Николай слушает так, будто понимает каждое произнесенное по-французски слово. Он почти оттаял. В его глазах даже появляются искры восхищения. Рядом с ним, в тележке, полное досье документов по делу Гитлера. Я не могу удержаться, чтобы еще раз не покопаться в старых пыльных папках. Я легко читаю подписи советских руководителей того времени. Имена, ставшие привычными по мере проведения нашего расследования: Берия – «главный полицейский Сталина», Молотов – дипломат, Абакумов – честолюбивый сыщик… Я ищу нечто конкретное. То, что касается допроса Хайнца Линге, камердинера Гитлера. Доклад от 27 февраля 1946 года. Он напечатан на машинке и подписан нацистским заключенным внизу, на каждой странице. Я показываю его Филиппу Шарлье. Вопрос: Расскажите о событиях, которые произошли 30 апреля 1945 года в бункере бывшей имперской Канцелярии. Ответ: Около 16 часов, когда я находился в приемной Гитлера, я услышал револьверный выстрел и почувствовал запах пороха. Я позвал Бормана, который находился в соседней комнате. Вместе мы вошли в комнату и увидели следующую картину: на диване слева, лицом к нам, сидел Гитлер, его левая рука висела вдоль тела. На правом виске Гитлера зияла огнестрельная рана величиной с монету […] На ковре возле дивана лежал револьвер системы Вальтера калибра 7,65 мм и другой, той же системы, калибра 6,35 мм. Справа на диване, подобрав ноги, сидела Ева Браун. Ни на ее лице, ни на теле не было никаких следов огнестрельных ранений. Оба, Гитлер и его жена, были мертвы. Вопрос: Вы точно помните, что у Гитлера была огнестрельная рана в правом виске? Ответ: Да, я это хорошо помню. У него было огнестрельное ранение в правый висок. Вопрос: Какого размера была рана на виске? Ответ: Входное отверстие было большим, размером с монету в 3 марки [Линге заявит в других отчетах: «Рана размером с монету в пфенниг». – Прим. авт.]. Вопрос: Каков был размер выходного отверстия? Ответ: Я не видел выходного отверстия. Но хорошо помню, что череп Гитлера не был деформирован и оставался целым. Описание раны соответствует визуальному осмотру, проведенному доктором Шарлье. Даже если на данном этапе невозможно установить принадлежность черепа, данные совпадают. Более того, показания камердинера многое проясняют для судмедэксперта. Особенно тот факт, что череп после выстрела оставался целым. «Если действительно стреляли в правый висок, то логично предположить, что выходное отверстие будет как раз в левой теменной области. И у нас есть способ выяснить, лгал ли Линге или нет. Мы можем проверить гипотезу, согласно которой выстрел был произведен в рот». – «Как?» – «Да по зубам! Если мы обнаружим следы пороха на зубах или на деснах, это будет доказательством того, что выстрел был произведен в ротовое отверстие». Ох уж эти пресловутые зубы, находящиеся в архивах ФСБ, доступ к которым нам пока отложили. Дина устала, она хочет домой. Уже 18 часов 30 минут, мы на час превысили время окончания работы в ГА РФ! «Мы можем вернуться завтра? И продолжить исследования черепа и фрагментов дивана?» Вот не надо бы Лане было это говорить. Ее вопрос вызывает только раздражение у старого архивиста. «Нет! У вас нет разрешения на завтра. Заканчивайте сегодня. Я дам вам еще несколько минут». Филипп Шарлье ничего не понимает по-русски и не может оценить степень накала в разговоре двух женщин. Однако суровый тон архивиста дает ему понять, что ситуация ухудшается. Тем не менее он сохраняет спокойствие и невозмутимо обращается к другим деталям головоломки, выложенным перед ним. Помимо фрагмента черепа тут можно видеть деревянные части от дивана, среди которых подлокотники. А также фотографии из отчета дополнительного расследования по самоубийству Гитлера, проведенного в апреле – мае 1946-го. Эта серия черно-белых фотографий, которые мы видели в прошлом году, представляет место самоубийства со следами крови на диване и на стене. «Мы не можем утверждать, что это следы крови, – осторожно уточняет Шарлье. – На данном этапе мы можем говорить только о темных следах потеков». Прошло более полувека, а они еще проявляются на светлой фактуре, скорей всего, сосновой, гитлеровского дивана. Их не уничтожили ни время, ни плохие условия хранения в ГА РФ. Если, конечно, это подлинные фрагменты, а не подделки российских спецслужб. В этом расследовании можно допустить все, даже самое худшее. «Мне кажется, что такую подделку изготовить трудно», – замечает Филипп Шарлье. Ведь все эти следы тождественны тем, что запечатлены на фотографиях 1946 года. Фальсификатору пришлось бы здорово постараться, чтобы изготовить подобную копию». Лана советует Шарлье: «Вы можете потрогать, если хотите, можете повернуть их, вот, посмотрите сюда, видите тут следы от…» Доктор вскрикивает, видя протянутую руку журналистки. «Нет! Не трогайте! Вы оставите на улике следы своей ДНК». Лана смущенно извиняется. «Это именно то, чего ни в коем случае не следует делать, – сокрушается французский эксперт. – И, конечно, что было сделано уже не раз. Вот почему я многого не ожидаю от этих обломков дивана. Они хранились в нестерилизованном материале. Очевидно, что к этой древесине прикасалось множество рук, что ее трогали голыми руками, без защитных перчаток. Я уж не говорю о брызгах слюны, которые могли оставить на ней многочисленные наблюдатели. Тут можно обнаружить только ДНК, оставленную несколько минут назад. ДНК Гитлера, конечно, давно исчезла». Затем, немного подумав, он добавляет: «Так что в этом отношении надеяться не на что. Если только…» И пока, держась на почтительном расстоянии (чтобы не добавить свою ДНК через крошечные капельки пота и слюны), судмедэксперт склонялся над одним из фрагментов дивана, ему в голову пришла еще одна идея. Он обращается к фотографиям из отчета, составленного советскими следователями. Потом к вещественным доказательствам. Потом снова к фотографиям. И так несколько раз, все быстрее. Он хватает один из стульев, стоящих вокруг стола, и начинает странную демонстрацию. «Это очень интересно. Потрясающе. Посмотрите…» Его возбуждение передается даже обоим архивариусам. Они невольно подходят ближе, словно притянутые магнитом. «Представим себе, что жертва на этом стуле. Она только что получила пулю в голову. Голова склонилась на подлокотник, медленно вытекает кровь, капли падают на пол и образуют брызги». Он говорит быстро, сопровождая свое объяснение широкими жестами. Рана в голове обычно вызывает обильное кровотечение. Крови должно было натечь много, даже за несколько минут между выстрелом и появлением в кабинете Бормана и Линге. Густая, тяжелая, темная кровь растекается по полу. Либо прямо по полу, а там он бетонный, либо по ковру. «Ковер или бетон, не важно. Крови так много, что она образует лужу, а капли продолжают падать и оставляют брызги на диване, но не везде, а под диваном. Эти брызги, вот они!» На одном из обломков мебели видны крошечные темные пятна, въевшиеся в прожилки древесины. При слабом освещении они почти незаметны. Картина места преступления, самоубийства, если быть более точным, становится яснее. А вот согласуется ли гипотеза Шарлье с показаниями свидетелей? Показаниями камердинера Линге и адъютанта Гюнше? О том, что они увидели, войдя в кабинет, они рассказали советским следователям, которые их допрашивали. Допрос военнопленного Линге Хайнца, бывшего штурмбаннфюрера СС. 26–27 февраля 1946 года. Линге: «На ковре было много крови, а также на стене возле дивана». Допрос военнопленного штурмбанфюрера СС и слуги Гитлера Гюнше Отто, 18–19 мая 1945 года. Вопрос: Когда вы впервые вошли в кабинет, где произошло самоубийство, что Вы увидели? Ответ: Я вошел в кабинет в 16.45. Я увидел, что ковер на полу был немного сдвинут и что было пятно крови. После освобождения из советских лагерей, в 1955 году, Линге вспомнит о бесконечных допросах, которым его подвергали в советских тюрьмах: «Сколько крови было на ковре? Как далеко от ног Гитлера находилась лужа крови? Где именно лежал пистолет? Какой пистолет он использовал? Как и где именно он сидел? Вот лишь некоторые из неизменных и бесконечно повторяющихся вопросов, на которые у меня требовали ответа»[59]. На эти вопросы Филипп Шарлье может дать ответ. Во всяком случае, на некоторые. Он откладывает в сторону деревянные куски от мебели, считая их непригодными для анализа ДНК, и возвращается к фрагменту черепа. Он хватает коробку. Он подносит ее ближе к свету, чтобы лучше рассмотреть темные следы, кое-где выступающие на кости. «Это именно то, что я думал, – произносит он вполголоса, будто разговаривая с самим собой. – Это не органические остатки, принадлежащие индивидууму. Ни кожа, ни плоть. Все сгорело. Хорошо видны следы обугливания. Это доказывает, что он подвергся длительному воздействию огня». Эксперта привлекают другие следы. «Думаю, что это остатки земли. С примесями элементов коррозии и ржавчины. А известно, где был найден этот череп?» Благодаря делам, обнаруженным в архивах, мы знаем это точно. Вернемся на семь десятилетий назад. 30 мая 1946 года. Через тринадцать месяцев после самоубийства Гитлера производится новый осмотр места события в рейхсканцелярии в Берлине. Он проходит в рамках сверхсекретной операции «Миф», инициированной 12 января 1946 года преемником Берии в Министерстве внутренних дел Кругловым. Следственная комиссия, специально направленная из Москвы, изучает штаб-квартиру фюрера. Спецкомиссия получила точные приказы от своего начальства: Совершенно секретно УТВЕРЖДАЮ Заместитель министра внутренних дел Союза Советских Социалистических Республик генерал-полковник И. Серов 16 мая 1946 План оперативных мероприятий по расследованию обстоятельств исчезновения Гитлера Для выяснения обстоятельств исчезновения Гитлера провести следующие мероприятия: I 1. Составить план (в масштабе) расположения новой и старой имперских канцелярий, а также бомбоубежища (бункера) Гитлера, сфотографировать эти объекты. 2. Произвести осмотр внутренних помещений бомбоубежища Гитлера, проделав следующее: а) составить план расположения помещений в бункере; б) сфотографировать комнаты, занимавшиеся Гитлером и Евой Браун; в) осмотреть всю мебель, сохранившуюся в этих комнатах, а также снять полы и потолки с целью возможного […] обнаружения следов, могущих внести ясность в вопросе об обстоятельствах исчезновения Гитлера; г) навести справки, где находится в настоящее время мебель, ранее вывезенная из бункера, и также осмотреть ее; д) с целью опознания сохранившейся мебели и уточнения порядка ее расположения в комнатах Гитлера и Евы Браун доставить на место бывшего старшего камердинера Гитлера Линге, допросив его предварительно по этим вопросам; е) произвести исследование места обнаружения трупов мужчины и женщины у выхода из бомбоубежища в саду имперской канцелярии для возможного обнаружения предметов, могущих иметь значение для расследования. 3. Навести справки, где находятся изъятые из бункера ранее лично принадлежащие Гитлеру и Еве Браун вещи, для их исследования. II 1. Произвести судебно-медицинское перевскрытие трупов мужчины и женщины, обнаруженных в первых числах мая 1945 года в саду имперской канцелярии с целью восстановления возраста умерших, примет и причин смерти. Зафиксировать заслуживающие внимания изменения частей скелета и некоторых внутренних органов путем их фотографирования и рентгенографии. 2. Для этого эксгумировать трупы и перевезти их в специально отведенное помещение в госпитале Бух. III На основе результатов вышеперечисленных мероприятий и ранее собранных материалов провести следственные действия по отдельному плану. Акт о вскрытии ямы с трупами. 11 февраля 1946 год. Документ хранится в архивах ФСБ в Москве. Главная цель, стоящая перед комиссией МВД, – найти недостающую часть тела, обнаруженного в мае 1945 года. В отчете о вскрытии, произведенном 8 мая 1945 года, судмедэксперты указывают на отсутствие левой задней части черепа. Вскоре, а именно в мае 1946 года, в саду были откопаны два фрагмента черепа на расстоянии 3 метров от входа в фюрербункер. Именно в том месте, где 4 мая 1945 года были обнаружены предполагаемые трупы Гитлера и Евы Браун. Один из фрагментов был продырявлен пулей. А не является ли этот фрагмент кости недостающим звеном головоломки? Если так, то это наносит удар по версии о самоубийстве с помощью яда. А вдруг и правда, что Гитлер покончил с собой не с помощью яда, а с помощью пули? Обнаружение двух кусков черепа, возможно, положит конец спекуляциям по поводу его смерти. Но для этого необходимо доказать, что найденные костные останки точно принадлежат трупу, приписываемому Гитлеру. Нет ничего проще, ибо Министерство внутренних дел полностью поддерживает расследование. Вот только этот самый предполагаемый труп зорко и ревниво охраняется Министерством обороны. Вот уже несколько месяцев руководитель советской контрразведки Виктор Абакумов пользуется практически полной безнаказанностью в командном звене СССР. Сталин делает его своим новым доверенным лицом. Абакумов пользуется этим, чтобы делать все, что хочет. Так, по его инициативе 21 февраля 1946 года его подчиненные по Смершу, базирующиеся в Германии, перезахоранивают труп Гитлера, а также трупы Евы Браун, Геббельсов (родителей и детей) и генерала Кребса. До этого они были захоронены в роще неподалеку от небольшого городка Ратенов. Перезахоранивают без объяснения причин. Зачем перезахоранивать такие важные трупы? Абакумов делает это, чтобы сохранить контроль над своим «трофеем». Штаб Смерша в Магдебурге, в 150 км к юго-западу от Берлина, обеспечивает идеальную защиту от «ищеек» из Министерства внутренних дел. Вполне понятно, почему трупы были перезахоронены. Они не должны были снова попасть в берлинский госпиталь в Бухе на новое вскрытие. Абакумов пользуется полной поддержкой Кремля, так как всего через несколько недель он назначен министром госбезопасности в генеральском звании. Затем членом Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам. Всего в тридцать восемь лет человек становится не только неприкасаемым, но и страшно опасным для тех, кто осмелился бы бросить ему вызов. Положение, которым он намерен воспользоваться. Ходатайство комиссии, проводящей операцию «Миф», о повторном вскрытии трупов перенесли в Магдебург. Против этого выступила контрразведка, не приводя никаких доводов. Но из директив, поступающих из Министерства внутренних дел, причины становятся понятными. Подполковник Клаузен, отвечающий за следствие в Берлине, привозит с собой приказ о командировке, который он считает исчерпывающим.