В русском лагере было запрещено отдавать почести императору, но один из офицеров не выполнил этого приказа. Это увидел Юсуф-паша, понял, что это и есть император, и обратился к тому. Поклонившись, он попросил разрешения привести в лагерь свое семейство. Юсуф-паша опасался, что султан, который конфисковал все его недвижимое имущество, может посягнуть на жизнь его трех жен и их детей. Император выполнил его просьбу, и даже более. Он держал в заложниках многих варненских именитых турок до тех пор, пока в лагерь не прибыло все семейство паши. Коста своими глазами наблюдал за обменом пленных. В лагерь прибыли три жены Юсуф-паши и его дети. Самая младшая, с грудным ребенком на руках, была его сестра. Он заметил нежность, с которой паша встретил ее. Это его потрясло, и он промолчал, не окликнул свою сестру. Он был в растерянности, потому что увидел ее глаза, уловил ее взгляд, направленный на турка. В нем была радость женщины, наконец оказавшейся под защитой и любовью своего мужа. Имел ли он право упрекать ее? Он никому не сказал ни слова. И все думал, думал… — Подождите-ка, вроде как волки воют, — сказал Георгий и стал прислушиваться. — Я уже слышал их недавно, — отозвался Коста, который ехал рядом с ним. — И кони неспокойны. А ведь по этой дороге нынче одинокий человек не поедет. Что-то привлекло этих зверюг, — продолжил Кормщик, вспоминая о неприбранных трупах на обочинах дорог. Волчий вой стал громче, он шел откуда-то из чащи между Курт-тепе и Галатой. Другие всадники тоже услышали волков и сгрудились вокруг воеводы. — Да что тут рассуждать, надо самим посмотреть, — решил Бойчо и повернул коня направо, на дорогу, связывающую села на мысе Галата с Царьградским трактом. Остальные последовали за ним. Георгию Кормщику не терпелось быстрее добраться до дома. На сердце его лежала тяжесть при думах об отце, раны которого никак не заживали. Но Рада обещала привести русского доктора… И было еще кое-что, заставлявшее его спешить. Сын его, Атанас, служивший в русской главной штаб-квартире переводчиком, прислал весточку, что будет дома после Димитрова дня. После того, как он выбрался из Варны и сообщил о готовившейся засаде, разведотдел флота послал юношу в Каварну, а затем он понадобился и под Шуменом. Атанас был целиком погружен в работу. Его ценили. И он прекрасно справлялся с поставленными задачами, так как хорошо знал турецкий, греческий и русский языки — и разговорные, и письменные. Из Калараша он написал отцу о своем приезде и просил его обратиться к русским с тем, чтобы они помогли в отыскании следов Деспины и ее отца. Это Георгий Кормщик сделал сразу по возвращению в Варну. Искали, но безрезультатно: никаких следов не нашли. Джанавар-бей повесился сразу же, как над крепостью был поднят белый флаг, а его сын Сулейман смог улизнуть с верными людьми Изет-паши. Много безымянных могил оставили за собой эти кровопийцы. Может, среди тех были и могилы Деспины с отцом. Погруженный в эти невеселые мысли, Кормщик направил коня вслед за Бойчо. Может быть, там, откуда доносился волчий вой, гибли какие-то люди. Он снял с плеча ружье. Волчий вой усилился, стал звучать ясно и зловеще. Это был вой не одинокого волка, а целой стаи. Лес редел, дорога стала шире. Воины увидели, как из недальней лощинки на белое покрывало снега выскочили и заметались волчьи силуэты. Загремели выстрелы, и испуганная стая бросилась прочь. Достигнув места волчьего пира, никто из этих жестких мужей не смог спокойно смотреть на эту страшную картину. Волкам попались незахороненные тела двух русских солдат, относившихся, судя по знакам на форме, к Азовскому полку. Из разодранного кармана старшего из них выглядывала прядь кудрявых детских волос, повязанная алой ленточкой. Глава XXVI Надеюсь — значит, живу — До Нового года осталось два дня… Всего два… Невероятно, не так ли, Андрюша? Мы как будто вчера встретились на почтовой станции. Наше знакомство началось при участии этого… Егорова, и завершаем год с ним же… Зловещая личность… Феликс Петрович говорил это Муравьеву, глядя в окно. Сквозь кружевную занавеску он видел море: серое, покрытое пробегающими по его поверхности белыми «барашками». Отсюда не было видно, как крупные волны с пенными гребнями обрушивались на берег, только издалека доносился шум прибоя. По широкому приморскому бульвару проносился ветер, гоня перед собой редкие снежинки и закручивая их в вихри. Вид Феликса был крайне уныл — уныл так, как никогда не был прежде, подумал Муравьев. — Не могу припомнить, кто мне говорил, что в Одессе не бывает холодных зим… Еще развивал теорию, что громадная масса теплой воды влияет на климат… Жалко, что не помню, а то я бы пригласил его к нам в гости. И наша скупая хозяйка… Вероятно, она ведет счет каждому полену… Феликс Петрович вздрогнул и оперся спиной о кафельную облицовку камина. Она была едва теплой — огонь в камине почти полностью угас. — Андрюша, как считаешь? Мы приглашены завтра на новогодний бал к графу Воронцову. — И без нас прекрасно обойдутся. — Андрюша, да ты никак сердишься на меня? — Скорее на самого себя. — И все же… Все пойдут на бал, а мы… — Я не буду ни у кого просить даже и копейку. — Какой ты жестокий. Не знал. Был бы тут дядя Антон… — Ты не захочешь просить у него. Он сразу поймет, какие мы простаки. — Ты прав. Ну и мошенник этот Егоров, — вздохнул Феликс. Несгибаемые доводы Муравьева привели его в отчаяние. Завтра в богатом дворце графа Воронцова состоится бал. На него приглашены все красавицы Одессы, все заслуженные офицеры. Роскошный буфет… танцы… приятные знакомства… А они оба — тут. Да, хорошо же их нагрел Егоров, ничего не скажешь. А теперь… Чтобы хозяйка дала им завтрак с маслом, черной икрой и бутербродами, чтобы пойти обедать и ужинать у Вебера — на все на это требуются рублики. А тех, хоть и вчера было получено денежное довольствие, сегодня не было ни единого. Более того: и причитающиеся им за следующий месяц оклады не покроют их долга Егорову. Послышался стук в дверь. Вошла хозяйка — дама средних лет, разодетая, под макияжем, вдова одесского торговца, собственница роскошного дома в стиле барокко на приморском бульваре. — К вам гости, господа. — Она посторонилась, чтобы пропустить гостей. — Чего-нибудь пожелаете? Прислать служанку? — Дров, мадам, и закуски. Чаю с ромом, — распорядился Феликс Петрович, при появлении гостей мгновенно вышедший из состояния безнадежного отчаяния. Хозяйка наклонила голову и вышла. — Вдовушка, — ухмыльнулся ей вслед Феликс. — Провела вас собственной персоной из любопытства: прислуги в доме достаточно. Видно, надеялась услышать чего-нибудь новенького… Присаживайтесь, дорогие друзья! Вы, верно, замерзли. Какой счастливый случай собрал вас вместе? И как вы нас нашли? — засыпал он вопросами гостей. Капитан Муханов, капитан Комаров и Саша Суворов, замерзшие, с красными лицами, сняв шинели, приблизились к камину. Потирая руки, они смеялись над сведениями о хозяйке, подвинули стол ближе к камину. Говорили, что по такой холодине с трудом нашли их, так как некого было спросить — на улице мало людей. А с Сашей встретились совершенно случайно. — Я рад за вас, Феликс, — произнес Муханов, попивая из чашки горячий чай с ромом, только что принесенный служанкой. — Рад, что вы помирились с Егоровым. Так и должно быть. По мне, так дуэль — это большая глупость, да еще и с таким заядлым дуэлянтом как Егоров. — За это надо благодарить тебя или Комарова? — Меня-то за что? — удивился Комаров. — Да и не меня, — добавил Муханов. — Я только что узнал, что вы вдвоем с Андреем обедали у Егорова. Это правда? — Все так, — подтвердил Муравьев. — Ну и чудесно. Значит, дуэли не будет. А мне понравился этот Егоров, — сказал Саша. — Вместо дуэли — обед. Благородный человек. Муравьев и Феликс Петрович посмотрели друг на друга, взглядами вопрошая, кем же были эти их приятели, которые содействовали улаживанию конфликта. И почему они скрывают свои личности, если руководствовались благородными побуждениями. — Вот что, господа! — продолжил Саша. — В этой Одессе довольно скучно, так что предлагаю развлечься игрой в карты. Оба капитана одобрили это предложение. Феликс и Андрей обменялись взглядами. Было ясно, что без объяснений не обойтись. И Феликс решил раскрыться. — Мы решили не афишировать это дело, — начал он с какой-то смешной детской обидой в голосе, — но вы наши друзья, а с друзьями надо делить и хорошее, и плохое. И он все рассказал. — Значит, так… Приглашение на обед, согласие на примирение, после карты и — грабеж. Хорошо задумано, — рассуждал Муханов. — Дуэль во время войны компрометирует, да и никаких доходов не приносит. Все это полностью в стиле Егорова. И вина на обеде было вдоволь, не так ли? От вина, которым Егоров их щедро потчевал, у обоих головы были до сих пор тяжелые. И до Феликса, и до Андрея только сейчас дошла вся правда о случившемся. — А кто еще был на обеде? — спросил Муханов. — Денисов, — ответил Феликс Петрович. — Ясно. Он известный картежник. Ловкий помощник Егорова… Вот что, друзья. Вас в самом деле обобрали по хладнокровно измышленному плану, но все ж лучше проигрыш в карты, чем гибель на дуэли. А деньгами я вам помогу. Берите, берите! И не спешите отдавать. Мне они сейчас не нужны. Капитан Муханов вынул бумажник и положил на стол половину его содержимого. — Ну и в карты играть не будем, да? — усмехнулся он и посмотрел на Суворова. — В сущности, игра в карты не единственное, чем можно убивать время. — А чем же еще? — недовольно возразил Саша. — Ну, например, интересными рассказами, — оживился Феликс Петрович, между тем быстро деля деньги на две части. Развеселившись и успокоившись, он предложил каждому рассказать что-нибудь интересное. Лучший из рассказчиков (по общей оценке) будет награжден бутылкой шампанского. А так как до вечера оставалось много времени, а вьюга за окном не позволяла совершить прогулку по улицам, то предложение Феликса было всеми принято. Первым начал Саша Суворов. Он рассказал про шторм, в который он попал по пути в Одессу на линейном корабле «Мария». Это был новый корабль, в хорошем состоянии и удобный. На нем путешествовал из Варны в Одессу император со всей своей свитой. В районе мыса Калиакрия их застиг шторм, который увлекал корабль на юг. Вместо Одессы корабль стремительно несся в сторону Царьграда. Царедворцев и самого императора охватил ужас. Налицо была возможность стать пленниками султана. Но… к счастью для императора, на борту находился Саша Суворов. Это счастье состояло в том, что они внешне были очень похожи. — Подожди, подожди, — вскочил со стула Феликс. — И что случилось? Вы поменялись одеждой, так? А кто предложил это? — Я, конечно, — обиженно ответил Саша. — Конечно, ты, но кто раньше подсказал тебе? Ты помнишь первый день при Шумене? Ладно, продолжай, только не забывай, кто подсказал такое тебе. С заметно ухудшимся настроением Саша завершил свой рассказ. В критический момент он надел императорскую одежду, но тут шторм взял да утих, и вторая часть представления не состоялась. Саше так и не удалось явиться перед султаном в роли императора. Рассказ Саши был пафосным, с драматическим описанием шторма и тех опасностей, которые угрожали самодержцу, но по какой-то не очень понятной причине ни у кого из присутствующих слез не вызвал. Муханов заявил, что ему нечего рассказывать. Феликс Петрович подумал, что рассказ о том, что его очень волновало — судьба болгар, — при таком слушателе как Саша потеряет свое значение. Он передал слово Муравьеву. — Я, друзья, расскажу вам одну историю, которая полезна тем, кто хочет узнать что-то о нынешней войне. Расскажу о переходе наших войск от Шумена к Силистре. Все слушали в полном молчании. Смеркалось, порывы ветра становились все сильнее, в камине завывало. Все как бы снова очутились там, в Болгарии. Мягкий прочувствованный голос Муравьева перенес их на широкую, пустую, заснеженную равнину недалеко от Дуная. Они видели маленькие холмики над засыпанными снегом павшими солдатами и лошадьми, слышали дикий вой метелицы. — Я стану священником, уже в следующем году. Буду молиться за многострадальные души воинов третьего корпуса, — завершил он свой рассказ. — Включи в свои молитвы и воинов азовского и одесского полков, — добавил Комаров. — После битвы при Курт-тепе я и священником не могу стать. Физически я выздоровел, но душевно, душевно… вряд ли я выздоровею, господа. А вы знаете, что князь Евгений покидает Россию? Покидает из-за злополучной битвы при Курт-тепе. Бросает все: и армию, и свою здешнюю собственность. Отъезжает в чужбину и не намерен никогда возвращаться. Если бы я мог — сделал бы то же. — А что же такого там случилось? — покривился Саша. — Князь всегда был чудаком. А мы ведь собирались рассказывать что-то интересное, что-то приятное, а не обвинительное, действующее на нервы. Все же мы накануне Нового года. Люди собираются приятно провести время, а мы… — Ну хорошо, — сказал со злой усмешкой Комаров, — вы желаете развлечения. Тогда слушайте. Одного моего хорошего знакомого пригласила неизвестная красотка. Уютная комнатка, самовар, ром, игра на гитаре, потом постель и… появляется ее муж. С усмешкой благодарности он забрал все, что было у моего знакомого, кроме документов — и исчез вместе с красоткой. А мой знакомый, в одном белье при минус пятнадцати градусах, едва смог добраться до моей квартиры. Моей, потому что она была недалеко от места этого происшествия. Вам понравилось? Посмейтесь. Эта история несколько подобна истории с Феликсом, Андреем и Егоровым — хитро задуманный грабеж. Наступило неприятное молчание.