У служанки от изумления расширились глаза. Такого она не ожидала. Чтобы нормальный человек притащил в дом детей-бушменов и разрешил здесь жить — это же неуважение к самому себе. Она точно знала, что эти люди — воры, и в доме уважаемого тсвана им делать нечего. Да, мистер Дж. Л. Б. Матекони очень добр, но всему есть предел, даже благотворительности. Служанка выразительно уставилась на хозяина. — Они останутся здесь? На сколько дней? Мистер Дж. Л. Б. Матекони избегал ее взгляда, и она решила, что ему стыдно. — Надолго. Я вообще не собираюсь везти их обратно. Служанка молчала. Интересно, связано ли появление детей с этой Рамотсве? Может, та решила привезти их сюда, потому что это часть ее программы по подчинению хозяина своей воле? Сначала детей привезет, а там и сама нагрянет. Конечно, появление детей может оказаться частью плана, направленного против нее, служанки. Мма Рамотсве вполне могла рассчитывать на то, что она не одобрит приезда подобных детей, и тогда удастся уволить ее раньше, чем сюда ввалится сама новая хозяйка. Что ж, если план этой женщины таков, нужно из кожи вон вылезти, но его разрушить. Она покажет всем, как она любит этих деточек и счастлива видеть их в доме. Трудно, конечно, но уж она расстарается. — Вы, наверное, голодные, — сказала она девочке, мило улыбаясь. — У меня есть вкусное мясо. Дети как раз такое любят. Девочка улыбнулась в ответ. — Спасибо, мма, вы очень добры. Мальчик молчал. Он смотрел на служанку такими пустыми, ничего не выражающими глазами, что та внутренне содрогнулась. Служанка вернулась на кухню и приготовила тарелки. Положила девочке большую порцию мяса, мистеру Дж. Л. Б. Матекони — еще побольше. А мальчику выделила совсем чуть-чуть, накрыв сверху тем, что соскребла со стенок кастрюльки из-под пюре. Ей не хотелось баловать этого ребенка: чем меньше съест, тем лучше. Ели молча. Мистер Дж. Л. Б. Матекони сидел во главе стола, справа от него усадили девочку, а мальчика — на противоположном конце. Девочке пришлось наклониться вперед — ее кресло не задвигалось под стол. Но она приноровилась и быстро поела. Мальчик буквально набросился на еду, потом сложил руки и наблюдал за мистером Дж. Л. Б. Матекони. Потом мистер Дж. Л. Б. Матекони сходил к машине и принес чемодан, который они привезли из приюта. Один из тех коричневых картонных чемоданов, которые выдавали детям, когда те уезжали. Внутри, на крышке чемодана был наклеен лист бумаги со списком вещей в две колонки. Мальчик: 2 пары трусов, 2 пары шорт хаки, 2 рубашки хаки, 1 свитер, 4 пары носков, 1 пара ботинок, 1 Библия на сетсвана. Девочка: 3 пары трусов, 2 рубашки, 1 платье, 2 юбки, 4 пары носков, 1 пара туфель, 1 Библия на сетсвана. Мистер Дж. Л. Б. Матекони принес чемодан в дом и показал детям их комнату — маленькую, которую он держал для никогда не приезжавших гостей. Там было две кровати, стопка пыльных одеял и стул. Он поставил чемодан на стул и открыл его. Девочка подъехала и взглянула на новую одежду. Протянула руку, бережно и ласково погладила вещи, как человек, у которого раньше не случалось обновок. Мистер Дж. Л. Б. Матекони оставил их устраиваться на новом месте. Он вышел в сад и немного постоял на крыльце под навесом. Он знал, что сделал важный шаг, когда привез детей к себе, но только теперь осознал всю серьезность своего поступка. Он полностью изменил жизнь двух чужих ему людей и с этой минуты отвечает за все, что с ними случится. На мгновение он даже ужаснулся. Дело не в том, что у него появились два лишних рта. Теперь ему придется подумать о школе и о женщине, которая будет за ними ухаживать. Придется нанять няню: мужчина не уследит за всем тем, в чем нуждаются дети. Она заменит воспитательницу, которая была у них в приюте. Стоп. Он же совсем забыл. Ведь он уже почти женатый человек. Мамой для этих детей станет мма Рамотсве. Мистер Дж. Л. Б. Матекони тяжело опустился на перевернутую канистру. Теперь мма Рамотсве тоже несет ответственность за сирот, а он даже не удосужился спросить, что она обо всем этом думает. Он легкомысленно позволил мма Потокване уговорить себя и совершенно не подумал о других. Может ли он вернуть их в приют? Вряд ли мма Потокване откажется их принять, ведь они по-прежнему на ее попечении. Никаких бумаг он не подписывал, и ей нечем будет размахивать у него перед носом. Но мысль о том, чтобы вернуть их в приют, была невыносима. Он обещал этим детям заботиться о них, а это, по его мнению, важнее любой подписи на официальном документе. Мистер Дж. Л. Б. Матекони никогда не нарушал данного обещания. В бизнесе он взял за правило: если сказал клиенту, что сделаешь, — сделай. Иногда это обходилось недешево. Сказав заказчику, что ремонт обойдется в триста пула, он уже не мог запросить больше, даже если на поверку приходилось возиться гораздо дольше. А с такими ленивыми помощниками даже самый простой ремонт частенько занимал очень много времени. У него в голове не укладывалось, как на примитивную операцию может уйти три часа. А надо-то всего лишь слить старое масло в пустую канистру, потом залить свежее, заменить фильтры, долить тормозную жидкость и перебрать коробку передач. Проще некуда, и стоит всего двести восемьдесят пула. Занимает от силы полтора часа, но помощники умудрялись провозиться гораздо дольше. Нет, он не нарушит обещание, данное сиротам. Это его дети, и будь что будет. Он поговорит с мма Рамотсве и объяснит ей, что Ботсване нужны ее дети, и они сообща сделают все возможное, чтобы помочь бедняжкам, у которых больше никого нет. Он знает, что она добрая женщина, и уверен — она поймет его и согласится. Да, именно так он и поступит. Но, пожалуй, не прямо сейчас, а попозже. Глава 11 Стеклянный потолок Мма Макутси, секретарь «Женского детективного агентства № 1» и выпускница сит laude[1] Ботсванского колледжа делопроизводства, сидела за рабочим столом и смотрела в открытую дверь. Она любила держать дверь открытой, когда в агентстве ничего не происходило (а большую часть времени так оно и было), но у ее привычки был один недостаток: иногда в офис забредали куры и ходили по нему так, словно это курятник. Мма Макутси не любила этих кур, и на то были свои причины. Начать с того, что держать кур в детективном агентстве как-то не принято. А кроме того, куры вообще ее раздражали. Заходили всегда одни и те же — четыре курицы и унылый петух (мма Макутси решила, что он импотент), которого куры держали при себе явно из жалости. Петух был мало того что хромой, так еще и без доброй половины перьев на одном крыле. Он выглядел таким подавленным, словно понимал, как низок его статус, и держался от кур на почтительном расстоянии, как принц-консорт — всегда на вторых ролях. Кур явно раздражало присутствие мма Макутси. Именно ее они считали оккупантом. По всем правилам, этот домик с двумя окошечками и скрипучей дверью должен быть курятником, а не детективным агентством. Если им удастся переиграть эту женщину в гляделки, она уйдет, и тогда можно будет рассесться на стульях и устроить гнезда в ящиках стола. Вот о чем мечтали куры. — Кыш! — прикрикнула мма Макутси, замахнувшись на птиц сложенной газетой. — Курам сюда нельзя! Кыш! Самая крупная курица повернулась и уставилась на нее. Петух сделал вид, что он тут ни при чем. — Я к вам обращаюсь! — закричала мма Макутси. — Тут вам не птицеферма. Кыш! Куры негодующе закудахтали и на мгновение растерялись. Но стоило мма Макутси отодвинуть стул от стола и начать вставать, как они повернулись и зашагали к выходу. На сей раз странно прихрамывающий петух оказался в авангарде. Разобравшись с курами, мма Макутси передумала вставать. Ее обижала необходимость выдворять птиц из офиса. Интересно, думала она, скольким лучшим выпускникам Ботсванского колледжа делопроизводства приходится этим заниматься? В городе есть вон какие офисы — в больших зданиях с широкими окнами и кондиционерами. А секретари там сидят за полированными столами с блестящими ручками. Она видела такие офисы, когда их возили на практику. И видела, как сидят и улыбаются секретарши в дорогих сережках, поджидая богатого жениха, который придет и сделает предложение. Тогда она думала, что тоже хотела бы получить такое место, хотя ее больше интересовала работа, а не замужество. Конечно, она была уверена, что получит именно такую работу, но когда обучение закончилось, и все прошли интервью, мма Макутси не получила ни одного предложения. Она совершенно не понимала, как такое может быть. Некоторые женщины, которые получили гораздо более низкие оценки (бывало, что и пятьдесят один процент — низший допустимый балл), удостоились отличных предложений, тогда как она (получившая девяносто семь) не удостоилась вообще ничего. Как же так? Ей все объяснила другая неудачница. Она тоже ходила на интервью и тоже потерпела фиаско. — Работу ведь дают мужчины, так? — спросила она. — Полагаю, что так, — ответила мма Макутси. — Ведь бизнесом управляют мужчины. Они и выбирают секретарш. — А как вы думаете, по какому принципу они отбирают тех, кто получит работу? Может, по оценкам? Вы ведь так думаете? Мма Макутси молчала. Ей никогда не приходило в голову, что подобные решения можно принимать как-нибудь иначе. Все, чему ее учили в школе, свидетельствовало о том, что чем больше трудишься, тем лучше потом устроишься на работу. — Так вот, — криво усмехнулась ее знакомая, — я знаю, что вы думаете. Но вы ошибаетесь. Мужчина выбирает себе сотрудниц, ориентируясь на внешний вид. Мужчины предпочитают красоток и именно им дают работу. А другим говорят: приносим свои извинения, но вакансий больше нет, нам очень жаль. Сейчас во всем мире экономический спад, и работа есть только для красивых. Во время экономического спада так обычно и бывает. Короче, во всем виновата экономика. Мма Макутси потрясенно слушала. И понимала, что это хоть и горькая, но правда. Может, она давно чувствовала это на уровне подсознания, просто никогда не сталкивалась с проблемой лицом к лицу. Хорошенькие женщины получают все, что хотят, а таким, как она, не очень элегантным, не достается ничего. В тот вечер она долго смотрелась в зеркало. Попыталась что-нибудь сделать с волосами, но ничего не получилось. Она прыскала на них лаком и укладывала то так, то эдак, но волосы не слушались. Кожа не впитывала крем и оставалась гораздо темнее, чем у других студенток колледжа. Мма Макутси почувствовала жуткую обиду на свою судьбу. Ситуация безнадежная. Даже в больших темных очках, которые мма Макутси купила за огромные деньги, она оставалась темнокожей девушкой в мире, где все получали блондинки с ярко накрашенными губами. Это была жестокая несокрушимая правда, и никакие старания, никакое количество кремов и лосьонов ничего не смогут изменить. Радости жизни, хорошая работа, богатые мужья не являются следствием твоих достоинств и трудолюбия. Их приобретают благодаря врожденным животным инстинктам. Мма Макутси стояла перед зеркалом и плакала. Она столько трудилась, чтобы получить в Ботсванском колледже делопроизводства эти девяносто семь процентов, а могла бы с таким же успехом развлекаться, гулять с парнями и, глядишь, толку было бы больше. А вдруг она вообще не найдет работу и будет сидеть дома, помогая маме стирать и гладить одежду младших братьев? Ответ нашелся на следующий день, когда она пришла в офис мма Рамотсве и получила место секретаря. Это был удачный выход из положения. Если мужчины не хотят брать на службу за талант, нужно идти работать к женщине. Может, офис тут и не роскошный, но работа увлекательная. Быть секретарем частного детектива гораздо престижнее, чем сидеть в банке или адвокатской конторе. В конце концов, должна же быть на свете справедливость. Может, она трудилась не напрасно. Вот только если бы не куры… — Итак, мма Макутси, — сказала мма Рамотсве, поудобнее усаживаясь на стуле и собираясь насладиться чашечкой редбуша, который заварила для нее секретарша, — я ездила в Молепололе и нашла место, где жили те люди. Видела ферму и грядки, где они пытались выращивать овощи. Разговаривала с женщиной, которая жила там одновременно с ними. Видела все, что можно было увидеть. — И что-нибудь нашли? — спросила мма Макутси, наливая кипяток в заварочный чайник и размешивая листья. — Я нашла ощущения, — ответила мма Рамотсве. — Почувствовала, будто я что-то знаю. Мма Макутси внимательно слушала хозяйку. Что она имеет в виду, говоря, что почувствовала, будто что-то знает? Можно или знать, или не знать. Нельзя думать, что знаешь, если не знаешь, что именно ты должен знать. — Я не вполне понимаю… — начала она. Мма Рамотсве засмеялась. — Это называется интуиция. Можете почитать о ней в книге у мистера Андерсена. Она подсказывает нам то, что мы знаем, но чему не находим названия. — И там, на ферме, вы нашли эту самую интуицию, — неуверенно произнесла мма Макутси. — А что она вам подсказала? Где тот несчастный мальчик-американец? — Там, — тихо сказала мма Рамотсве. — Тот молодой человек там. Некоторое время обе женщины молчали. Мма Макутси поставила чайник на стол и сняла крышку. — Он там живет? До сих пор? — Нет, — ответила мма Рамотсве. — Он мертв. Но он там. Вы понимаете, о чем я говорю? Мма Макутси кивнула. Она поняла. Любой тонко организованный африканец знал, что имеет в виду мма Рамотсве. После смерти мы не покидаем место, где жили. Мы по-прежнему там, там наш дух. Он никогда не уйдет. Белые люди этого попросту не понимают. Они называют это суевериями, считают нашу веру следствием невежества. На самом деле это они невежественны. Если они не понимают, что человек есть частичка окружающего мира, значит, это они слепы, а не мы. Мма Макутси налила чай и протянула мма Рамотсве ее чашку. — Вы скажете об этом американке? — спросила она. — Миссис Куртин, наверно, захочет знать, где тело. «Покажите мне точное место, где находится мой сын». Вы же знаете этих людей. Она не поймет, если вы просто скажете, что он где-то там, а указать место не сможете. Мма Рамотсве поднесла чашку к губам и посмотрела на секретаршу. Проницательная женщина, подумала она. Понимает образ мыслей американки и то, как трудно будет объяснять подобные вещи женщине, воспринимающей лишь принятую в ее обществе научную точку зрения. Американцы — очень умная нация. Они посылают ракеты в космос, изобретают машины, которые думают быстрее людей, но этот ум делает их слепыми. Они не понимают других людей. Они уверены, что все смотрят на вещи так же, как они, и в этом они не правы. Наука — лишь часть истины. Существует много других вещей, которые делают мир таким, каков он есть, и американцы частенько их не замечают, хотя эти вещи всегда здесь, под самым их носом. Мма Рамотсве поставила кружку на стол и опустила руку в карман платья. — Еще я нашла вот это, — сказала она, доставая сложенную газетную вырезку и протягивая ее секретарше. Мма Макутси развернула картинку и разгладила на столе. Несколько секунд она рассматривала ее, потом перевела взгляд на мма Рамотсве. — Очень старая, — сказала она. — Лежала там? — Нет. Висела на стене. Там были и другие бумажки, приколотые к стенке. Их уничтожили муравьи. Мма Макутси снова посмотрела на снимок. — Здесь есть имена, — заметила она. — Цефас Калумани. Освальд Ранта. Мма Солои. Кто эти люди? — Они там жили. Должно быть, как раз в то время. Мма Макутси пожала плечами. — Даже если мы разыщем этих людей и поговорим с ними, — сказала она, — что это изменит? В свое время полиция их допрашивала. А может, миссис Куртин тоже с ними разговаривала, когда приезжала в первый раз. Мма Рамотсве одобрительно кивнула. — Совершенно верно, — подтвердила она. — Но эта фотография кое о чем говорит. Посмотрите на их лица. Мма Макутси изучала пожелтевшую фотографию. На переднем плане стояли двое мужчин, рядом с ними женщина. Сзади — мужчина с нечетким лицом и женщина вполоборота к фотографу. Имена на подписи относились к первым трем. Цефас Калумани был высокий мужчина, сухопарый и на вид немного нервный. Такой человек на любой фотографии смотрелся бы странно. Мма Солои, стоявшая рядом с ним, сияла от удовольствия. Это была надежная женщина, трудолюбивая тсвана, способная содержать большую семью. Ее жизнь — работа, она весь день занята уборкой: подметает двор, чистит дом, моет и обихаживает детей. Это был портрет героини. Непризнанной, но героини.