Брайант выразил женщине их соболезнования и протянул руку. Миссис Уайльд протянула навстречу свою, вялую, которой она перед этим держала кружку с кофе. — Чаю? — предложила ее мать. И Ким, и Брайант отказались и сели. — Хорошие фото, — заметила Ким, глядя на несколько постановочных фотографий, висящих возле камина. — Эндрю любил фотографироваться, — сказала женщина, взглянув на них. — Он так хорошо выглядел в форме. С этим Ким не могла не согласиться, и хотя она и не любила официальные фотографии, что-то в этих привлекло ее внимание. Несмотря на разницу в позах и на то, что делали их в разных местах, у них было нечто общее. Каждая фотография как бы светилась. Улыбки были открытыми и искренними, а глаза блестели от удовольствия. Как будто кто-то за мгновение до съемки сказал что-то смешное. Это были фото счастливой семьи. — Миссис Уайльд, я знаю, как вам больно сейчас, но, может быть, вы согласитесь ответить на несколько вопросов об Эми? Ким не могла оторвать глаз от последнего фото на стене, на котором Эми было лет пятнадцать и у нее были румяные щеки и брекеты на зубах. Длинные волосы, по сравнению с другими фотографиями, выглядели подстриженными и поредевшими. Эта девочка была совсем не похожа на ту, полуживую, которую Ким видела прошлой ночью. — Конечно, офицер, правда, я давно ее не видела. Если точно, то пять месяцев. Она приходила ко мне в больницу. — И… и как она вам показалась? — спросила Ким, не будучи уверенной, что что-то, произошедшее пять месяцев назад, имеет какое-то отношение или может пролить свет на смерть ее дочери. — Она была под кайфом. Это было видно по глазам и потому, что она ни минуты не сидела на месте. Накричала на мою соседку за то, что та храпела после операции, а потом задернула шторки перед всеми кроватями, хохоча при этом как безумная. Сестры попросили ее уйти. Ким не удержалась и взглянула на фотографию на стене. — А она о чем-то говорила? Может быть, о каких-то своих проблемах? — Она сказала, что все просто классно и что ключевые слова — это «любите жизнь», что бы это ни значило, — миссис Уайльд промокнула глаза. — Перед этим я не видела ее месяцев шесть, с тех самых пор, как отказалась давать ей деньги на это дерьмо, которое она гнала по венам. Я всегда считала, что наступит время, когда она сама вернется, что с ней обязательно что-то произойдет и она поймет наконец, что она творит. «Возможно, так бы и случилось», — подумала Ким. Но теперь такого выбора у девочки не было. — Знаете, я все ждала, — всхлипнула женщина. — Если бы только она обратилась ко мне, я бы сделала все возможное, чтобы она слезла с иглы. А теперь она навсегда останется в памяти людей как наркоманка, умершая от передоза, будучи прикованной наручниками к радиатору. Инспектор ничего не сказала, потому что это была истинная правда. — Миссис Уайльд, а вы не скажете, как они встретились? Они мало подходили друг другу. Биография Марка… — Да знаю я все о его биографии, — перебила Ким миссис Уайльд, и ее лицо и глаза стали жесткими. — Эми мне все о нем рассказала, когда пыталась уговорить меня разрешить ему жить у нас. — Она покачала головой. — Наверное, мне надо было согласиться, потому что в тот же день она ушла из дома. — Потому что вы не разрешили ему остаться? — уточнил Брайант. Его собственная дочь совсем недавно вышла из подросткового возраста, и Ким услышала в его голосе нотки возмущения. — Да. К тому времени они встречались уже несколько месяцев. Она споткнулась о сумку с «Большой проблемой»[16], которую он волок, когда выходила из «Теско»[17] на Крэдли-Хит. Помогла ему собрать газеты, и с этого все и началось. На следующий день Эми вернулась, чтобы поговорить с ним, и возвращалась до тех пор, пока в один прекрасный день не смогла уйти. За спиной у Ким кто-то засопел. Бабушка стояла к ним спиной. Инспектор видела, что миссис Уайльд хочет успокоить свою мать, но при этом она даже не посмотрела на нее. Ее собственная боль была слишком сильна, чтобы можно было думать о ком-то еще. Ввиду того, что мать с дочерью расстались так давно, Ким не знала, что еще она может получить от этого разговора. Девочка могла завести себе целую кучу врагов, влипнуть в сотню опасных ситуаций, а ее мать могла ничего об этом не знать. В голову инспектору пришла неожиданная мысль, и она решила хоть немного успокоить женщину перед своим уходом. — По крайней мере, она навестила вас в больнице. — А я в этом не уверена, офицер. Вполне возможно, она явилась проверить, как сработал ее план. — Простите, я не совсем… — Ким была полностью сбита с толку. — В больницу, инспектор, я попала после того, как меня избили, и я почти уверена, что за всем этим стояли Эми и Марк. Глава 26 Было почти семь вечера, когда Ким вручила Брайанту ключи от его собственной машины, стоявшей возле участка. — Ну а теперь быстро домой, — сказала она. — Хочешь, чтобы я поднялся с тобой? — спросил сержант, глядя на окна отдела. — Не-а. Нам с ней надо поговорить перед тем, как она начнет профайлинг этого убийцы и сможет оказаться нам полезной. — Ладно, но если потом захочешь поговорить… — Я позвоню твоей женушке, потому что она мне нравится больше, чем ты. — Что ж, не скажу, что я тебя не понимаю, — ответил сержант после секундного размышления и сел в машину. * * * Ким вошла в участок, кивнула по дороге Джеку и по лестнице поднялась на второй этаж. Она никогда не делала секрета из того, что пренебрежительно относится к профайлингу, поведенческому анализу и остальной ерунде, которой занималась Элисон, присоединившаяся к ним во время расследования дела о похищении. Ким твердо верила, что каждый человек индивидуален и его невозможно оценить, основываясь на прошлых поступках других людей. Любые подобные попытки таили в себе серьезную опасность. Ким предпочитала оценивать убийцу, основываясь на оставленных им уликах и обстоятельствах преступления. Если на теле жертвы было двадцать или тридцать ножевых ранений, то можно было почти наверняка сказать, что убийца был зол и в ярости, а вот говорить о том, что ему двадцать семь лет, что над ним издевались в школе, что он все еще живет с матерью, которая его подавляет, и занимается какой-то никому не нужной работой, было немного рискованно. Потому что разозлиться может любой человек. Любого может вывести из себя или человек, или ситуация, или обстоятельства. И любой может при этом сломаться. Хотя Ким не могла не признать, что, когда они работали вместе, Элисон сделала несколько важных замечаний относительно образа мыслей убийцы. Так что она была готова принять помощь профайлера, но считала, что прежде им необходимо поговорить. — Ну что, устроились? — спросила Ким, входя в комнату. Элисон кивнула, встала и направилась к перколятору с кофе. Ким с удивлением заметила, что идет она в чулках, оставив свои туфли на каблуках под столом. — Послушайте, не надо меня осуждать. Я не снимала их почти двенадцать часов. Ким подняла руки, как бы показывая, что она никого не осуждает. — Не волнуйтесь, я сама ношу байкерские ботинки с подошвой в дюйм толщиной, так что никого осуждать не собираюсь, — сказала она, пока Элисон садилась. Ким устроилась напротив нее, в кресле Брайанта. — Ну, и кого мы, по вашему мнению, должны искать? — спросила она, пытаясь поскорее покончить с неизбежным. — Не надо гнать лошадей. Начнем с самого начала. Как вы понимаете, начальник уголовного розыска Вудворт рассказал мне о произошедшем в общих чертах, но я хотела бы, чтобы вы поделились со мной подробностями, — с этими словами женщина достала черную записную книжку на пружине. — Итак, расскажите мне, что в этом преступлении совпадает с тем, что произошло с вами в детстве. Только постарайтесь ничего не упустить. — Присутствие мальчика и девочки, — ответила детектив. — М-м-м… — промычала Элисон и махнула рукой, предлагая Ким продолжать. — Сама квартира находится тремя этажами ниже той, в которой жила я. — Так. — Мальчик умер, девочка жива. — Но я читала… — Элисон подняла глаза на Ким. — Она была жива, когда подоспела помощь. Парамедики долго пытались реанимировать ее.