– Не знаю, Ховард, понятия не имею. – Ник, это первый день твоей новой жизни. Это день твоей удачи. Ты выйдешь отсюда через час, нет, через десять минут, свободным человеком, Ник. Тебе не будут задавать никаких вопросов. Единственное, что тебе надо будет сделать, это выполнить свой долг. Вот и все. Но Ник его почти не слушал. Он думал о том письме, с которым Приложение Б было отправлено в Вашингтон и которое, по сути дела, и послужило началом всего этого. Ник по-прежнему старался не смотреть на Хью, но ему было очень трудно от этого удержаться. Все трое пытались изобразить на своих лицах доброжелательность, и Ник чувствовал, что все они заодно. – Ник, ты можешь получить все, чего у тебя еще никогда раньше не было, – говорил Ховард. – У тебя будут деньги, карьера. Ник, что ты еще хочешь? Хочешь работать в Коуинтелпро? Скажу по секрету, что ты просто поразил Дэйва и Тома. Они считают тебя отличным исполнителем. Ты же знаешь, что Коуинтелпро – элитное подразделение. Ты можешь туда попасть. Или, может, хочешь в группу спасения заложников? Мы можем направить тебя в Майами или в Даллас, в их ГСЗ. Ник, это “горячие” города, где для тебя всегда будет много работы. Люди из ГСЗ быстро добиваются отличий. Оттуда самая короткая дорога в Вашингтон. Ник, ты можешь пойти в группу по выдаче преступников другим странам. Все будет сделано быстро и без шума, люди наверху уже согласны. Будь у меня впереди вся карьера, я бы на твоем месте выбрал только этот путь. Но все в твоих руках, Ник. Ты можешь выбрать все, что тебе угодно. Больше не будет никаких переездов из одного маленького городишка в другой. Не будет ни Талсы, ни Бута, ни Бойса. Ты выбираешь сам: Сан-Франциско, Нью-Йорк, Филадельфия, Чикаго, Вашингтон. Ник вопросительно посмотрел на Ховарда: – В чем дело, что вы от меня хотите? Он заметил, с каким недоумением Келсо посмотрел на Ховарда. Ховард не замолкал: – Ник, все может развиваться по двум сценариям. Только по двум! Для нашего общего блага – твоего, моего, всего ФБР и страны – лучше, если это будет общий путь. – Ну и какой же этот путь? – поинтересовался Ник. Келсо и Ховард снова молча обменялись взглядами, потом оба разом посмотрели на Хью. Тот весело улыбнулся. Наконец не выдержал Келсо: – Ник, Боб Ли Суэггер – убийца номер один. Мы выступаем за электрический стул для него. – У тебя все нормально? – спросил Боб. – Да, я в порядке. – Ответь на все их вопросы. Просто расскажи им всю правду. Вот и все. Хорошо? За стеклянной стеной комнаты для посетителей Суэггер выглядел осунувшимся и грустным. Усиленный микрофоном голос звучал очень громко. Джули Фенн положила руку на стекло, зная, что перед ней тысячи женщин точно так же прикладывали руку к стеклу, прощаясь со своими мужчинами. – Боб, что рассказать? Эти люди не задавали мне никаких вопросов, они меня просто забрали к себе, и все. Чуть не целый месяц накачивали наркотиками и держали взаперти под охраной. Я ничего не могла сделать. Я даже позвонила шерифу Ахо, но он сказал, что у меня нет никаких доказательств. Мол, в данной ситуации они вынуждены позволить федеральным властям делать все, что те сочтут нужным. – Джули, он дал тебе хороший совет. Нам с тобой абсолютно не о чем беспокоиться. Это просто предварительное расследование, поэтому они не могут меня выпустить. Ты же знаешь, это ФБР. Они все будут делать с пристрастием. – Боб, я… – Сэм все им сумеет растолковать, и я скоро выйду отсюда. Все наши проблемы исчезнут. Я хочу, чтобы мы вернулись назад в Аризону. Мне очень понравилось в этой пустыне. В Арканзасе слишком много народа. Мне бы хотелось осесть где-нибудь на юго-западе. – Боб, я… Он улыбнулся ей через стекло. Но, глядя на его тюремную робу и наручники, Джули додумала, что улыбка получилась не очень веселой. – Милая, – сказал он, – нам с тобой не о чем беспокоиться. Мы можем доверять правительству Соединенных Штатов. У Ника перехватило дыхание. Он с трудом понимал, чего от него хотят. – Я… я… я не… – Ник, причина только одна: он виновен! – продолжал Ховард. – Выстрел, который убил архиепископа Джорджа Роберто Лопеза, сделал Суэггер! Он должен ответить за это. Он… – Нет! – заорал Ник. – Поймите же вы, я уже сто раз всем объяснял, это не он! Ховард, неужели ты не читал материалы допросов? Это же Рэм-Дайн! Рэм-Дайн подставила его в Новом Орлеане. Это Шрек, Пайн, Добблер и Лон Скотт. Они его просто очень ловко обманули. Скотт выстрелил его пулей. Пуля была выпущена из винтовки Боба, поэтому, естественно, на ней должны были остаться следы от ствола винтовки Боба. Скотт стрелял с купола кафедрального собора Святого Луиса… – Ник, собор находится на расстоянии тысяча четыреста ярдов. Тысяча четыреста пятьдесят один ярд, мы измеряли, – заметил Ховард. – Ни один человек в мире не сможет поразить цель пулей такого калибра с расстояния тысяча четыреста ярдов из винтовки 308-го калибра. – Правильно! Это был не 308-й калибр! Они взяли 200-грановую пулю Боба и вставили ее в гильзу магнума “Эйч энд Эйч” 300-го калибра, натолкав туда целую тонну пороха. Пулю завернули в пластик или влажную бумагу и выстрелили из винтовки, у которой ствол был уже не 308-го, а 318-го калибра! Проверьте, поставьте эксперимент! Пусть это сделают эксперты! Вы увидите, что это возможно. Клянусь вам, если вы произведете обыск в доме Скотта, то обязательно найдете там этот специальный ствол. Об этом вы думали? Там вы искали? – Лон Скотт умер в 1965 году. У нас есть свидетельство о его смерти. Того убитого на горе человека звали Джеймс Томас Олбрайт, а по первоначальному имени – Роберт Пэрриш Олбрайт. – Нет, вы еще дальше проследите этот путь! Настоящий Роберт Пэрриш Олбрайт умер в 1938 году в двухлетнем возрасте. Это было… – Ник, – спокойной сказал Хью Мичам, – нет ничего удивительного, что молодой человек тянется к более взрослому и опытному товарищу, особенно такому мужественному и с таким героическим прошлым, как Боб Ли Суэггер. Но пойми, Ник, вся суть в том, что выстрел совершил Боб Ли Суэггер и никто другой. В этой войне против Рэм-Дайн он, может, и проявил незаурядный героизм, мужество и храбрость, хотя это была обычная война между гангстерами. Сначала выстрелил Боб, потом Леон Тиммонс выстрелил в него. Боб убежал. Вот и все. Рэм-Дайн больше не существует. ЦРУ никак не комментирует свои отношения с этой организацией. Да и не будет этого делать. Ты никогда не сможешь привлечь к суду ЦРУ, потому что это не в интересах национальной безопасности. Полковник Шрек был сложный, порой невыносимый, но талантливый человек. Как и Боб, он когда-то был большим героем. Как и Боб, он был просто очарован властью оружия, которое он, опять же, как и Боб, очень любил. Когда империя Шрека разрушилась, ему, скорее всего, понадобились деньги для поддержания определенного материального уровня, тем более что близилась старость, поэтому не исключено, что он оказался вовлечен в какие-то махинации с наркотиками. – У него были миллионы… – Мы их почему-то не нашли, – продолжал Ховард. – Единственное, что нам удалось установить, так это то, что он, бывший герой войны, запятнал себя сотрудничеством с ЦРУ в семидесятые годы. Оступившись один раз, он уже не смог подняться и покатился под откос. А потом ко всем его проблемам добавились еще и серьезные финансовые трудности. Вот и все. Это была война наркомафии или что-то в этом роде. Официальная версия его смерти будет следующей: несчастный случай на охоте в день открытия охотничьего сезона на оленей. Нас это не касается и ни в коей мере не интересует. Нас интересует совсем другое: Боб Ли Суэггер выстрелил в президента Соединенных Штатов из дома на улице Святой Анны. Дом этот находится во Французском квартале на расстоянии четыреста ярдов от парка Луи Армстронга. Он промахнулся и попал в архиепископа Джорджа Роберто Лопеза, величайшего миротворца современности, который хотел только одного – справедливости в оценке и расследовании зверств на своей родине; его кончину оплакивает весь мир. Суэггер считается теперь убийцей номер один. У него нет выбора – только электрический стул. Другого пути нет. – Нет, – отчаянно упорствовал Ник, все еще не теряя надежду объяснить этим идиотам, что белое – это белое, а черное – это черное. – Нет, вы не понима… – Ник, доказательства чересчур веские. Винтовка, молекулярный анализ состава пули и канала ствола, отпечатки пальцев, пустая гильза. Боб был в Новом Орлеане, у него были мотивы для этого поступка, у него была возможность, и он… – Но это же подтасовка фактов! Они обманули его. Я же видел кассету. У Добблера была кассета с записью их зверств. У меня было Приложение Б! Я… – Ник, Добблер скрылся. Мы объявили розыск по всей стране, но его нигде не смогли найти. Наверное, он умер, заблудившись в горах. Ник, мы даже не можем доказать, что он был вместе с вами в Уошито! У нас просто нет таких доказательств. Только всякие нелепые теории. – Нет, – не сдавался Ник, – послушайте, ну послушайте же меня! Это все была умелая инсценировка! Боб потом сжег Приложение Б и пленку, потому что не хотел, чтобы пресса кощунственно наживалась на этом. Он настоящий герой. Он убил тех, кто зверски расстреливал женщин и детей в этой латиноамериканской стране, и теперь он… – Ник, спустись с небес на землю, посмотри на вещи реально, – сказал Келсо. – Мы предлагаем тебе хороший вариант. Это больше, чем я бы сам мог тебе предложить, но твой шеф и мистер Мичам настояли. Поэтому выслушай нас. Это очень опасно – не слушать других. Мы предлагаем тебе лучшее из того, о чем ты только можешь мечтать. Это идеальное предложение. – Ник, Бобу уже ничто не поможет. Ему уже никогда не видать свободы. Он это знает. Знает это и его защитник. Тебе ничего не остается, как спасать самого себя, – не унимался Ховард. – Я не могу… – пытался возразить Ник. – Ник, очнись, – перебил его Келсо. – Считай, что Боб Ли Суэггер уже мертв. Его время прошло. Только идиот может не соглашаться с этим перед такой лавиной фактов и доказательств. У меня на руках доклад в сорок шесть страниц, сделанный баллистической лабораторией ФБР. Плюс письмо с угрозами президенту. У нас есть последний доклад Леона Тиммонса, где он подробно описывает, как ранил в грудь Боба Ли Суэггера в доме на улице Святой Анны в Новом Орлеане, обнаружив его там сразу после того, как тот выстрелил в президента. Более того, у нас есть ваши показания, где вы говорите, что Боб свалился вам на голову прямо из окна этого здания, сбил вас с ног, забрал ваш пистолет и угнал вашу машину. Неужели этого мало? Его дело уже решено. – Я… – Ник, послушай меня, – не вытерпел Ховард. – Я могу выбрать и другой путь. Но если в первом случае ты выигрываешь, то во втором ты очень много теряешь. Третьего не дано. В любом варианте Боб будет мертв. Ты меня слышишь? Ник кивнул головой. – Итак, первый путь. Тебя вызывают в суд как сотрудничающего свидетеля. Ты станешь героем дня. Ты будешь играть роль агента ФБР, который тайно был внедрен к Бобу Ли Суэггеру и прошел с ним под землей… – Я… – попробовал прервать его Ник. – Заткнись и слушай, – рявкнул Ховард и продолжил: – …который прошел с ним под землей и под угрозой смерти участвовал в перестрелке в баптистской церкви, откуда опять через подземный ход скрылся с ним для того, чтобы совершить весь этот путь. Ты втерся к нему в доверие и пережил вместе с ним все трудности и лишения, что оказалось лучше всякой конспирации и проверки на стойкость. Это одна из самых блистательных операций ФБР за всю историю его существования, Ник. Это твоя победа… и моя. Хорошенько обдумай мое предложение, при таком раскладе мы все будем в выигрыше. Так вот, когда ты был окончательно уверен в себе, ты просто позвонил нам, и мы его арестовали. Тем временем уже пройдет информация о том, что в ходе этой операции мы обнаружили и пресекли наркотические связи полковника Шрека и убили в перестрелке около пятидесяти латиноамериканцов из этого злосчастного батальона “Пантеры”, который и устроил бойню на реке Сампул. Это была идеальная операция, Ник. Она всем нам принесет славу и имя. Ник молча смотрел на него. Ему казалось, что эта маниакальная страсть Ховарда к славе и успеху на мгновение даже наполнила всю комнату бесчисленными наградами. Потом настал черед Хью Мичама: – Прости, Ховард, а можно мне кое-что сказать Нику? – Конечно, Хью. – Так вот, Ник, я прекрасно понимаю, насколько сложным и запутанным было для тебя это дело, но мне кажется, что здесь есть еще сложности другого порядка, которые мне придется сейчас объяснить. Я думаю, что ты в состоянии это понять. – Мичам улыбнулся такой снисходительной отцовской улыбкой, что Нику захотелось дать ему в зубы. – Ник, я знаю, что тебе кажется, будто ты видел Приложение Б. Ты сейчас, скорее всего, думаешь, что я каким-то образом во всем этом замешан. Может быть, ты даже думаешь, что я и заварил всю эту кашу, что я руководил всей операцией, убийством архиепископа, обманом Боба. Ник, я тебе могу сказать только одно – ты сейчас находишься в очень опасной зоне. Ты сейчас попал в знаменитое Королевство Кривых Зеркал, которое называется “контрразведка”. Я видел этот документ. Два месяца назад один агент, работающий на кубинскую разведку, пытался передать его в “Нью-Йорк Таймс”. У него ничего не получилось. В сирийской прессе должен был увидеть свет перевод этого документа. Японское информационное агентство “Тораката” заплатило тридцать пять тысяч долларов за его копию, но в итоге так и не напечатало. Ник, это шпионская провокация, сделанная кубинской разведкой. А кубинская военная разведка очень умна и хитра. Вот почему так опасно, когда молодой человек вроде тебя вмешивается в подобные дела. Этот бедный Ланцман, который хотел до тебя дозвониться, мог вполне искренне верить во все это или думал, что в это поверишь ты. Ник, это не делает тебе чести. – Послушайте, вы самая настоящая… – Ник, если тебе от этого легче, называй меня как тебе будет угодно. Можешь даже ненавидеть меня. Это не важно. Все разрешается. Но сейчас я скажу, что тебе запрещается. У тебя действительно есть возможность спасти не одну жизнь. Тысячи жизней. Поэтому тебе запрещается оставаться посередине и со стороны наблюдать, как все произойдет. Ты прекрасно знаешь, что такое подразделение сальвадорской армии, как батальон “Пантеры”, было вовлечено в ряд террористических акций на реке Сампул. Были убиты сотни невинных женщин и детей. Я не должен тебе этого говорить, но скажу: там все-таки не обошлось и без американского влияния. Да, полковник Шрек работал с генералом де Раджиджо. Приложение Б в этом смысле кое в чем правдиво. Но американское правительство не имело к этому никакого отношения. Вот почему все это держится в строжайшем секрете, Ник. Это держится в секрете, потому что это опасно. Если все наши привычные враги – пресса, некоторые члены конгресса, воинствующие “левые” и им сочувствующие – узнают все это, если это будет опубликовано, это может отсрочить заключение мира еще на пять лет. Пять лет для этой страны! Ник, подумай, сколько детей умрет, если это произойдет! Сейчас у нас там мир. Поэтому мы не хотим рисковать. Ник сглотнул, чувствуя, что у него голова пошла от всего этого кругом. – Теперь о втором пути, который менее приятен, чем первый, – вступил в разговор Ховард. – Ты был захвачен в качестве заложника в постыдных, даже позорных для тебя обстоятельствах. Ты немедленно получишь уведомление об увольнении. В суде тебе зададут очень конкретные, четкие, недвусмысленные вопросы о том, какую роль ты играл в событиях, произошедших 1 марта 1991 года в Новом Орлеане. Где ты был, что ты видел, как все произошло? Потом тебя отпустят. Если защитник Боба попытается поймать тебя на каких-то перекрестных вопросах, мы не дадим ему сделать это по одной-единственной причине: потому что это не относится к событиям первого марта. На этом мы будем настаивать. Через несколько минут после того, как ты все это подтвердишь, тебя обвинят в нарушении сразу трех федеральных законов. Мистер Келсо будет на суде обвинителем, поэтому он представит суду свидетелей, которые окончательно добьют тебя, Ник. Тебе дадут, по крайней мере, лет семь строгого режима. И ты никак не сможешь помочь Бобу. Просто растопчешь собственную жизнь и никому ничего не докажешь. – Ховард сделал шаг назад. – Это все? – спросил Ник. – Нет, конечно, не все, – ответил, ухмыляясь, Келсо. – В этот же день офицеру ФБР Салли Эллиот будет предъявлено официальное обвинение в шпионаже. За выдачу секретных документов гражданским лицам. – Ховард, какого черта… – Заткнись! – угрюмо оборвал его Ховард. – Ник, – продолжал Келсо, – у нее на суде обвинителем тоже буду я. Ее дело будет намного серьезнее, чем твое. Ты выйдешь на свободу через семь лет, в случае хорошего поведения – через пять, а она получит на всю катушку, двадцать лет. Ник молча смотрел на стоящих перед ним трех человек. Потом сказал: – Ховард, она же ничего не сделала. Она ничего не сделала. Ты не можешь так поступить… – Так поступаешь ты, а не я. Когда-то ты усадил в инвалидную коляску Майру и мучил ее до конца ее дней, а теперь так же хочешь угробить и Салли. Ты этого добиваешься? У меня с ней была долгая беседа, во время которой Салли во всем созналась. Все это записано на пленку. Мы включим ее перед теми, кто будет выступать в роли свидетелей. Но, что ужаснее всего, эта глупая девчонка думает, что любит тебя. Ты хочешь отплатить ей за ее чувства тем, что засадишь ее за решетку? – Ник, ты должен сам принять решение. Ты должен выбрать то, что будет лучше для тебя, для Салли и для ФБР. – А также для твоей страны, – добавил Хью Мичам. – И для вас, не так ли, Хью? И для тебя, Ховард?