– Хватит хандрить, – сказала девушка и слегка толкнула локтем мальчика. – Ростов уже проехали, скоро встретишься с… – У меня нет там никого, – хмуро возразил Руслан, и его голова замоталась в такт с головой собаки. – Чего там делать? – Ну, если с этой точки зрения подходить к вопросу, то, конечно, нечего, – согласилась Сова. Минуту помолчала, а потом добавила: – Но ты не стесняйся, плачь. – Э-э-э… – недоуменно протянул удивленный Руслан. – Что? – Плачь, говорю, дальше, – махнула рукой Макаренко, словно добрая фея, разрешая мальчику излить свои чувства. От возмущения он даже не сразу нашелся, что ответить. – Я не плачу! – Плачешь-плачешь, – подтвердила Сова. – А вот и нет! – А вот и да! Что я – не вижу? Ты сокрушался по Кате, потом сокрушался по Вовку и Виту, а теперь не можешь понять, как жил без прошлого, которого Вовк тебя лишил. Разве не так? – Нет… – Не отнекивайся! – Сова вела «Хаммер» по черной ленте почти оттаявшей дороги. – Тебя что – совсем ничего не заботит в этой жизни, кроме тебя самого? – Заботит, конечно! – возмутился мальчик. – А мне кажется, нет! – Макаренко быстро поглядела на Руслана, и ему показалось, что она очень сердита. – Ты все печешься о своем прошлом, о своих друзьях и родных, которые ушли, но уже прошло восемь лет после твоего побега из бункера Кизляка, пять месяцев после смерти Кати и два – со дня, когда умер Вовк! Не пора ли посмотреть вокруг? Заглянуть в будущее, наконец? – В будущее? – недоуменно протянул Руслан. Он не понимал, куда клонит Сова. – Да, в будущее. Может, там тебя ждут другие друзья, другие близкие, другая жизнь? А? Нельзя же вечно жить прошлым, надо сделать так, чтобы и будущее не стало таким же… Понимаешь? – Не совсем, – признался мальчик. – Ну вот, смотри. – А собака-предательница ей поддакивала, кивая. – Можно же настроить мир под себя, чтобы подобных смертей в будущем стало меньше. – Но как? – Как? А ты точно не понимаешь? Ты же был первый, кто вложил в этот фундамент кирпичик! – Я? – опять удивился Руслан. Он уже целиком и полностью был захвачен словами Макаренко и повернулся к девушке. – Ты, ты, – кивнула Сова, прямо как собака на приборной панели. – Ты теперь брат зятя главы Ледяного города. Ты свел нас с ним, и теперь у нас для Ярославля и вокзала очень хорошая охрана. Первый кирпичик! Понимаешь? Дальше – больше! Сейчас мы вернемся в «Приют» и принесем детям долгожданный мир! Ура? Ура! Потом будем думать. Есть мысли наладить торговые связи с Иваново и другими крупными соседними городами. Вступить в переговоры с северными народами, у них еще наверняка есть нефтяные вышки. Будем перегонять нефть и с ее помощью налаживать жизнь… Ну, разве не здорово? – Здорово, – прошептал Руслан. – А ты – первый кирпичик, понимаешь? Первый кирпичик, с помощью которого мы начали строить целое здание, Руслан! Здание нового мира… Сова еще долго и увлеченно что-то говорила о будущем, новом мире и их с Русланом месте в нем, а мальчик почти не слушал. Он смотрел в окно на дорогу и понимал, что жизнь похожа на эту кривую серую ленту с ямами и кочками. Она всегда появляется спереди и уносится назад, и вместе с ней уносятся и дорогие люди, и какие-то невероятно важные события, и много еще чего хорошего, но… Никогда не знаешь, что вынырнет из-за поворота. Опасность или нечто необходимое, как воздух? Так, может, стоит почаще вглядываться вперед? Может, там действительно есть новые, не менее значимые люди, которые навсегда войдут в его жизнь? А прошлое – на то и прошлое, чтобы вспоминать о нем с грустью и бесконечной благодарностью? Руслан впервые за долгое время улыбнулся. Лес закончился, и «Хаммер» выехал на холм рядом со старым, лежащим на боку кораблем. С него очень хорошо просматривалось большое прозрачное озеро Плещеево, покинутые дома Переславля-Залесского и на холме, напротив, – Горицкий монастырь, среди детей именуемый «Приютом». Как его там встретят, ведь мальчик теперь и не человек вовсе, хотя это и известно только Сове и Виту, который остался в Ледяном городе. Но ведь когда-нибудь правда откроется? И тем не менее Руслану почему-то стало радостно просто от вида знакомых мест. Что это? Ностальгия? Тоска по родине? Но ведь «Приют» никогда родиной не был и, наверное, не будет, ведь Руслан всегда хотел следовать за Совой, а она, скорее всего, вернется в Ярославль. Тогда что? Мальчику вновь хотелось пройтись по стылой земле монастыря, осмотреть страшные храмы и спуститься вниз… в бункер, где его и еще двадцать пять мальчиков в пробирках вырастил Кизляк. Или все же родина?.. У Руслана уже не было ощущения, что все плохо и мрачно. В его маленький мирок пробился лучик света и начал разгонять тучи. Главная цель их похода достигнута: нефтяники больше не угрожают «Приюту», а Сове удалось отомстить за отца. И теперь постепенно должно все наладиться. Непременно! «Хаммер» миновал развалины приземистых зданий и въехал на холм, где удобно устроился Горицкий монастырь, после чего повернул к высоким воротам. А их уже открывали, и наружу выбегала толпа детей всевозможных возрастов. Позади шел мужчина, он протиснулся сквозь толпу и встал у двери водителя. Сова долго сидела, не решаясь выйти, и Руслан, наконец, ткнул ее локтем. Девушка напряженно посмотрела на мальчишку, а он кивнул в сторону Михаила. – Ну, же, давай. Ты же за этим сюда ехала? – Ты прав, – согласилась со вздохом Макаренко и открыла дверь. – За этим. Детвора возбужденно загалдела, а Сова шагнула прямо в объятия Прохорова. – Я вернулась, – тихо сказала она, а он ответил: – Я ждал… Мы укрепили стены и готовы встретить нефтяников. – Их не будет. – Что? – удивился Михаил. – Нефтяников не будет, – повторила девушка. – Пойдем в «Приют». Тут в двух словах не рассказать. – Пойдем, – согласился мужчина, и дети радостно заорали. – У нас тут чай нашелся, представь?! В бункере. Самый что ни на есть настоящий! Цейлонский! А Руслан довольно наблюдал за ними, и ему казалось, он видит, как из кирпичиков, о которых говорила Сова, начинает вырастать крепость. Я – человек. А все эти люди – моя семья! От автора Т-с-с-с… Слышите? Это ветер будущего переносит истории от одного автора к другому, чтобы они сплели из своих сюжетов картину нового мира, подобного которому еще не было. И, надеюсь, не будет. Что ж, я тоже внес свою лепту в картину этого ужасного и необычного мира. Почему ужасного – понятно, а необычного потому, что, как бы авторам ни хотелось описать все максимально правильно, с фотографической и исторической точностью, они не смогут. Они никогда не жили в такой обстановке. И я, как и остальные, никогда не жил в подобных условиях, никогда не видел ни созданных радиацией и генетическим оружием тварей, ни разрушенных войной городов… Впрочем, не все так просто. Как разрушались дома и даже целые покинутые людьми деревни – видел. Далеко ходить не надо. Достаточно уехать километров на двести за МКАД и посетить любую деревню или поселок. За тридцать послеперестроечных лет покинутые дома разрушились, заросли молоденькими деревцами, а те, откуда люди ушли недавно, потихоньку гниют, плесневеют и медленно испускают дух, уныло поглядывая заколоченными окнами на прохожих: «За что вы так с нами?» Но после перестройки людям стали не нужны деревни, молодежь разъехалась по городам, а дома «одичали», а значит, вскоре умрут по-настоящему. Для этого много времени не требуется, поверьте. Такое происходило у меня на глазах. В девяностых годах прошлого века мне было десять, а вокруг полно было красивых, полных жизни частных домов. А теперь мне сорок, и я не узнаю тех мест, где рос. Дома словно умерли, люди забрали душу с собой, в город, а у домов без души нет шансов выжить, они и склонились к земле, сгнили заживо, почти рассыпались… В этом романе я продолжил описание жизни детей. Возможно, меня будут ругать и говорить, что я что-то изобразил неправильно. Дети не такие, герои не похожи на людей, и так далее. Но если подумать, дети в той обстановке, что я описываю, будут совершенно другими, не похожими на сегодняшних ни капельки. Будут сильнее, злее, выносливее, хитрее. Иначе им не выжить. В достаточно юном возрасте они уже смогут и держать в руках оружие, и убивать. А как иначе? Их окружает страшный мир, и если ты о себе не позаботишься, то умрешь. Знаете, это можно сравнить с двумя мирами, существующими в нашем обществе. Да-да, вы не ослышались. С миром домашнего ребенка и миром детдомовского. Детдом – это отдельная тема. Вот где личный апокалипсис выбирается наружу и становится достоянием каждого, живущего в этих домах милости, по-другому не назвать… У домашнего ребенка, за редким исключением, все есть. Игрушки, телефоны, компьютеры, любовь родителей, образование. А у детдомовского с детства – война. Никто его не любит, он брошен и предоставлен самому себе, причем загнан за колючую проволоку, в агрессивную среду себе подобных, таких же обездоленных и лишенных любви детей, где ему каждый день приходится бороться со сверстниками за лучшую койку, лучшую миску, лучшую игрушку… Доля детей в детдоме незавидна, им приходится смотреть в окошко, чтобы немного пожить хоть в мечтах чужой нормальной жизнью. Как думаете, если домашний ребенок и детдомовский встретятся и подерутся, кто одержит верх? И еще один момент. О детях не принято писать, ведь их беды расстраивают читателей сильнее, чем если герой – взрослый. Но если о них не писать, то кто это сделает? Дети ведь никуда не исчезнут после катастрофы. Они останутся, и их участь, так же, как и участь детдомовских, будет незавидной. И если мы не хотим читать про злоключения детей в выдуманном мире, то, может, мы просто не хотим замечать и их проблемы в настоящем? Как бы там ни было, перед вами произведение, где большая часть главных героев – дети. И думаю, их история не оставит вас, дорогие читатели, равнодушными. Читайте, радуйтесь вместе с ними и переживайте, а я пока поищу других героев для новых приключений. С уважением, Юрий. * * * notes Примечания 1 См. роман автора «Приют забытых душ». Бандиты во главе с Черноморовым (Черномором) разъезжали на красном фургоне по городам, искали выживших и забирали детей в Переславль-Залесский, в Горицкий монастырь, где подчиняли своей воле и делали из них бездумных убийц и солдат. 2