошла в том задумчиво-радостном настроении, которое целиком овладело ею в этот вечер. Сотрудники молча сидели на своих местах, никто не работал. Людмила вопросительно посмотрела на подошедшего Самарцева. Не поворачивая головы, он что-то писал, а когда закончил, с тяжелой грустью в голосе сказал: — Три часа тому назад открыли сейф. Вся документация уничтожена, сгорела. Нет никакого сомнения, что где-то рядом действует враг. Глава 9 В тот же день в конструкторское бюро прибыла специальная комиссия. Председатель комиссии генерал Славинский вызывал сотрудников в кабинет Веденеева и подолгу беседовал с каждым. В конце дня Строев позвонил Славинскому. Генерал ответил коротко: «Все в порядке. Ждите». Георгий Владимирович повесил трубку. Он знал, что на условленном языке «все в порядке» означило, что все сотрудники, приглашенные Славинским в кабинет Веденеева, спокойно сидели у работающего приемника, ничем не обнаруживая растерянности или волнения. «Ждите» — значило, что через тридцать минут Строев будет приглашен — вместе с Самарцевым — в кабинет Веденеева. Все было решено заранее: где сядет Строев, где усадить Самарцева, когда включить приемник. И все-таки ожидание было томительным… Чтобы хоть как-нибудь убить время, Строев занялся расчетами. Ему хотелось до конца разгадать тайну инфразвукового генератора, понять, каким образом достигается такая высокая мощность излучения. Правда, Георгий Владимирович знал, что звуковые генераторы дают обычно тем большую мощность, чем выше тон излучения, то есть чем больше частота звуковых колебаний. Но каким образом генератор дает столь мощные колебания низкой частоты? Колонки цифр покрывали лист за листом. Когда на столе лежало семь мелко исписанных листов бумаги, Строев встал, подошел к открытому окну, вслух подумал: — Да! Именно так и должен работать генератор. Вывод, к которому он пришел, был очень прост. Если сложить два звуковых колебания, постоянных по силе и немного отклоняющихся друг от друга по частоте, то получится одно колебание переменной интенсивности — оно будет то нарастать, то сходить на нет. Такое колебание называется в физике «биением». Частота биения равна разности частот складываемых колебаний. Например, если сложить колебания с частотами 5030 и 5000, то биение будет иметь частоту 30. Можно поступить иначе: сложить 10–15 колебаний, совсем немногим отличающихся друг от друга, например, 5010, 5009, 5008, 5007. Частота биения и в этом случае будет равна разности крайних частот, но само биение изменится: оно превратится в ряд отдельных, очень коротких, но мощных импульсов. Именно так и должен был работать генератор. В нем вырабатывалось несколько колебаний высокой частоты, которые складывались и давали мощные и неслышимые инфразвуковые импульсы… Строева и Самарцева, как и предполагалось, вызвали к генералу вместе. Когда они вошли в кабинет, Славинский что-то записывал в блокнот. Поздоровался он, не поднимая головы. — Приветствую, товарищи. Садитесь, — он указал Самарцеву на кресло у радиоприемника, Строеву — на диван. — Прошу прощения, через пяток минут освобожусь. — Товарищ генерал, — осторожно вставил Строев, — разрешите включить пока приемник. Сейчас передают репортаж со стадиона «Динамо»: играют сборная СССР — сборная Франции. — Пожалуйста, товарищ Строев, и погромче. Мне не помешает: я и сам старый болельщик. Строев включил приемник, повернул регулятор настройки. Послышался голос диктора: «Идет четырнадцатая минута второго тайма: счет по-прежнему ноль — ноль…» Откинувшись на спинку дивана, Строев незаметно следил за Самарцевым. Генерал продолжал писать, склонившись над столом. Строев заметил, как на мгновение блеснули у Славинского глаза, и понял: генерал наблюдает. Самарцев сидел спокойный, молчаливый. Только на его лице, казалось, чуть-чуть пробилась бледность. Через минуту он, будто опомнившись, решительно встал. — Разрешите, товарищ генерал, на минутку выйти. Совсем забыл распорядиться… — Я вас не задержу, — не отрываясь от бумаги, коротко бросил Славинский. — Одну минутку. Садитесь! Самарцев медленно опустился в кресло, но тут же вскочил. — Мне плохо, товарищ генерал! Голова кружится… Разрешите, я выключу приемник, — Самарцев протянул руку к выключателю, но Славинский остановил его жестом, повернулся к Строеву, кивком головы дал ему знак. Тот шагнул к приемнику, и в то же мгновение в кабинете наступила тишина. Генерал достал портсигар, с облегчением вздохнул. — Ну вот, Самарцев, и все! Бита ваша карта! Самарцев широко открыл глаза, и при этом, удивленно пожал плечами. — Я вас не понимаю, товарищ генерал!.. — голос Самарцева опять звучал твердо, спокойно. — О каких картах вы говорите? Генерал прищурился. Усмешка скользнула по его лицу. — Не прикидывайтесь наивным ребенком! Вам знакома эта деталь? — Славинский бросил на стол генератор, вынутый Строевым из приемника. — Знакома. Но какое это имеет отношение к делу? Я попрошу уточнить, товарищ генерал. Если меня в чем подозревают, то… Секунду — две Славинский смотрел Самарцеву в глаза. Потом резко встал и неожиданно крикнул: — Бросьте паясничать! — Лицо генерала побагровело. — На кого работаете? Кому служите, мерзавец? Самарцев медленно поднялся с кресла и спокойно, с чувством собственного достоинства возразил: — Я попрошу не оскорблять! Если я виноват, тогда скажите, в чем дело! Но я не позволю… Генерал с трудом овладел собой, нажал ногой на кнопку. Дверь распахнулась, и в кабинет зашли офицер и два автоматчика. Славинский повернулся к неподвижно сидевшему Самарцеву. — Вы арестованы! Встаньте! Глава 10 Через неделю Славинский уезжал на доклад в Москву. Его провожал Строев. До прихода скорого поезда оставалось двадцать минут, и, как всегда в таких случаях, разговор вертелся вокруг самого главного — того, что последние недели волновало их, тревожило. Генерал говорил мягко, тепло. Был он в самом радушном расположении духа. — Хорошо, Георгий Владимирович, когда дело сделано, и можно позволить себе ночь — другую поспать спокойно. — Это верно. Одним врагом нашей страны стало меньше, — согласился Строев. Он подошел к ларьку, купил пачку папирос, а когда опять подошел к генералу, неожиданно переменил разговор. — Выходит, Аркадий Степанович, мнимого Самарцева больше десяти лет мы принимали за настоящего.