– Сейчас я хочу, чтобы моя жена следовала только одному инстинкту – инстинкту самосохранения, – возразил Габриэль. – Мне нужно получить ее живой и невредимой. Так что не рассчитывайте на ее геройство. Лучше думайте, как вызволить ее оттуда, черт возьми! – Мы сделаем все возможное, чтобы обезопасить вашу жену, агент Дин, – заверил его Стилман. – Обещаю вам. – Кто эта женщина? – Мы все еще пытаемся установить ее личность. – Чего она хочет? – Может быть, агент Дин и доктор Айлз покинут трейлер и дадут нам возможность спокойно работать? – вмешался Хейдер. – Нет, пусть остаются, – возразил Стилман. – Ему нужно знать, что происходит. Это естественно. – Он взглянул на Габриэля. – Сейчас мы пытаемся тянуть время, чтобы дать ей возможность успокоиться и вступить в переговоры. Пока никто не пострадал, можно подождать. Габриэль кивнул: – Все правильно. Никаких штурмов, никаких выстрелов. Они все должны остаться в живых. – Капитан, у нас есть список! – воскликнул Имертон. – Имена до сих пор не обнаруженных сотрудников и пациентов. Стилман выхватил из принтера страницу и пробежал глазами список. – Она там? – спросил Габриэль. После паузы Стилман кивнул. – Боюсь, что да. – Он протянул список Хейдеру. – Шесть имен. Эту же цифру назвала преступница, когда звонила на радио. Она сказала, что у нее шестеро заложников. – Он не решился произнести то, что прозвучало вслед за этим: «И пуль хватит на всех». – Кто видел этот список? – спросил Габриэль. – Администратор больницы, – ответил Хейдер. – И тот, кто помогал составлять его. – Прежде чем его увидит кто-нибудь еще, вычеркните мою жену. – Это просто имена. Никто не знает… – Любой репортер за десять секунд выяснит, что Джейн служит в полиции. – Он прав, – подтвердила Маура. – Все репортеры криминальной хроники знают это имя. – Убери ее имя из списка, Марк, – попросил Стилман. – Пока его никто не увидел. – А как же наши ребята из группы захвата? Если они ворвутся внутрь, им нужно знать, кто там находится. Сколько людей спасать. – Если вы хорошо поработаете, – заметил Габриэль, – никакой группы захвата не потребуется. Нужно уговорить эту женщину выйти. – Пока нам не слишком-то везет по части переговоров, верно? – Хейдер взглянул на Стилмана. – Наша девушка отказывается даже здороваться. – Прошло всего лишь три часа, – сказал Стилман. – Нужно дать ей время. – А что будет через шесть часов? Через двенадцать? – Хейдер перевел взгляд на Габриэля. – Ваша жена может родить в любую минуту. – Думаете, я забыл об этом? – огрызнулся Габриэль. – Там не только моя жена, но и ребенок. Возможно, рядом с ними доктор Тэм, но, если роды будут сложными, у них ведь нет ни оборудования, ни операционной. Да, я хочу, чтобы все это закончилось как можно скорее. Но если вы собираетесь устроить кровавую баню, тогда лучше не торопиться. – Все будет зависеть от нее. Только она может решить, что будет дальше. – Тогда не заставляйте ее действовать раньше, чем она хочет. У вас есть переговорщик. Используйте его. И держите свою группу захвата как можно дальше от моей жены. – Габриэль развернулся и вышел из трейлера. Маура догнала его уже возле дверей больницы. Ей пришлось дважды окликнуть его, прежде чем он наконец остановился и обернулся. – Если они напортачат, – сказал он, – если ворвутся туда слишком рано… – Вы же слышали, что сказал Стилман. Он хочет действовать медленно и осторожно, так же, как вы. Габриэль уставился на трио спецназовцев, стоявших у входа в больницу. – Посмотрите на этих ребят. Они уже рвутся в бой. Я знаю, что это такое, сам участвовал в таких операциях. Знаю, как это мучительно – ждать, пока тянутся переговоры. Они просто хотят быстрее сделать свое дело, то, чему они обучены. Им не терпится нажать на спусковой крючок. – Стилман думает, что ему удастся выманить ее. Габриэль посмотрел на Мауру: – Вы были с этой женщиной. Станет ли она его слушать? – Не знаю. По правде говоря, нам о ней ничего не известно. – Я слышал, спасатели вытащили ее из воды. И привезли в морг. Маура кивнула: – По всем признакам это утопленница. Ее вытащили из залива Хингем. – Кто нашел ее? – Какие-то ребята из уэймаутского яхт-клуба. Бостонские копы уже работают по этому делу. – Но они не знают про Джейн. – Пока нет. – «Для них это важно, – подумала Маура, – знать, что одна из заложниц служит в полиции. Если нужно спасать своих, это меняет дело». – Что это за яхт-клуб? – спросил Габриэль. 9 Мила На окнах решетки. Сегодня с утра мороз, и стекло затянуто хрустальной паутиной. За окном деревья, много деревьев, и я понятия не имею, что скрывается за ними. Я знаю только эту комнату и этот дом, который стал нашей вселенной с той самой ночи, когда нас привезли сюда в том фургоне. За окном на солнце мерцает иней. Это красивый лес, и я представляю себе, что гуляю среди деревьев. Под ногами хрустят листья, искрятся обледеневшие ветки. Прохладно и чисто, как в раю. А в этом доме ад. Я вижу, какой след он оставил на лицах девушек, которые сейчас спят на грязных койках. Я слышу муку в их беспокойных стонах, жалобных всхлипах. Нас в этой комнате шестеро. Алена здесь дольше всех, и на ее щеке безобразный синяк – сувенир, оставленный клиентом-садистом. Однако Алена иногда все-таки оказывает сопротивление. Она единственная из нас, кто это делает, единственная, кого им не удается сломить, несмотря на наркотики и прочие инъекции. Несмотря на побои. Я слышу, как во двор заезжает машина, и с ужасом жду, что раздастся звонок в дверь. Это как удар током. Девочки разом просыпаются от этого звука и вскакивают, прижимая к груди одеяла. Мы знаем, что будет дальше. Поворачивается ключ в замке, и дверь в комнату распахивается. На пороге появляется Мамаша, похожая на жирную повариху, которая отбирает овцу на заклание. Она, как всегда, хладнокровно оглядывает свое стадо, и ее изъеденное оспинами лицо не выражает никаких эмоций. Ее взгляд скользит по девушкам, а потом перескакивает к окну, где стою я. – Ты, – говорит она по-русски. – Им хочется новенькую. Я смотрю на девушек. Но вижу в их глазах лишь облегчение оттого, что на этот раз не они выбраны жертвами. – Чего ты ждешь? – спрашивает Мамаша. У меня холодеют руки, и я чувствую, как к горлу подступает тошнота. – Я… мне что-то нездоровится. И у меня там еще не зажили раны… – Всего неделю здесь, и уже все болит? – Мамаша фыркает. – Ничего, привыкнешь. Девушки смотрят в пол или на свои руки, но только не на меня. Они избегают моего взгляда. Только Алена глядит на меня, и в ее глазах я вижу жалость. Я робко плетусь следом за Мамашей. Я уже знаю, что сопротивление наказуемо, а у меня еще не зажили синяки с прошлого раза, когда я пыталась дать отпор. Мамаша указывает мне на комнату в дальнем конце коридора. – Там на кровати платье. Надень его. Я захожу в комнату, и Мамаша закрывает за мной дверь. Окно выходит прямо во двор, где стоит голубая машина. На этом окне тоже решетки. Я смотрю на широкую медную кровать и вижу перед собой не предмет мебели, а приспособление для пыток. Я беру платье. Оно белое, как будто кукольное, с кружевной оборкой. Я сразу понимаю, что это значит, и тошнота усиливается от страха. Когда тебя просят играть ребенка, предупреждала меня Алена, это значит, что от тебя ждут испуга. Им нужно, чтобы ты кричала. А лучше всего, если ты будешь истекать кровью. Я не хочу надевать это платье, но боюсь ослушаться. Когда за дверью раздается звук приближающихся шагов, я уже одета и готова к испытанию. Открывается дверь, и заходят двое мужчин. Некоторое время они оглядывают меня, и я надеюсь на их разочарование. Надеюсь, они решат: я слишком худа или некрасива, развернутся и уйдут. Но они закрывают за собой дверь и надвигаются на меня, словно голодные волки. Нужно забыться. Так учила меня Алена. Забыться, чтобы не чувствовать боли. Это я и пытаюсь сделать, пока мужчины сдирают с меня кукольное платье, а их грубые руки смыкаются на моих запястьях, заставляя меня корчиться от боли. Моя боль – вот за что они заплатили, и они не получат удовлетворения, пока я не закричу, пока мое лицо не покроется испариной и слезами. «Ах, Аня, как тебе повезло, что ты умерла!» Когда все кончено и я возвращаюсь в нашу темницу, Алена подсаживается на мою койку и гладит меня по волосам. – Сейчас тебе нужно поесть, – говорит она.