– Да. – Клево. Могу я рассказать Лайлу? – На данном этапе эта информация не для прессы. Лучше подожди, пока коронер официально не сообщит ее имя. – Нет проблем. Ладно, увидимся позже. – Хорошо. – Ты уверена? – Кит, все в порядке. Меня бросали парни и покруче тебя. – О-о-о! Потом можешь отшлепать меня! – Пока. Итак, Лайл Криз. Не собирается ли этот ублюдок использовать моего племянника? Выведать информацию, которую от меня получить не в состоянии? Поднявшись в свой кабинет, я спрятала останки Саванны в сейф для хранения улик. Потом сходила к Денису, нашему специалисту-гистологу, и отдала ему образцы кости. Он должен будет при помощи микротома сделать тонкие срезы, толщиной не больше ста микрон, затем окрасит их специальными красителями и приготовит препараты для исследований под микроскопом. Еще один комплект образцов я отнесла в отдел ДНК. Заодно спросила, готовы ли результаты по глазному яблоку. Лаборантка ушла. Я стала ждать. Тупая боль обручем охватила затылок. Я осторожно принялась потирать шею. – Голова болит? – спросила женщина, вернувшись. – Да так, не сильно. Результаты пока еще не были готовы. Потом я отправилась с докладом к Ламаншу. Он молча выслушал мой отчет о встрече с Кейт и внимательно изучил фотографии и копии истории болезни, которые я ему показала. Наконец я закончила. Он снял очки и потер на переносице красный след от дужки. Затем откинулся на спинку кресла – на лице задумчивое выражение, ни тени переживаний, обычно вызываемых смертью. – Я позвоню в офис коронера. – Спасибо. – Вы уже обсудили полученную информацию со следователями из группы «Росомаха»? – Я сказала Куикуотеру, но сейчас им не до этого, они занимаются убийством Чероки Дежардена. Хотя, если уж быть честной, Куикуотер вряд ли обратил внимание на мои слова, когда мы ехали в машине. – Завтра переговорю с Роем, – добавила я. – Та женщина в Северной Каролине, не помню ее имени, считает, что девочку убили члены гангстерской группировки? – Кейт Брофи. Она полагает, что версия весьма правдоподобна. – Известно ли ей о каких-либо связях между бандами Квебека и Миртл-Бич? – Нет. Ламанш глубоко вдохнул, через мгновение с шумом выдохнул. – Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый – сколько зим уж миновало с тех пор. Сейчас, сидя напротив начальника, вслушиваясь в его безупречный французский и вглядываясь в усталое лицо на фоне реки Святого Лаврентия, я вынуждена была признаться себе, что теория, в Каролине казавшаяся мне такой великолепной, в данный момент звучала несколько странно. Идеи, пришедшие мне в голову в Роли, в эту минуту походили на обрывки вдруг вспомнившегося сна, в котором я не могла отличить реальность от фантазии. – Мы не успели обсудить все до конца, потому что я получила сообщение о горящем трупе Чероки, но агент Брофи дала мне с собой кучу материала из файлов БРШ, включая и старые фотографии. Завтра я все отвезу в штаб-квартиру «росомах», и мы посмотрим, что получится. Ламанш снова нацепил очки. – Этот скелет из Каролины может вообще не иметь ни малейшего отношения к делу. – Я знаю. – Сколько времени уйдет на анализ ДНК? Я постаралась придать лицу нейтральное выражение, но мне не удалось скрыть нотки разочарования в голосе. – У них дел невпроворот из-за тех близнецов-бомбометателей, так что они не в состоянии назвать мне хотя бы примерное время. – Я вспомнила взгляд, которым наградил меня эксперт, когда увидел дату смерти Саванны. – К тому же вы, верно, заметили, что смерть произошла довольно давно. Ламанш кивнул. – Но она относится к разряду необъяснимых, и останки были обнаружены у нас в Квебеке, так что мы будем считать это убийством. Надо надеяться, что полиция Квебека отреагирует так же, – произнес он. В эту минуту зазвонил его телефон. Пока Ламанш разговаривал, я собирала бумаги. Он повесил трубку, и я сказала: – Убийство Чероки не укладывается ни в одну схему, но одному Богу известно, почему люди убивают друг друга. Он ответил, одновременно быстро черкая что-то в желтом блокнотике, все еще под впечатлением разговора по телефону. А может, просто подумал, что я говорю о чем-то другом. – Временами месье Клодель может вести себя довольно резко, но, в конце концов, он поступит правильно. Какого черта он хотел этим сказать? Прежде чем я смогла спросить, снова зазвонил телефон. Ламанш снял трубку, выслушал, затем прижал ее к груди и обратился ко мне: – У вас что-нибудь еще? Вежливый способ дать понять, что ты свободна. Я так глубоко погрузилась в размышления о словах Ламанша по поводу Клоделя, что по пути в свой кабинет чуть не сбила с ног Джослин, нашу временную сотрудницу. У нее в ушах болтались внушительные, украшенные бисером кольца, а пряди волос были перекрашены в пурпурный цвет африканской фиалки. Поправив охапку, чуть было не выпавших документов, я посторонилась и пропустила Джослин. Меня снова поразило, насколько бледна ее кожа. При резком флуоресцентном освещении полуопущенные веки казались темно-фиолетовыми, а кожа белая, как обратная сторона лимонной кожуры. У меня промелькнула мысль о том, что Джослин, возможно, альбинос. Повинуясь необъяснимому порыву, я заговорила с ней: – Как у вас дела, Джослин? – Она уставилась на меня с непонятным выражением лица. – Надеюсь, лаборатория не показалась вам слишком огромной. – Я справляюсь с работой. – Да, конечно же. Я просто хотела сказать, что трудно быть новенькой, никого не знать. Она уже собиралась что-то ответить, но тут из соседнего кабинета вышел один из сотрудников. Джослин поспешно засеменила дальше по коридору. Бог мой, подумала я. Да этой девушке не мешало бы научиться быть чуточку вежливее. Может, ей следовало бы записаться на какой-нибудь психологический тренинг типа «Искусство нравиться людям»? Глядишь, и Куикуотера туда же пристроит. Остаток дня я провела, расчищая рабочий стол от скопившихся там бланков. Поступившие от журналистов просьбы об интервью выбросила без сожалений, а на запросы других полицейских служб добросовестно ответила. Я быстро пробежала глазами по заявке Пелетье, самого пожилого из наших патологов. Один домовладелец из Утремона обнаружил кости, когда копал яму в подвале. Останки находились в земле уже долгое время и плохо сохранились. Пелетье был не уверен, человеческие ли они. В общем, ничего срочного. Наведя мало-мальский порядок, я поехала домой и провела еще один пленительный вечер в самом старом французском городе в Северной Америке. Пицца. Ванна. Бейсбол. Берди мужественно оставался со мной до восьмого иннинга, затем отправился в комнату для гостей и свернулся в клубочек на кровати. В четверть двенадцатого я выключила телевизор, кот сразу же потянулся и переместился в кресло, стоящее рядом с моей кроватью. Я заснула почти сразу же, и мне приснились какие-то отрывочные видения, совершенно бессмысленные. Кит махал мне с лодки, рядом с ним стоял Эндрю Райан. Изабель накрывала стол к ужину. Безголовый Чероки Дежарден аккуратно выщипывал пинцетом у себя на теле куски плоти и опускал их в полиэтиленовый пакет. Когда заявился Кит, я па мгновение проснулась, но не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой, чтобы позвать его. Он все еще рыскал на кухне, когда я, наконец, погрузилась в забвение. На следующее утро я занималась делом Пелетье, когда ко мне в лабораторию пришел Денис. – C'est la vedette![18] – Я – звезда? О, только не это! Он развернул экземпляр «Монреаль газетт» и показал мою фотографию в резиденции «Гадюк». В нескольких словах сообщалось о том, как обнаружили Гейтли и Мартино. Также автор утверждал, что таинственный третий скелет принадлежит шестнадцатилетней Саванне-Клер Оспрей. Согласно полученной от коронера информации, эта жительница Америки с 1984 года считалась пропавшей без вести. Надпись под фотографией гласила, что я являюсь членом оперативной группы «Росомаха».