DMORT пользуется программным пакетом под названием VIP. В ней компилируется информация об останках, проводятся всевозможные сравнения посмертных и прижизненных данных. Программа включает более 750 уникальных маркеров для каждой жертвы, а так же хранит фото и рентгенограммы. На каждую положительно проведенную идентификацию VIP заводит отдельный файл со всеми проведенными анализами. Примроуз ввела код и на экране появилось окно с посмертными данными. В 1 колонке указывались номера дел. Она пролистала дальше до колонки «Отсутствуют части тела» и прокрутила список. Согласно данным у четверых не хватало левой ступни. Примроуз выделила курсором каждого. Номер 19 — мужчина, белый, приблизительно 30 лет. Номер 38 — женщина, белая, приблизительно 20 лет. Номер 41 — женщина, афро-американка, приблизительно 25 лет. Номер 52 — нижняя часть торса, мужчина, афро-американец, приблизительно 45 лет. — Похоже это номер 52. Примроуз просмотрела вес и рост: номер 52 идентифицирован как мужчина ростом 6 футов 2 дюйма и весом в 250 фунтов. — Не подходит, — исправилась я. — Это не может быть красавчик-сумоист. Примроуз откинулась на спинку стула и подняла очки на лоб. Ее седые волосы спиральками падали на лоб и свисали с висков, выпав из гульки, собранной на макушке. — В этой катастрофе больше зубных данных, чем ДНК, но я зарегистрировала немало отдельных частей тел. Ее очки упали и повисли на цепочке. — Однако у нас есть кое-какие совпадения. Когда пройдет больше тел, станет легче, но тебе, наверное, придется дождаться анализа ДНК. — Знаю. Просто подумала что нам повезет. — Ты уверена что это мужчина? Я рассказала о дискриминантном анализе. — Так, значит, ты вводишь своего неизвестного и программа сравнивает его данные со всеми имеющимися в ней параметрами? — Именно. — И эта нога соответствует мужским параметрам? — Да. — Может компьютер ошибся? — Все возможно. К тому же я не определила расу. — Это имеет значение? — Несомненно. Некоторые нации меньше других. Вспомни Мбути. Она в удивлении подняла свои седые брови. — Пигмеи из джунглей Итури, — пояснила я. — Здесь у нас нет пигмеев, дорогая. — Нет. Но на борту могли быть азиаты. Некоторые из азиатских рас меньше других, так что и ноги у них меньше. — Не в пример моим ластам, — она засмеялась подняв свою ногу в ботинке. — В чем я уверена, так это возраст. Этому человеку за 50. Немного за 50, я думаю. — Давай посмотрим список пассажиров. Она снова нацепила очки, ввела другой код и на экране появилось окно с прижизненными данными. Эти таблицы были похожи на сетку с посмертными данными, за исключением того, что клеточки в них почти все были заполнены. Здесь были указаны имя, фамилия, дата рождения, тип крови, пол, раса, вес, рост и всякая другая информация. Примроуз кликнула на колонку «возраст» и отсортировала по этому критерию весь список. На рейсе 228 были только 6 человек в возрасте за 50. — Слишком молоды, чтобы их призвал Господь. — Да уж, — буркнула я, вглядываясь в экран. Мы помолчали, затем Примроуз передвинула курсор и мы обе прильнули к монитору. Четыре мужчины. Две женщины. Все белые. — Давай отсортируем по расе. В списке оказалось 68 белых, 10 афро-американцев, 2 испанца и 2 азиата. Весь экипаж был из белых людей. Ни один из чернокожих не был старше сорока. Оба азиата были чуть старше 20-ти, наверное студенты. Масако Такагучи повезло — ее не порвало на куски, так что ее уже опознали. — Давай вот как попробуем. Вводи возраст старше 50-ти. И у жертвы была подагра. — У моего бывшего была подагра. Единственное человеческое что в нем было. И снова ее низкий смех. — Ммм…А можно еще одну просьбу? — Конечно, детка. — Проверь Жана Бертрана. Она нашла список и кликнула на колонку «состояние». Согласно таблице, тело Бертрана не было идентифицировано. — Я вернусь, когда еще что-нибудь узнаю. Сказав это, я забрала пакет с останками под номером 387. Вернувшись, я сняла с кости этой ступни срез. Если будет с чем сравнить — старый желчный камень, мазок, волос или перхоть с расчески — то идентификация пройдет гораздо успешнее. Если же ничего не найдем, то ДНК тест поможет указать пол, или же сопоставить ступню с другими останками. А тату или зубная коронка смогут помочь жертве поскорее вернуться домой. Пока я заполняла форму на пакете с останками и проверяла содержимое, что-то меня все-таки беспокоило. Може ли компьютер ошибиться? Могу ли я оказаться права в своём заключении что это нога женщины? Очень даже могу. Такое происходит сплошь и рядом. А что там с возрастом? Я была уверена что это нога пожилого человека, однако на борту никого подходящего под описание не было. Может ли какая-нибудь патология, кроме подагры, подтвердить мою уверенность? А как же ускоренное гниение? Я сделала еще один срез с нетронутого края голени, подписала и упаковала его. Если нога останется не идентифицированной, то впоследствии я могла бы провести гистологический анализ для более точной оценки возраста. Однако микроскопический анализ придерся подождать. Снимки были сделаны экспертами в Шарлотте, так что опоздание было солидным. Я снова упаковала ногу и отдала ее курьеру, отвечающему за них, и продолжила работу, как и в предыдущие четыре дня, идентифицируя останки. Часы летели, а я сортировала тела и части тел, исследуя самые мельчайшие детали. Я не замечала как другие приходили и уходили, как дневной свет в окнах стал сереть. Я совсем потеряла счет времени, пока не подняла голову и не увидела Райана, укладывающего в кучу сосновые ящики в дальнем углу пожарной станции. Он подошел к моему столу с таким серьезным лицом, которого я раньше не видела. — Как дела? — спросила я, опуская респиратор. — Скорее рак на горе свиснет, чем мы все это отсортируем. Его глаза были усталыми и под ними обозначились темные круги, а лицо стало таким бледным, как обескровленная плоть лежащая на моем столе. Это меня шокировало. Затем пришло понимание. В то время как моя грусть касается незнакомых мне людей, его боль была личной. Они с Бертраном были напарниками почти год. Мне хотелось сказать ему что-нибудь успокоительное, но в голову лезла только одна фраза: «Мне так жаль Жана!» Он кивнул. — Ты в порядке? Он расслабил сжатые челюсти. Я вышла из-за стола, чтобы взять его за руку, но тут мы оба уставились на мою протянутую руку в окровавленной перчатке. — Стоп, Квинси, никаких рукопожатий. Комментарий снял напряжение. — Испугалась, что ты прикарманишь скальпель, — улыбнулась я, схватив инструмент. — Тайрел сказал, что ты свободна. — Но… — Уже восемь вечера. Ты здесь 13 часов. Я взглянула на часы. — Встретимся за этим храмом любви и я помогу тебе с расследованием.