— Тогда может кто-то нужен чтобы вас оберегать. Она взяла корзину на бедро и вышла не оглядываясь. Надеясь на более разумную беседу я пошла на крыльцо, позавтракать с Бойдом. И он меня не разочаровал — он лихо слопал все печенья, а потом молча наблюдал как я ела свой сендвич, погруженная в раздумья. -------------- Прибыв в автомастерскую, я узнала что моя проблема незначительна, но насос нужно заменить. Один из хозяев, неясно который — Р или Т, был в Эшвилле, и там он постарается его достать. И если миссия прошла успешно, ремонт может быть закончен на следующий день. Может быть. Я заметила, что «шеви», "пинто" и пикапы оставались именно там, где они были накануне. Посмотрела на часы. Два тридцать. Кроу еще не вернулась. Что дальше? Я попросила телефонный справочник и мне дали помятый и пропахший бензином 1996 года издания том. Листать его нужно было двумя руками. Так как в справочнике не нашлось ничего про Святую пятидесятническую церковь вечного огня дома господня, я поискала и нашла адрес Л. Баумана, проживающего на Суони Крик-Роуд. P или T знал этот район, но больше ничем не мог помочь. Я поблагодарила его и пошла к машине Райана. Следуя его инструкции я поехала из города. Как он и сказал, Суони Крик-Роуд находился в конце шоссе № 19, на пересечении Эла и Брайсон-Сити. Я остановилась на заправочной станции, чтобы спросить о доме Баумана. Заправщиком оказался парень лет шестнадцати, с жирными черными волосами, разделенными пробором и заправленными за уши. Его рабочее место было усеяно белыми крошками, как снежинками засыпает грязную бухту. Парень отложил комикс и поднял на меня глаза. Они у него были сужены словно он боялся света. Взяв сигарету с металлического блюда, он глубоко затянулся и дернув подбородком в сторону Суони Крик. — Около двух миль к северу. Дым выходил изо рта вместе со словами. — С какой стороны? — Ищите зеленый почтовый ящик. Выходя на улицу я чувствовала спиной его недружелюбный взгляд. Суони Крик была как тонкий черный язык, который резко вываливается из шоссе. Дорога спустилась еще на полмили, затем выровнялась и прошла через большой смешанный участок леса. С одной стороны бежали настолько чистые воды залива, что я могла рассмотреть камушки поблескивающие со дна. Чем дальше на север, тем реже встречались признаки жилья. Когда дорога повернула на восток и поднялась немного, я увидела проезд между деревьями, ржавый зеленый ящик справа. Подъехав поближе, я разглядела имя «Бауман» высеченное на доске что висела ниже ящика на двух коротких цепочках. Я свернула на грязную дорожку и поползла вперед, надеясь что я нашла нужного Баумана. Над машиной возвышались сосны, ели, болиголов почти закрывающие солнце, только кое-где оно пробивалось сквозь их листву. Еще 50 ярдов вверх, и вот дом Люка Баумана присел на корточках, как одинокий часовой охраняющий лесную дорогу. Преподобный жил в видавшем виды бунгало с крыльцом на одном конце и сараем на другой. И возле обоих входов были сложены дрова в таком количестве что хватило бы для отопления средневекового замка. Над окнами по бокам двери были натянуты яркие бирюзовые навесы. Они выглядели нелепо, словно золотые арки у синагоги. Двор находился в тени и был покрыт ковром из листьев и хвои. Его пересекала гравийная дорожка, что начиналась у двери, и заканчивалась у дороги. Я остановилась у пикапа Баумана, заглушила двигатель и включила телефон. Не успела я выйти, дверь открылась и преподобный появился на крыльце. И снова он был одет в черное, как будто желал сам себе напомнить о серьезности своего призвания. Он не улыбнулся, но заметно расслабился, когда узнал меня. Я вышла из машины и пошла вверх по дорожке. По бокам ее росли маленькие коричневые грибы. — Вы меня простите за беспокойство, преподобный Бауман, но я забыла у вас в грузовике свой пакет с продуктами. — Это точно. Он на кухне. — Он отступил к дому. — Входите, пожалуйста. Я прошла мимо него в тусклый коридор где стоял тяжелый запах пережаренного сала. — Что-нибудь выпьете? — Нет, спасибо. Мне нельзя. — Прошу вас присаживайтесь. Он указал в сторону небольшой гостиной, забитой мебелью. Вся мебель словно взята была прямо с витрины магазина. Только все стояло впритык друг к другу. — Спасибо. Я присела на коричневый велюровый диванчик, который был центральной частью гарнитура из трех диванов, все еще покрытых пленкой. Хотя погода была прохладной, окна были открыты, и идеально подходящие по цветовой гамме клетчатые коричневые шторы раздувались от ветра. — Я принесу ваши вещи. Он исчез и дверь отворилась. Через нее просочились звуки какого-то телешоу — аплодисменты, голоса и звуки гонга. Я осмотрелась. В комнате отсутствовали какие-либо личные вещи. Никаких фото со свадьбы или выпускного. Ни единого кадра детей на пляже или собаки в смешном колпаке. Только изображения святых. Я узнала Иисуса, и еще одного, как я решила, Иоанна Крестителя. Через несколько минут Бауман вернулся. Пленка на диване зашелестела, когда я встала. — Спасибо. — Это было очень приятно, мисс Темперанс. — Еще раз спасибо за вчерашнее. — Я был рад помочь. Питер и Тимоти лучшие механики в округе. Я пользуюсь их услугами уже в течение многих лет. — Преподобный Бауман, вы здесь давно живете, не так ли? — Всю свою жизнь. — Вы что-нибудь знаете об охотничьем домике вблизи места где упал самолет? — Я помню мой папа говорил о лагере, недалеко от Раннинг-Гоут-Бранч, но никогда не рассказывал об охотничьем домике. У меня вдруг появилась интересная мысль и я решила показать преподобному факс Макмахона. — Какие-нибудь из этих имен вам знакомы? Он развернул и прочел бумагу. Я внимательно смотрела, но не увидела изменений в его лице. — Сожалею. Он отдал мне факс и я снова положила его в сумочку. — Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Виктор Ливингстон? Бауман покачал головой. — Эдвард Артур? — Я знаю одного Эдварда Артура. Он живет недалеко от Сильва. Был нашим братом, но оставил движение несколько лет назад. Брат Артур утверждал что пришел к Святому Духу через Джорджа Хенсли. — Джордж Хенсли? — Первый человек подчинивший змей. Брат Артур сказал, что они познакомились в то время когда преподобный Хенсли был в долине Грассхоппер. — Понятно. — Брату Артуру должно быть уже под девяносто. — Он еще жив? — Как божье слово. — Он был членом вашей церкви? — Он был одним из стада моего отца, искренне верующий, человек постигший дух господа. Армия его изменила. Он хранил веру несколько лет после войны, а потом просто перестал следовать ей. — Когда это было? — 47–48 лет назад. Нет, не так. — Он покачал корявым пальцем. — Последнюю службу он отслужил за упокой сестры Эдны Фаррелл. Я помню это, поскольку папа молился за обновление веры человеческой. Примерно через неделю после похорон, папа был с обратным визитом у брата Артура, и оказался на проповеди под дулом пистолета. После этого он все бросил. — Когда Эдна Фаррелл умерла? — В 1949. Эдвард Артур продал свою землю H&F 10 апреля 1949 года.