Внезапно Гитлер меняет планы. Пополудни 19 апреля генерал Кребс, свежеиспеченный начальник штаба сухопутных сил, сообщает ему, что советским бронетанковым частям удалось сделать прорыв, и теперь они находятся всего в 30 километрах к северу от Берлина. Атмосфера в бункере становится невыносимой. Гитлер гневно кричит на своих генералов, называет их бездарями один хуже другого, а из этого заключает, что командование операциями он должен принять на себя. Следовательно, он должен оставаться в центре борьбы, для чего он отводит войска в Берхтесгаден. Весть о решении фюрера быстро распространяется по переходам обоих бункеров. Новость ошеломляет его окружение и переживается как трагедия. Для обитателей убежища рейхсканцелярии, а также для должностных лиц, все еще остающихся в столице, бежать невозможно, если не бежит сам Гитлер. Или он передумает? Хайнц Линге присутствует при этом трагическом балете, в котором участвуют высокопоставленные нацистские деятели. «Лей, Функ, министр экономики, Розенберг, Шпеер, Аксман, Риббентроп и другие, которые еще находятся в Берлине, звонят безостановочно. Вопросы одни и те же: “Что происходит на фронте? Где русские? Держится ли фронт? Что делает фюрер? Когда он покинет Берлин?”»[15] Отто Гюнше твердит одно и то же: «Одерский фронт держится. Русские не придут в Берлин. Это исключено. Фюрер не видит причин покидать Берлин». 20 апреля 1945 года «День рождения фюрера, к сожалению, настроение не праздничное». (Из личного дневника Мартина Бормана) Приказы четкие. Гитлер не желает праздновать свой день рождения. В данной обстановке это и смешно, и неуместно. Об этом накануне он сам сообщает своему камердинеру Хайнцу Линге и настаивает на том, что его воля должна соблюдаться всеми обитателями бункера. Но этого не происходит. Führergeburtstag («день рождения фюрера») продолжает оставаться священной датой в нацистской Германии, почти как 25 декабря. Как, исходя из этого, помешать самым пылким фанатам режима поздравить своего героя? В близком кругу диктатора было принято поздравлять его с днем рождения начиная с полуночи. Сотни тысяч советских солдат, штурмующих Берлин, ничего не изменят. И вот их семеро, этих нацистов, что сгрудились на нескольких квадратных метрах в приемной диктатора, и выглядят они как прилежные ученики, желающие подлизаться к своему учителю. Идеально выглаженная форма, медали, выставленные напоказ, высоко поднятый подбородок, – ничто в их внешнем виде не должно выдавать их жгучее желание бежать из Берлина. Линге вспоминает, что были еще генерал Герман Фегелейн (зять Евы Браун), эсэсовский генерал Вильгельм Бургдорф, Отто Гюнше (личный адъютант Гитлера), дипломат Вальтер Хьюэл (уполномоченный по связям Риббентропа, министра иностранных дел Рейха), Вернер Лоренц (представитель начальника пресс-службы Рейха), Юлиус Шауб (личный адъютант Гитлера) и Альвин-Бродер Альбрехт (адъютант Гитлера по военно-морскому флоту). Все они толпятся вокруг Линге, этого опереточного офицера СС, который никогда не видел фронта иначе, нежели посещая его в автомобиле с откидным верхом, сидя рядом со своим хозяином. Тот самый Линге, который носит погоны подполковника, хотя он всего-навсего камердинер. Но теперь не до высокомерия. Линге – последний в бункере, кто находится в постоянном контакте с Гитлером. Все эти напыщенные офицеры, эти нацистские партийные кадры рассчитывают на то, что он убедит фюрера принять их поздравления. «Когда я сообщил об этом Гитлеру, – вспоминает Линге, – тот окинул меня изнуренным и подавленным взглядом. Я был вынужден сказать собравшимся, что у фюрера нет времени на них»[16]. Но Фегелейн полагает, что это замечание к нему не относится. Этот молодой генерал-интриган тридцати восьми лет от роду чувствует себя почти неприкасаемым, так как он женился на Гретле, сестре Евы Браун, 3 июня 1944 года. Гитлер не сможет не принять их, если об этом попросит сама Ева, думает про себя Фегелейн. И он прав! Он просит свояченицу убедить Гитлера принять дань уважения от его почитателей. Фюрер все-таки выходит и быстро пожимает протянутые к нему руки. Не успели все эти люди пожелать ему «счастливого дня рождения», как он уже удаляется в свой кабинет с согбенной спиной. Фегелейн горд. Он думает, что набрал очки. А это всегда может пригодиться в нужное время. В этот день, 20 апреля, к рейхсканцелярии, под которой сокрыты бункеры, подтягиваются и другие чиновники Рейха. Гитлер покидает свое пристанище и поднимается наружу, чтобы встретить их в залах зданий имперской канцелярии. Один за другим, по очереди, аппаратчики приветствуют фюрера, будто феодалы своего сюзерена, но скорей по обязанности, нежели по искренней приверженности. Гестапо зорко бдит за настроением каждого, и никто не застрахован от смертного приговора за предательство. Даже генералы и министры. Среди именитых визитеров – только самые приверженные режиму нацисты: Генрих Гиммлер, руководитель СС, Герман Геринг, вице-канцлер Рейха, гросс-адмирал Карл Дениц, маршал Кейтель, а еще министр иностранных дел Риббентроп. Выбросив руки в фашистском приветствии, они продолжают играть, изощряясь в притворстве. Они делают вид, что уверены в том, что человек, который проходит сейчас перед ними, еще способен спасти страну, или хотя бы Берлин. Официально Гитлеру пятьдесят шесть лет, но он больше похож на привидение. Призрак, который скрывается в мокрой толще земли под столицей своего Рейха. Что случилось с человеком, который так вдохновлял, буквально гальванизировал миллионы немцев двенадцать лет назад? Теперь это старик, пораженный болезнью Паркинсона, едва способный править в своем железобетонном противовоздушном убежище. Вот что пишет о нем Эрвин Гизинг, один из его личных врачей, осмотрев его в феврале 1945 года: «Он показался мне постаревшим и еще более сутулым, чем прежде. Лицо у него было неизменно бледным, а под глазами были большие мешки. Речь у него была хотя и ясной, но очень тихой. Мне сразу же бросилась в глаза сильная дрожь левой руки, которая сразу же усиливалась, если рука не имела опоры. Поэтому Гитлер все время клал руку на стол или опирался ею на подлокотник… У меня сложилось впечатление, что он был рассеян и не мог сосредоточиться. У него был абсолютно изможденный и отсутствующий вид»[17]. Эрих Кемпка, его личный водитель, также присутствовал на его пятьдесят шестом дне рождения. «В это 20 апреля 1945 года я вспомнил прошлые годы, когда немецкий народ отмечал этот день, когда проходили большие приемы и парады»[18]. От этих грандиозных парадов не осталось ничего! Исчезли военные оркестры и их бравурная музыка на площади Высшей Технической школы в Берлине, сметены с лица земли бомбардировками союзнических войск когорты обожателей, выстраивавшиеся вдоль дороги и машущие флажками, осененными черной свастикой. А многочисленные дипломаты, прибывавшие со всего мира, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства великому человеку победоносной Германии, где они? Есть удивительный документ, как бы подводящий итоговую черту под падением нацистского режима. Он хранится в Российском государственном военном архиве. Когда Красная армия ворвалась в рейхсканцелярию 1 мая 1945 года, под руку бойцам попался любопытный предмет. Это была толстая книга в красном кожаном переплете, на котором сбоку был изображен орел, держащий лавровый венок со свастикой в центре. Этот предмет был не чем иным, как «Золотой книгой», книгой почетных гостей. Иностранные дипломаты, приглашенные на важные церемонии, должны были оставлять тут свои имена и записи. Среди важнейших празднеств был Новый год, германский государственный праздник, и, конечно же, день рождения фюрера. Каждый высокий гость в «Золотой книге» ставил свою подпись, указывал должность и регалии, а иногда выражал свои пламенные чувства к нацистскому режиму. 20 апреля 1939 года Гитлеру исполнилось пятьдесят. У власти он уже шесть лет, он аннексировал Австрию, Судетский регион, затем Богемию-Моравию, открыто преследует немецких евреев и вызывает все больше беспокойства у европейских демократий. Но какое это имеет значение? Диктатора тем не менее посещают около шести десятков дипломатов, прибывших выразить ему свое почтение. Их записи, выведенные каллиграфическим почерком, выстраиваются на шести страницах гостевой книги. В частности, там фигурируют представители Франции и Великобритании. Для них это будет последней возможностью поздравить Гитлера с днем рождения, так как не пройдет и пяти месяцев, как 1 сентября будет объявлена война между этими двумя странами и Германией. Давайте перелистаем страницы. Вот мы в 1942 году. Гитлер празднует свой пятидесятитрехлетний юбилей. Он уже не беспокоит западные демократии, он их ужасает, те, которые еще не разрушил. Список жертв длинный: Франция, Бельгия, Нидерланды, Дания, Норвегия, Польша… Фюрер в апогее величия, и это видно по наплыву дипломатов в день его рождения. Более сотни подписей занимают двенадцать страниц. Конечно, тут уже больше нет ни французов, ни англичан, тем более американцев, но по-прежнему фигурируют итальянцы, японцы, испанцы. И приверженец нацистских празднеств апостольский нунций папы Пия XII. 20 апреля 1945 года. Последняя дата, указанная на страницах впечатляющего собрания подписей. Нет больше крупных печатных букв в начале записи. Скорей всего, у личного секретариата фюрера просто не было времени. Вместо этого только дата, наспех накарябанная на полях: 20.4.45. И роспись пяти дипломатов. Их пятеро. Кто они? Их имена едва различимы, почерк неровный и нервный. Вот те, чьи подписи удалось расшифровать: посол Афганистана, таиландец, китаец. Где другие послы? Те, кто почитал за честь участвовать в празднествах, проводимых режимом. Их нет. Даже представитель Ватикана не посмел поставить свою подпись в этой книге, ставшей проклятой. Хотя ранее апостольский нунций не пропускал ни одной нацистской церемонии, начиная с 1939 года. Он еще присутствовал на новогоднем празднике 1 января 1945 года. Его прилежный почерк с полным перечнем достоинств различим на этих вызывающих отвращение и пронизанных кощунством страницах, и свидетельствует о тесных дипломатических связях, становящихся теперь неуместными. В этот день, 20 апреля 1945 года, все избегают Гитлера. Все, кто может или осмеливается сделать это. И такое отношение отмечается даже внутри нацистов, в том числе и среди первого ряда круга высшего руководства, в том числе у одного из самых знаковых фигур режима: маршала Геринга. Герман Геринг, конечно же, прибыл в Берлин. Верный своему неуемному темпераменту, он снова и снова страстно выражает свою глубокую привязанность, свою неколебимую верность и свою уверенность в грядущей победе. Затем он поспешно сбегает в горы Оберзальцберга. Не потому что боится боев в Берлине, но, как утверждает он сам, чтобы подготовить в Баварских Альпах контрнаступление. Стремительное бегство пламенного маршала не проходит незамеченным в бункере. «После удивительно краткого пребывания, Геринг покинул кабинет Гитлера и фюрербункер, пишет личный водитель фюрера Эрих Кемпка. В тот же день он бежал из Берлина и больше не вернулся»[19]. Побег Геринга не столько шокирует других обитателей бункера, сколько приводит их в ужас. А у них будет время дождаться решения Гитлера покинуть Берлин? Адъютант Рохус Миш был телефонистом в фюрербункере. Он свидетельствует о подстерегающей опасности: «20 апреля, в день пятьдесят шестого дня рождения Гитлера, советские танки достигли пригородов столицы. Город оказался практически окруженным. Накануне или в тот день кто-то спустился в бункер, чтобы объявить, что слышен грохот артиллерийского обстрела»[20]. Для российских войск 20 апреля – тревожная дата. А вдруг верны слухи об особом оружии нацистов, новом оружии, способном изменить ход войны? Немецкая пропаганда утверждает, что об этом оружии будет заявлено в день рождения диктатора. «Некоторые утверждали, что видели закрытые брезентом машины с тем самым секретным оружием, – рассказывает Елена Ржевская, переводчик с немецкого языка в Красной армии. – Мы фантазировали, пытаясь угадать его разрушительную силу. Мы ждали объявления по радио»[21]. Но ничего не произошло. Этим новым оружием была атомная бомба. Нацистские инженеры работали над ней уже многие годы. Многомесячные воздушные налеты союзников на немецкие промышленные объекты значительно замедлили реализацию безумного проекта Гитлера. Министр вооружения Альберт Шпеер выскажется в своих мемуарах так: «Если бы нам удалось сконцентрироваться и максимально мобилизовать все силы страны, Германия могла бы создать атомную бомбу, которая могла быть уже готова в 1947 году, но, конечно, не одновременно с американской бомбой августа 1945 года»[22]. 21 апреля 1945 года «Вот и заключительный акт». (Эрих Кемпка, личный шофер Гитлера) Советские танки уже в нескольких километрах от Берлина. Столица оказалась под тройной угрозой советских войск: с севера, с востока и с юга. И, напротив, с запада город пока вне опасности. Англо-американское наступление застопорилось, и их передовые части находятся в 500 километрах от берлинских окраин. Гитлер воспользовался этим для переброски своих войск с западного фронта на русский. Тем не менее ситуация остается катастрофической. Теперь снаряды советской артиллерии достигают уже садов рейхсканцелярии. От взрывов бомб перебиты все окна гитлеровского дворца, осколками снарядов испещрены мраморные стены, будто это листы мягкого картона, раскаты боев слышны уже в подземных убежищах. Снова окружение фюрера умоляет его бежать. Еще есть время. Аэропорт Гатов, к юго-западу от Берлина, пока доступен. Личный летчик Гитлера Ганс Баур уже несколько недель находится в бункере. Все готово, чтобы в любой момент приступить к эвакуации фюрера. Загодя были подготовлены несколько самолетов, и они ждут только зеленого сигнала, чтобы подняться в воздух. Секретарь Гитлера Борман, самый преданный из преданных, тоже побуждает его к немедленному отправлению. Накануне он даже проявил инициативу, ускорив переброску генерального штаба из Берлина в Оберзальцберг. Надежда снова угасает, когда Гитлер принимает решение начать контратаку. Чтобы та прошла успешно, он поручает провести ее генералу СС Штайнеру, военачальнику с сильным характером и с кожей, задубленной двумя годами, проведенными на русском фронте. Именно на него возлагается трудная задача не допустить рокового окружения Берлина. И у Штайнера для этого есть свои козыри. Гитлер передал под его командование тысячи хорошо вооруженных и закаленных солдат, из которых недавно было сформировано воинское подразделение, получившее название Armeeabteilung Steiner (Армейская группа Штайнера). Фюрер не сомневается, что этим ударным войскам удастся остановить натиск Красной армии. И тогда, как в 1940-м, во время битвы за Францию, он покажет этим господам из вермахта, как надо успешно вести войну. Но за прошедшие пять лет все изменилось. Та немецкая армия, бойцы которой тысячами полегли на полях сражений, существуют теперь только в самодержавных бреднях Гитлера. Войска, призванные влиться в Армейскую группу Штайнера, уже не существуют. Они исчезли в грохоте боев или заблокированы советскими войсками и не способны двинуться к Штайнеру. Гитлер отказывается это понимать. А его окружение не смеет ему перечить. Как бы то ни было, фюрер решает остаться ближе к боевым действиям, то есть в своем бункере. Никакого бегства из Берлина в разгар сражения. Однако он соглашается на то, чтобы для безопасности его личные дела и военные архивы были переведены в «Альпийскую крепость». При этом он указывает, что желающие уйти вольны сделать это. Весть об этом тотчас распространяется по обоим бункерам, и начинается паника. Кандидаты на выезд знают, что несколько четырехмоторных «Кондоров» и трехмоторных «Юнкерсов», находящихся еще в строю, не могут взять на борт всех. Составлен список счастливых избранников. Происходит чуть ли не драка за то, чтобы попасть в список. «Уйти хотели все. Беспрестанно подходили те, кто хотел, чтобы их имена включили в список, кто непременно хотел попасть в Оберзальцберг под тем предлогом, что их семья была в Баварии, что они были выходцы из этой области, что они хотели защитить ее на месте и т. д. На самом же деле речь шла только о побеге из Берлина, как можно быстрее»[23]. Все самолеты доберутся до места назначения. Все, кроме одного. Тот, где были личные документы Гитлера, был сбит американской авиацией. Удача окончательно покинула нацистского вождя. 22 апреля 1945 года «Война проиграна!» (Адольф Гитлер) С самого утра огонь советской артиллерии по рейхсканцелярии возобновляется со смертоносной силой. Даже в десятке метров под землей отчетливо слышны раскаты взрывов. Грохот бомбардировки становится столь сильным, что, в конце концов, к десяти часам будит Гитлера. Фюрер просыпается и жалуется на шум. Кто посмел нарушить его сон? Ведь все в Фюрербункере знают, что он не просыпается раньше 13 часов. Вот уже несколько месяцев, как Гитлер страдает от бессонницы и ложится спать только в 4–5 часов утра. Все, кто окружает его, обязаны были приспосабливаться к новому режиму сна хозяина Германии. Так как заснуть ему не удается, он решил извлечь пользу из таких бессонных ночей. Вполне естественным для него становится созывать военные советы между 2 и 3 часами ночи. Он не пощадил даже своих секретарш, которых регулярно приглашает выпить с ним чашечку чая. И всегда в разгар ночи. Изнурительный ритм жизни. То, что его можно разбудить в 10 часов утра, Гитлер не допускает. Он жалуется своему камердинеру эсэсовцу Линге. «Что это за шум? – спрашивает он. – Неужто бомбят район рейхсканцелярии?» Чтобы его успокоить, Линге отвечает, что это всего-навсего немецкая ПВО, противовоздушная оборона, и советские дальнобойные орудия. В действительности же все обстоит иначе. Оборона Берлина трещит по швам под натиском советских войск. Они сделали прорыв на юге и двинулись к окраинам города. На севере и на востоке их танковые подразделения крушат все на своем пути. Но это скоро прекратится, так как Штайнер и его армейская группа скоро перейдут в атаку на противника. Так что это временно, считает Гитлер. В 16 часов, во время военного совета, его штаб берет на себя смелость объявить ему страшную правду: из-за нехватки в живой силе и технике наступление не состоялось. А главное, оно никогда не состоится. Реакция диктатора, по словам очевидцев… ужасающая. При сцене присутствовал Николаус фон Белов, ординарец фюрера при Люфтваффе. «Гитлер пришел в ярость. Он приказал всем участникам совещания покинуть помещение, за исключением Кейтеля, Йодля, Кребса и Бургдорфа, а затем разразился яростной тирадой в адрес своих генералов за их “постоянное предательство”. Я сидел недалеко от двери в соседней комнате и слышал почти каждое его слово. Эти полчаса были ужасны»[24]. Гнев диктатора был таков, что генералы вермахта и СС, присутствовавшие в комнате, реагируют, как испуганные школьники. Они опускают головы и избегают взгляда своего хозяина. Даже верный Линге, близкий фюреру, не избегает его гнева. «Ну что, Вы довольны, Линге. Даже эсэсовцы действуют за моей спиной и в высшей степени разочаровывают меня. Теперь я не вижу для себя иного выбора, как остаться в Берлине и умереть тут»[25]. Умереть тут! Мысль о том, что фюрер может погибнуть, вызывает присутствующих в холодный пот. Поставленный в известность Геббельс в спешке прибывает в бункер. Сначала он пытается образумить фюрера. Видя, что ему это не удается, он делает разворот на сто восемьдесят градусов. Как обычно, он подражает своему хозяину и заявляет прилюдно, что он тоже останется во что бы то ни стало в Берлине. Он находит мысль о последнем жертвоприношении гениальной. Среди присутствующих уныние граничит с отвращением. Офицеры не понимают болезненное самодовольство Геббельса. Самоубийство означает бросить немецкий народ на произвол судьбы. Такой вариант невозможен! Когда враг у самых врат столицы. «Какие будут приказы?» – спрашивают, почти умоляя, генералы у Гитлера. За столько лет они так привыкли слепо повиноваться своему лидеру, что взять на себя инициативу представляется им невозможным, немыслимым. Вскоре после войны, в июне 1945 года, один из присутствовавших тогда в зале заседания офицеров генерал Йодль, позже взятый в плен англичанами, так рассказывает о том кризисе 22 апреля: «У меня нет больше никаких приказов, – отвечал Гитлер. – Если Вам нужен вождь, обратитесь к Герингу. Теперь он будет отдавать вам приказы». Геринг?! Йодль, как и многие другие офицеры штаба, не допускает мысли о том, чтобы перейти под командование одного из самых коррумпированных и некомпетентных людей Рейха. «Ни один солдат не согласится сражаться за него!» – восклицают они. «Но кто говорит о том, чтобы снова сражаться? – продолжает Гитлер серьезным тоном. – Надо вести переговоры, а Геринг искусней меня в этой игре»[26]. Как заправский баварский офицер, Йодль щелкает каблуками и передает информацию генералу Коллеру, представителю Геринга в бункере. Коллер тут же отправляется в Оберзальцберг, чтобы сообщить о решении Гитлера. При этой сцене присутствует Геббельс. Позволить передать власть его смертельному врагу, жирному Герингу, да об этом и речи быть не может. Но следует вспомнить, что в указе от 29 июня 1941 года, подписанном собственноручно Гитлером, он назначил Геринга своим официальным преемником. Значит, если Гитлер умрет, новым фюрером станет автоматически… Геринг. Для Геббельса становится очевидным, что необходимо убедить фюрера продолжать войну. Ведь нужно поддержать надежду на решение военным путем. Геббельс в этом полагается на Йодля. Он спрашивает его, возможно ли еще предотвратить падение Берлина. «Я ответил, что это возможно только в том случае, если мы оттянем войска от Эльбы, чтобы бросить их на оборону Берлина»[27]. Геббельс немедленно передает это Гитлеру. Надежда есть, говорит он ему. Но теперь уже не армия Штайнера спасет Рейх, а армия другого генерала, Вальтера Венка, командующего 12-й армией. Она состоит из пятнадцати дивизий, включая в свой состав около 70 000 человек, в основном курсантов и кадетов, плохо обученных и слабо вооруженных. Гитлер соглашается поверить в эту новую химеру. Так Геббельс одержал верх над Герингом. 23 апреля 1945 года