– Время от времени – девки в борделе, – пробормотал я, – и не думаю, что в обозримом будущем что-то может измениться… Она задумалась на минутку. – Но ведь ты не боишься, – сказала, – что закончишь, как мой муж? Не в этом же дело? Я рассмеялся, поскольку одна мысль, что мог бы ее бояться, показалась мне воистину забавной. – Ты не смогла бы меня отравить, даже если бы захотела. Я могу по вкусу или на нюх распознать большинство известных в мире ядов. Это одно из умений, которому меня обучили. Ибо, сама знаешь, мы живем в опасном мире. – Тогда, может, я просто тебе не нравлюсь, Мордимер? Старовата для тебя? Или страшновата? Слишком глупа? Ты стал бы стыдиться меня в большом городе? Но я ведь не хочу, чтобы ты на мне женился. Могу тебя обстирывать, готовить… – Лоретта. – Я положил ей пальцы на губы – и она замолчала. – Я ведь сказал: нет. – Почему? – спросила уже с настоящей злостью в голосе. – Разве я не заслужила хотя бы ответа? – Ты бы не поняла, – сказал я через миг. – И хватит об этом. Отвернулась резко на бок, ее груди мелькнули перед моим лицом. – Иди уже себе, – буркнула. – Бери своего чародея и вези на костер в Хез. Я схватил ее за плечо и насильно повернул к себе. Она отбивалась, даже укусила меня за руку. Я рассмеялся, дернул сильнее, вырвал руку из ее зубов и перехватил ее запястья. – У нас есть еще немного времени, – сказал. – Нет! – рыкнула. – Не хочу! – Именно это меня и возбуждает, – сказал я, прижимая свои губы к ее. Когда уже закончили, она лежала на спине с покрасневшим лицом и грудью. Кожа под левым соском, там, где я ее укусил, покраснела и припухла. Дышала тяжело, а капельки пота блестели на коже. – Мордим-мер, – прошептала. – Что я без тебя стану делать? Я усмехнулся, а потом поднялся и начал собирать разбросанную по полу одежду. * * * Перед трактиром, привязанные к забору, стояли трое коней, отданных бурмистром. Сам бурмистр, как обычно, в обществе неразлучного с ним ксендза, стоял под навесом. Снова сеял дождик, на этот раз теплый, а небо было затянуто плотными тучами. – Господа, – поприветствовал я их. – Рад вас видеть. Внимательно осмотрел лошадей. Быть может, влиятельный дворянин и постыдился бы усесться на них верхом, но бедному Мордимеру хватит и этого. Особенно если понесут не нас, но груз. – Лошадками я доволен, – сказал. – Но приготовили ль вы деньги? Бурмистр хмуро кивнул и вытащил из-за пазухи мешочек козлиной кожи. Немаленьким был этот мешочек. Я взвесил его в руке и спрятал во внутренний карман плаща. – Не станете пересчитывать, мастер? – спросил священник. – А зачем? – пожал я плечами. – Верю: вам не хочется, чтобы я вернулся за недостачей. Из дверей вышел Курнос. Одетый для путешествия, он с трудом тащил большой тюк с библиотекой доктора Гунда. – Что ж, – сказал я. – Теперь за чародеем – и домой. Курнос усмехнулся, ощерив зубы. – Три? – глянул на коней. – Хватило бы и двоих, Мордимер. Я только покачал головой. Всегда говорил, что Курносу не хватает воображения. – Пойдем, – сказал я. Доктор Гунд сидел у входа в городскую тюрьму. Хорошо связанный, с кляпом. Не то чтобы я боялся его колдовства, но береженого Господь Бог бережет. Брат бурмистра был бледен, под глазами – темные круги, а нос в крови и, наверное, сломан. – Я ведь говорил, чтобы не били, – скривился я. – Который из вас? – Страшно выл, Мордимер, – пояснил Первый. – Я уже слушать этого не мог. – И чего ты выл? – спросил я Гунда. – Поверь, уж в Хезе навоешься на все времена. Будет чудом, если не оглохнешь от своего воя. Бурмистр сплел пальцы. Священник отвернулся. – Усадите его на коня и привяжите к подпругам, – приказал я. – Руки освободить? – спросил Первый. – Нет, но свяжи их впереди, чтобы не свалился с седла, – я еще раз глянул прямо в лицо доктору. – Нам следует заботиться о тебе. Но если что-нибудь учудишь, колдун, или я хоть помыслю, что пытаешься, знай – сумею причинить тебе боль без того, чтобы калечить тело. Потому лучше утешайся премилым путешествием, ведь, готов поспорить, будет оно последним в твоей жизни… Бурмистр вытер глаза запястьем. Боже мой, как слабы люди. Он должен был утешаться, что его брат получил шанс достойной смерти. Может, теперь умрет раскаявшийся и примирившийся с Богом, в надежде, что после веков чистилища войдет наконец в Царствие Небесное. По крайней мере, мы, инквизиторы, сделаем все, чтобы осознал свои грехи и искренне, с отчаянным раскаянием, о них пожалел. А потом – принял пламя костра как с болью, так и с радостным экстазом. * * * – Пошлешь сюда инквизиторов, Мордимер? – Курнос оглянулся через плечо, когда мы выехали из городка. – Я – нет, – ответил. – Но кто знает, не пришлют ли их другие? Я знал, что вдоволь нашлось бы охочих разжечь здесь ад допросов, пыток и костров. Не все среди нас были людьми достойными носить плащ с серебряным распятием. Многие получали удовлетворение из пусть преходящей, но власти над человеческой жизнью. Я же от этого – тем более здесь и сейчас – был весьма далек. Может, потому, что испытывал непоколебимую уверенность: доктор действовал в одиночку – или, по крайней мере, не помогал ему никто из Фомдальза. Гунд не был тем, кто охотно делится своими мрачными секретами с другими людьми. В Хезе мы выясним, откуда взялись его книги, откуда черпал он знания, необходимые для занятий черной магией. Выясним все. Медленно, неторопливо и с безжалостной любовью. Но я не видел причин, по которым следовало карать весь город за грехи одного человека. Быть может, я слишком милосерден, быть может – слишком глуп. Быть может, мое мнение ничего не будет значить, и епископ в любом случае вышлет моих братьев, чтобы очистили Фомдальз, как Господь, милосердный на небесах, очистил Содом и Гоморру. Но я должен был действовать согласно с тем, что велела мне совесть. Взглянул на доктора, который с закрытыми глазами покачивался в седле. Что склоняет людей ко злу? Что заставляет отказаться от возможности вечного спасения и решиться на то, чтобы проклясть свою душу? Я видел многих грешников. Слышал их стоны и плаксивые признания, чувствовал их боль и сожаление об утраченной жизни, вдыхал смрад их тел, горящих в пламени костров. Но так и не сумел понять, зачем они это делали. Ради жажды власти? Ради любви? Ради тленных богатств? Все это не было истинным ответом. Может быть, некогда и я пойму, откуда появляется зло, и уразумею, каким образом следует с ним бороться. Сейчас же я мог лишь молить Господа, чтобы снизошел просветить мой слабый разум и послал милость понимания. Оставалась мне лишь молитва, поэтому я ухватился за зерна четок и начал молиться. Когда закончил и обернулся, уже не увидал за нашими спинами Фомдальза. Эпилог В сумерках разбили лагерь. На небольшой лесной полянке, возле маленького ручейка, что струился меж огромных, выглаженных временем и водой белых камней. Разожгли костер и как раз запекали мясо и луковицы, когда Курнос приподнял голову. – Кто-то едет, – сказал, прислушиваясь. – Знаю, – ответил я и взглянул во мрак. Из-за деревьев сперва показался белый конь. Потом мы увидели женщину, которая им правила. – О! – сказал Второй. – Это ж, типа, наша колдунья. – Она не колдунья, – ответил я ласково и встал. Белая лошадка, ведомая умелой рукой, шагала в нашу сторону. Лоретта легко соскочила с седла. Была одета в темный плащ с капюшоном, волосы – высоко подобраны. – Что за встреча, Мордимер, – усмехнулась. – Что за встреча… – Зачем ты за нами ехала? – спросил я. – Подумала, может, тебе будет одиноко по пути домой, особенно ночью, – ответила, смело глядя мне в глаза.