– Куда поехали? – Да кто ж их знает? Я катнул в его сторону следующую монетку, которую тот поймал столь же ловко, как и предыдущую. Оглянулся, не слышит ли кто нашего разговора. – Это стоит дуката, – сказал мне, – желтенького, золотого дукатика с портретом милостивого нашего властителя, – добавил он с хитрой усмешкой. Больше мог и не говорить. Зачем мне было тратить дукат, если я уже знал, что они поехали в Гомолло. Да и куда бы еще могли отправиться в поисках Бульсани? – Жаль, что у меня нет лишнего дуката, – сказал я и отошел, не слушая уже, как корчмарь пытается снизить цену. И что мне следовало делать теперь, когда предположения оказались верными? Постучать в ворота Дьяволова дворца и спросить об исчезнувших товарищах? Или же ворваться туда, круша его личную стражу, вызволить Курноса и близнецов из казематов? А миленько б мы выглядели, уезжая в сторону заката после столь славной виктории! Может, будь я паладином минувших дней с отрядом рыцарей, то и решился бы на захват Гомолло. Но я был один, с ничего не стоящей в доме кардинала концессией инквизитора. «Да и к тому же, бедный Мордимер, – спросил я сам себя, – зачем бы тебе рисковать своей жизнью ради других?» Но провидение решило за меня. Не мне следовало стучать в ворота дворца Гомолло – кардинал сам нашел меня. Я ехал по тропинке, что вела сквозь редкий сосновый лесок. Спокойно, шагом, потому как никуда не спешил. И когда выехал на небольшую поляну, увидел перед собой троих всадников. Мог не поворачиваться, чтобы убедиться: еще трое появились за моей спиной. И не были они простыми грабителями. Грабители столь близко от Хез-хезрона обычно украшают собой распятия и виселицы, а не встречают вас на лесной тропе среди белого дня. Уж о чем, о чем, а о безопасности наш уважаемый епископ умел позаботиться. Разбойники мешают торговле, а Герсард о своем кошеле пекся как никто другой. Кроме того, обычные горлорезы с большой дороги не были бы на хороших лошадях, в доспехах и с багровыми змеями, вышитыми на плащах. Один из мужчин отделился от товарищей и поехал в мою сторону. – Инквизитор Маддердин, – произнес официальным тоном. – Его Преосвященство кардинал Бельдария приглашает вас. – «Приглашает», – повторил я без иронии. За спиной у меня было еще трое всадников, я слышал фырканье их лошадей и обонял резкий запах конского пота. Может, стоило их убить или попытаться сбежать. Но людей кардинала было шестеро, на хороших, отдохнувших лошадях, к тому же я готов был поспорить, что как минимум двое из них держали под плащами арбалеты. Впрочем, подумал я и о том, не лучше ли погибнуть здесь и теперь, нежели попасть в кардиналовы подземелья? Но человек столь странное создание, что цепляется за жизнь даже в самых безнадежных ситуациях. Я пока не хотел умирать и надеялся, что смогу спасти свою шкуру. Справился бы я с этими шестью солдатами? Может быть. Пешим и в комнате бросился бы в драку, даже не раздумывая. Но здесь шансов не было. Если не достанет меня меч, наверняка настигнут стрелы. Кроме того, лошади их были лучше моего коня, да и не стоило полагать, что уважаемый кардинал набрал к себе в стражу первых попавшихся рубак. Не оставалось ничего другого, как сделать хорошую мину при плохой игре. – С радостью воспользуюсь приглашением, – сказал я, широко усмехаясь. До самого Гомолло они следили за мной очень внимательно. Двое сбоку, двое впереди, двое позади. Видимо, их предупредили, как я веду себя в трудных ситуациях, поскольку ни на миг не сводили с меня глаз. Я пытался поговорить с главным из всадников, но тот даже не откликнулся. И правильно. Опасно вступать в дискуссии с инквизитором. * * * Дворец Гомолло стоял на красивом холме, а шпили башен его отражались в голубом зеркале лежащего у подножия озера. Ко дворцу вела единственная дорога сквозь большие, окованные железом ворота с острыми навершиями – как и по всей ограде. Излишняя осторожность, полагаю, ибо, зная славу Дьявола из Гомолло, не многие захотели бы войти сюда без приглашения. А некоторые, как, например, ваш нижайший слуга, настолько же неохотно входили сюда, даже имея личное приглашение кардинала. На широком подворье стояло несколько карет, суетились слуги в красных ливреях. А на ступенях дворца стоял не кто иной, как почтенный прелат Бульсани. Увидел меня, сопровождаемого всадниками, и его толстая морда расплылась в усмешке. – Ах, значит, ты решил присоединиться к своим товарищам, – крикнул он, весьма собой довольный. – Как себя чувствуешь, Мордимер, епископская шавка? Будет тебе тепленько, знаешь? Я соскочил с коня и приблизился к прелату. Слышал, как за моей спиной солдаты, уже совершенно не таясь, достают арбалеты из-под плащей. Но раз уж я добрался сюда целым и невредимым, не хотел бессмысленно рисковать. Я лишь вежливо кивнул прелату. – Мне, Бульсани, ничего от вас не нужно, кроме двух вещей, – сказал. – Во-первых, пять тысяч дукатов для Хильгферарфа, во-вторых – прикажи отпустить моих людей. Потом мы вежливо попрощаемся, и вы в любой миг можете спокойно возвращаться в Хез. – Ох, нет! – с притворным страхом воскликнул Бульсани. – А если не сделаю этого, то что? Прикажешь меня арестовать, инквизитор? Прошу тебя, нет! Дворня и солдаты, слышавшие разговор, тихонько посмеивались в кулаки. – Хватит шуток. – Лицо прелата внезапно сделалось серьезным. – Все прочь! Оставьте меня с ним наедине. Он налил себе вина из бутылки, которую принес с собой, и выпил залпом. Ну, не зря тренировался. – Маддердин, зачем ты в это впутался, человече? – приблизился и выдохнул мне в ухо. Я чувствовал сильный запах духов с ароматом ладана. Неплохих, стоило признать, хотя и слишком женственных, как на мой вкус. – Я инквизитор, – ответил ему спокойно. – И это моя работа. Он смотрел на меня, не понимая. – Работа? – спросил. – Какая, в Бога Отца, работа? – Гоняюсь за еретиками, уважаемый прелат, – сказал я с иронией. – Именно в этом состоит работа инквизитора. Тайные обряды, секты, жертвоприношения девиц… – Девиц? – взорвался он внезапным смехом. – Маддердин, ты идиот! Ты поэтому здесь появился? Шел по следам тех шести девушек с юга? Которые будто бы предназначены для тайных ритуалов? Парень, эти девицы должны скрасить ночи шести кардиналам, которые съедутся сюда завтра. Шести старым идиотам, которых возбудить могут лишь молодость, смуглое тельце и невинность. Шести хренам, которые затевают с нашим приятелем Бельдарией отобрать власть у епископа Хез-хезрона. Никакой ереси, Маддердин, только политика! Слова Бульсани ударили меня, как обухом. Получалось, я шел по ложному следу. Это не логово Церкви Черной Перемены, здесь не предавались ереси, не извращали святые реликвии. Мне оставалось лишь скрежетать зубами. В такой ситуации даже Ангел-Хранитель не пришел бы на выручку. В битве против ереси, будь он в хорошем настроении, мог и явиться в своей силе. Но не сейчас. Если Мордимер ошибся, поищу себе другого инквизитора – так, наверное, думал мой Ангел. И был прав. В мире нет места для тех, кто совершает подобные ошибки. Что ж, я все-таки попытался. А может, не хотел признаваться даже себе самому, что во враждебный дворец Гомолло меня привело беспокойство о Курносе и близнецах? Не поиски Церкви Черной Перемены или возможность заработать у Хильгферарфа, а просто дружеская забота? Или наоборот – только теперь, зная, что смерть близка, я старался отыскать благородные мотивы своему поведению? * * * Кардинал выглядел таким же, каким я помнил его по аудиенции. Щуплый старичок с милой усмешкой, бритыми щеками и седой козлиной бородкой. Лицо его напоминало печеное яблоко со слегка потрескавшейся кожицей. – Мордимер Маддердин, – сказал тихонько. – Что за визит, инквизитор! Мы ведь встречались… – задумался, почесывая бороденку, – …двенадцать лет назад на аудиенции в Хез-хезроне. Кажется, ты был тогда удостоен чести приложиться к моей руке. – У Вашего Преосвященства прекрасная память, – сказал я, слегка поклонившись. Цепь, которой были скованы мои ноги, зазвенела. – И что же привело тебя в мой дом, Маддердин? – спросил он с шаловливой усмешкой. – Необоримое искушение посетить подвалы Гомолло? Вера, что все те россказни про кардинала-дьявола справедливы? Необходимость проверить мою уникальную коллекцию инструментов, о которой ты наверняка слышал? – Я осмелился побеспокоить Ваше Преосвященство по другому поводу, – начал я, – и если Ваше Преосвященство позволит мне сказать… – Нет, Мордимер, – махнул он рукою. – Этот разговор мне уже надоел. Посвящу тебе минутку-другую завтра вечером. Пояснишь мне предназначение некоторых инструментов. Это может оказаться весьма забавно, если осужденный сам станет описывать последствия применения орудий на своем теле. – Он прищелкнул пальцами: – Да-да-да, это интересная мысль! – На его лице расцвела улыбка. Меня пронзила дрожь. – Осмелюсь напомнить Вашему Преосвященству, что я – инквизитор епископа Хез-хезрона и действую на основании легальной концессии, данной мне властью Церкви и подписанной Его Святейшеством. Гомолло глядел на меня с явственной печалью. – Ничего не знаю о твоей концессии, Мордимер, – сказал. – Впрочем, мне нет дела до таких вещей. Я знал, что у меня остался один-единственный шанс на спасение. Слабый, неправдоподобный, но шанс. Этот человек был болен, к тому же – убежден в собственной силе и в том, что никому не подотчетен. Но он ошибался. Никто не может оставаться безнаказанным. Каждый перед кем-то да отвечает. А если об ответственности забывает, тогда с легкостью можно его этим оружием сокрушить. – Лицензию инквизитора выдает епископ, однако утверждает сам Святой Отец, – сказал я и мысленно молился, чтобы успеть закончить фразу, пока он не приказал бросить меня в подземелья. – А решение епископа суть эманация воли Ангелов и, следовательно, воля Господа Бога нашего Всемогущего. Ты не можешь обидеть меня, кардинал Гомолло, не противясь тем самым воле Ангелов! Кардинал покраснел так, что я испугался, как бы кровь не брызнула у него из пор лица. Видно, никто и никогда не говорил с ним подобным тоном. Свита стояла, онемев, и полагаю, думала о том, каких небывалых инструментов удостоится безумный инквизитор. – Да срал я на Ангелов! – загремел Гомолло, и голос его дал петуха. – Вниз его, к тем мерзавцам! Приготовьте инструменты! Сейчас! Немедленно! Именно на это я и рассчитывал. На неосторожные и резкие слова кардинала. Он был стар, склеротичен, измучен приступами мигрени. Но даже в этом случае ему следовало помнить, что смеяться над Ангелами не стоит. А может, – пришло мне на ум, – может, Бельдария – палач, убийца и тиран – попросту перестал верить в Ангелов? Может, стали они для него лишь пустым, ничего не значащим звуком? Однако это совершенно не мешало Ангелам верить в него… Я почувствовал мурашки на шее и дрожь, пробежавшую вдоль хребта. Все лампы и свечи в комнате погасли, будто задутые внезапным порывом ветра. Но, несмотря на это, в комнате было светло. Даже светлей, чем прежде. В центре комнаты стоял мой Ангел-Хранитель. Мощный, белый, сияющий, с крыльями до потолка и серебристым мечом в мраморно-белой руке. Все в комнате пали ниц. Только Бельдария стоял, бледный как мел, разевая рот выброшенной на берег рыбой. – Мо… мо… мо… мо… – бормотал. Мой Ангел-Хранитель взглянул на него с хмурой усмешкой. – Кардинал Бельдария, – сказал. – Поверь, никому не позволено безнаказанно срать на Ангелов. Он махнул левой рукой, и тотчас подле него появились Курнос и близнецы. Ошеломленные, моргающие отвыкшими от света глазами. На Курносе – окровавленная рубаха, а у Первого через щеку вилась отвратительная рана. На моих ногах раскололись обручи кандалов. – Делаю тебя, Мордимер, и товарищей твоих представителями Инквизиции во дворце Гомолло и прилегающих районах. Да будет так во имя Ангелов! – Острием меча он стукнул в пол – даже брызнули разноцветные искры. – Сообщу епископу, – добавил тише. – Жди завтра инквизиторов из Хез-хезрона. Свечи и лампы снова засияли, но Ангела меж нас уже не было. Только выжженные следы от его ног остались на драгоценном ковре кардинала.