Но при этом мне было сложно представить его своим парнем. Просто потому что — ну, это же Карин. Но когда он смотрел на меня тем отчаянным взглядом, внутри совершенно точно заволновалось и потеплело. Что-то полузабытое, засыпанное пеплом словно вздрогнуло, проклюнулось сквозь слой золы новым ростком. И сейчас тоже — я ощущала затылком его пристальный взгляд, и от этого кровь быстрее текла по жилам и сбивалось дыхание. А когда услышала, как Карин встает, вообще все волоски на теле встали дыбом, как перед грозой. Шаг, другой, третий. Не оборачиваясь, прикусила губу. Спине стало теплее — передавался чужой жар. Карин совсем близко… Если шагнуть назад, коснусь спиной его тела. Но я не двигалась с места — и парень тоже не приближался. Дышать становилось все труднее, грудь словно тугие огненные кольца охватывали. Я вцепилась руками в подоконник, склонила голову. Если сейчас я не обернусь и ничего не скажу, он уйдет. Уйдет, и я никогда его больше не увижу. Он исчезнет, вместо него на тренировки будет ходить Вейн, никто даже не заметит. Только я буду знать об этом. Эта мысль принесла боль, будто в грудь вонзился острый нож. Нет. Я не могу его потерять. Даже мысль такую допустить не могу. У меня и так слишком мало дорогих людей. Лас, продолжавший тайком передавать мне новости и поддерживать, невзирая на запреты семьи, Лидайя — и вот он, Карин. А любить я все равно никого не люблю. Точнее, Карина я люблю — пусть не совсем так, как любила Хена, но он-то как раз доказал свою преданность и честность. И сразу признался, кто он такой. Даже брата впутал. Представляю, чего ему стоило признание, ведь если их раскроют, оба вылетят из академии после пинка под зад. И я медленно обернулась, чувствуя, как от волнения шумит в ушах, а пол уходит из-под ног. Обернуться обернулась, но посмотреть на Карина не осмелилась. Опустила взгляд и пробормотала: — Если ты еще хочешь, я не… не против… Хагос, даже ужу на сковородке приходится куда легче. Теперь я отлично понимала, что чувствовал Карин неделю назад. — Не против?.. — откликнулся он негромким эхом. Я боязливо взглянула на него. Парень, похоже, или не понял, или ожидал совсем другого ответа. Ошарашен так, что некоторое время молчал и растерянно смотрел на меня. А потом вдруг ярко, радостно, по-мальчишески улыбнулся. — Правда?! Я кивнула. Невольно тоже улыбнулась, захваченная такой явной радостью. И затаила дыхание, видя, как взор Карина медленно темнеет, улыбка сходит с лица, и оно становится серьезным. Не сводя с меня глаз, парень придвинулся. Его руки легли по обе стороны от меня, заключая в своеобразное объятие. Я не возражала, стояла смирно, и только сердце билось так часто, словно хотело выскочить из груди. — Можно? — спросил Карин, наклоняясь ближе. Спросил тихо-тихо, но я расслышала. Взгляд сам зацепился за его губы. Я словно впервые их увидела и поняла, что они неожиданно красивы, эти губы, по-мужски четкие, решительные и вместе с тем притягательно мягкие на вид. Внутри дрогнуло, заливая непрошеным жаром, и я кивнула. Поцелуй был легким, плавным, будто Карин осторожничал, опасаясь, что я в любой момент могу сбежать. Сначала прикоснулся одними губами, поймал дыхание, сам вдохнул трепетно и рвано. И тогда уже, убедившись, что я не возражаю, поцеловал по-настоящему, жадно, горячо, с напором, от которого у меня закружилась голова. Но в следующий миг я вспомнила Хена. Наверное, это было попросту неизбежно: только с Хеном целовалась по-настоящему, он был единственным, кто до сих пор вызывал во мне такой трепет и слабость, и желание отдаться. А теперь меня целовал Карин, и в объятиях сжимал Карин, и его запах щекотал ноздри, будоражил сознание. В какой-то миг воспоминания стали невыносимы, и я отвернулась, спрятала лицо на груди парня. Сердце судорожно бухало, и в унисон с ним, так же быстро и сильно, билось чужое сердце. — Что это? — вдруг спросил друг, мгновенно выводя меня из блаженного покоя. Он смотрел куда-то поверх моей головы, в окно, на его лице было удивление. Обернувшись, успела увидеть только длинный белый хвост. Он мазнул по стеклу и тут же исчез — какой-то мелкий зверек устремился по стене вниз. Не обращая внимания на вопросы, кинулась открывать окно. Опоздала: когда рама поддалась и я выглянула наружу, внизу уже никого не было. Я по-прежнему молча смотрела в пространство, когда Карин сказал: — По-моему, там было какое-то животное. Что-то вроде горностая. Сама не зная почему, поспешно возразила: — Тебе показалось, откуда здесь горностай. Это голубь белый на подоконнике сидел, слетел вниз, вот и все. Карин посмотрел на меня с сомнением, но возражать не стал. А я не понимала, почему не призналась. Это совершенно точно была ласка. Белая ласка, которую в последний раз я видела полгода назад в руках Хена, когда она сбежала. Видимо, из-за этого в сознании она оказалась связана с Хеном — и воспоминания нахлынули, захлестнули, мгновенно перенося в прошлое, в то время, когда я еще ничего не знала и была счастлива. Ласка… Она вернулась, значит, за мной снова кто-то шпионит? Наверное, я должна была обеспокоиться, встревожиться, почувствовать себя неуютно, но вопреки всему появление зверька почему-то обрадовало. Словно это означало для меня что-то очень хорошее — что-то, о чем я пока не имела никакого понятия, но что обязательно должно произойти в ближайшем будущем. * * * Народу в академии с каждым днем прибавлялось. Приезжали со всех концов Морвенны семьи участников турнира — болеть за своих и уже действующие боевые группы — смотреть на старшекурсников, сманивать к себе сильнейших; прибывали участники межакадемических соревнований, хотя до их начала оставался почти целый месяц. Наше общежитие постепенно заселялось, все чаще слышались чужие голоса, все громче хлопали двери, все больше новых лиц встречалось в коридорах. Причем не только привычные взору жители Морвенны, но и экзотические темнокожие представители кочевых племен с соседних территорий, и закутанные в длинные плащи голубоглазые эверены — только мужчины, потому что их женщин держали взаперти дома, и беловолосые вендайцы, заставлявшие мое сердце биться сильнее. С Ансом мы пока что не пересекались: их, похоже, поселили на пятом этаже, а мы с Лидайей жили на втором. И тренировались они отдельно, с другой стороны горы, на площадках, специально выделенных для приезжих. На личном фронте у меня, если так можно сказать, все шло хорошо. После учебы мы встречались с Карином, часто выбирались в город: таким образом и Вейн мог куролесить на территории академии, сколько ему хотелось. Ласку или похожее на нее животное я больше не видела, хоть и глядела во все глаза. Время текло неумолимо быстро. Приближался последний день турнира. Вернее, дни — сначала закончится групповой турнир, а через неделю — наш, одиночный. Лас со своей группой показывал неплохие результаты, но шансы на то, что они войдут в тройку победителей, были маловаты. Брат уже и переживать перестал на этот счет, больше надеялся на меня, твердил, что я должна показать всем, на что способны Сантерн. Сантерн или нет, но его пожелание я собиралась выполнить. Слава Нигосу, Хаунд после стычки с Ансом на глаза мне не попадался. Вейн продолжал путаться с Виспериной, шпионя за ними, но от него тоже новостей особо не было. А потом как-то Висперина засекла нас с Карином в столовой. После лекций мы сидели вдвоем среди зелени в моем любимом уголке, пили чай с печеньем, болтали о том о сем. Когда мы начали встречаться, Карин не упускал случая прикоснуться ко мне: взять за руку, приобнять, поцеловать в висок или щеку, вот и сейчас не скрываясь притянул к себе. Я тихо млела в тепле объятий, откинувшись на широкую грудь. Было хорошо и спокойно, пока вдруг не пронзило неприятное ощущение, будто на меня кто-то смотрит, причем со жгучей ненавистью. Я подняла глаза и поверх зелени увидела Висперину. Она стояла на другом конце зала, у самых дверей, видно, только зашла. Мы с ней давно не пересекались, так что я не сразу и вспомнила, кто эта мелкая блондинка в бледно-голубом платье, с тщательно перевитыми жемчугом косами и выражением гарпии на узкой мордочке. — Чего это она так кривится, съела что-то не то? — Я ткнула Карина в грудь локтем. Тот лениво поднял взгляд, но в тот же миг его тело окаменело, а рассеянная полуулыбка сошла с губ. — Ты чего? — удивилась я. А потом дошло. Висперина думает, что Карин и Вейн — один и тот же человек. Вернее, считает, что в академии есть только Карин, ее поклонник. И вдруг она видит, как мы сидим в обнимку. Естественно, решила, что он крутит со мной у нее за спиной. Или что я увела у нее парня. Или что он вообще с самого начала ее обманывал, делал вид, что влюблен в нее, а на самом деле оставался на моей стороне. Прямо не знаю, какой вариант хуже. Дернулась, намереваясь отстраниться, но Карин удержал. Шепнул на ухо: — Сиди, уже поздно. — Скажи ей, что флиртуешь со мной, чтобы следить. Точнее, пусть Вейн скажет, — предложила я. — Не выйдет. Она страшная единоличница, насколько слышал. Она его не простит. — Вот зараза… Что же теперь будет? Она устроит ему скандал? Но ведь она сама встречается с Хаундом! Хагос, пусть Вейн скажет ей, что это я тебя соблазнила. Карин неожиданно затрясся. Я бросила на него взгляд и обнаружила, что он ржет. В тот же миг обедающие вздрогнули от громового удара: Висперина выскочила из столовой, изо всех сил хлопнув дверью. — Ничего страшного, — сказал Карин. — Разберутся. — А потом повернул меня к себе и переспросил: — Так, говоришь, ты меня соблазнила? Его глаза блестели, он был ужасно милым сейчас, и я рассмеялась, сама наклоняясь к его губам. А на следующий день Карина жестоко избили. За мной прибежал Вейн — ворвался в комнату, схватил меня за руку и, ничего не рассказывая, потащил в мужское общежитие. О нападении я узнала на полдороге и остановилась, ошеломленная. — Давай быстрее, — разозлился Вейн, — надо вернуться до того, как он придет в себя. Он был в «тени», поэтому голос раздавался словно из ниоткуда. Но даже не видя его лицо, было ясно, что он в бешенстве. — Он один? — Я ускорила шаг. — С ним какой-то парень, он его и притащил. Еле успел в «тень» уйти, когда они ввалились. Он его и нашел, похоже. Валялся у стадиона в отключке. — Что еще за парень? — Да не знаю я! — В голосе Вейна снова плеснуло раздражение. — Не наш какой-то, глаза черные, как у имерийца. Черные глаза? Подозрение кольнуло сердце. — Его случайно не Анс зовут?