— Да. А вон там — видите? — там жили мы. Для мма Потсане это было печальное возвращение, она предупреждала об этом мма Рамотсве. Именно здесь она провела вместе с мужем несколько спокойных лет после работы на шахте в ЮАР. Их дети к тому времени уже выросли, они остались вдвоем и наслаждались жизнью, в которой ничего не происходило. — Дел у нас тут было немного, — рассказывала мма Потсане. — Муж каждый день уходил на работу в поле. А я сидела здесь вместе с другими женщинами и шила одежду. Немец забирал ее у нас и продавал в Габороне. Дорога кончилась, и мма Рамотсве поставила фургончик под деревом. Вытянув затекшие ноги, она смотрела сквозь деревья на здание, которое, судя по всему, было главным. Когда-то здесь стояло одиннадцать или двенадцать домов. Как грустно, подумала мма Рамотсве. Дома просели и развалились, надежды превратились в прах. Они подошли к главному зданию. Здесь большая часть крыши сохранилась, потому что была сделана из рифленого железа. Двери тоже остались — старые, тяжелые, провисшие на петлях, но кое-где еще со стеклами. — Тут жил немец, — сказала мма Потсане. — А с ним американец, женщина из ЮАР и еще несколько иностранцев. Мы, тсвана, жили вон там. Мма Рамотсве кивнула. — Я хочу войти внутрь. Мма Потсане покачала головой. — Там ничего нет, — предупредила она. — Дом пустой. Все ушли. — Знаю. Но раз уж мы сюда приехали, я хочу посмотреть, что там внутри. Вы можете не заходить, если вам не хочется. Мма Потсане поморщилась. — Не могу же я отпустить вас одну, — буркнула она. — Придется идти. Они толкнули входную дверь. Древесина была поедена термитами, хватило легкого прикосновения, чтобы дверь открылась. — В этой стране муравьи едят все подряд, — вздохнула мма Потсане. — В один прекрасный день здесь вообще останутся одни муравьи. Все прочее они сожрут. Женщины вошли в дом и после палящего солнца съежились от прохлады. Пахло пылью — смесью полуосыпавшегося потолка и изъеденной муравьями древесины. Мма Потсане обвела рукой комнату, в которой они стояли. — Видите, ничего нет. Просто пустой дом. Можно уходить. Мма Рамотсве пропустила ее приглашение мимо ушей. Она рассматривала приколотый к стене пожелтевший листок бумаги. Вырезка из газеты — мужчина, стоящий перед домом. Там еще была подпись, но бумага истлела, и слова почти стерлись. Мма Рамотсве жестом подозвала свою спутницу. — Кто это? Мма Потсане рассматривала фотографию, уткнувшись в нее носом. — Я его помню, — наконец сказала она. — Тоже тут работал. Он тсвана. Очень дружил с американцем. Они все время разговаривали, разговаривали, словно два старика. — Он был из деревни? — спросила мма Рамотсве. Мма Потсане рассмеялась. — Что вы, он не из наших. Из Франсистауна. Его отец там большой начальник, очень умный человек. И сын тоже очень умный. Много чего знал. Поэтому-то американец с ним все время и разговаривал. А вот немец его не любил. Не ладили они. Мма Рамотсве еще раз осмотрела фотографию, потом осторожно сняла ее со стены и положила в карман. Мма Потсане уже ушла. Мма Рамотсве присоединилась к ней в соседней комнате. Там на полу лежал скелет очень крупной птицы. Видимо, она залетела в дом и не смогла выбраться, упала на пол, и скелет дочиста обглодали муравьи. — Тут у них была контора, — объяснила мма Потсане. — Здесь хранили документы, а вон там, в углу, стоял маленький сейф. Вы, наверно, знаете, что им присылали деньги. Кое-кто за границей считал, что здесь совершается важное дело. Они верили, будто засушливые места, такие, как это, можно переделать. Хотели, чтобы мы доказали всем, будто люди могут жить сообща и делать все поровну. Мма Рамотсве кивнула. Она знала людей, которые любили проверять на практике всякие теории насчет того, как можно жить. Было что-то в ее стране, что привлекало этих теоретиков, как будто в этой бескрайней сухой земле было достаточно воздуха для новых веяний. Эти люди ликовали, когда началось движение Бригад. Их воодушевляло то, что молодежь будет работать на благо общества и помогать в строительстве своей страны. Но что в этом особенного? Разве в богатых странах молодежь не работает? Видимо, нет. Вот почему те иностранцы пребывали в таком восторге. Это были хорошие, добрые люди, и относились к тсвана с уважением. Но от советов рано или поздно устаешь. Всегда находились иностранные организации, готовые сказать африканцам: делайте то-то и так-то. Может, их советы и были разумными. Может, в другом месте они бы и пригодились. Но Африка всегда идет своим путем. Эта ферма — еще один пример того, что обычные схемы здесь не работают. В Калахари не вырастишь овощи. Здесь много чего может расти, но только то, что росло всегда. Не помидоры и не салат. Это не ботсванские растения. Во всяком случае, не из этой ее части. Они вышли из конторы и прошлись по дому. Некоторые комнаты были залиты солнцем, а полы усыпаны листьями и ветками. Здесь прятались ящерицы, зарываясь в листву, а маленькие розовые и белые гекконы замирали на стенах, испугавшись неожиданного вторжения. Ящерицы, гекконы, пыльный воздух… Обычный пустой дом. Вот только фотография… Мма Потсане с нескрываемым удовольствием вышла на улицу и предложила показать мма Рамотсве, где выращивали овощи. Здесь земля тоже диктовала свою волю, и о проекте напоминали только кривые каналы, со временем превращенные ветром в небольшие каньоны. То там, то тут можно было увидеть места, где стояли деревянные подпорки для навесов, но самих подпорок уже не было — их, как и все остальное, съели муравьи. Мма Рамотсве прикрыла глаза от солнца. — Столько трудов, — задумчиво проговорила она. — А теперь вот что… Мма Потсане пожала плечами. — Так всегда бывает, мма, — сказала она. — Даже в Габороне. Посмотрите на тамошние дома. Как знать, останется ли город на прежнем месте через пятьдесят лет? Может, муравьи собираются как раз туда? Мма Рамотсве улыбнулась. Удобная позиция, подумала она. Все наши начинания ждет подобный конец, и только потому, что мы не в состоянии это осознать или слишком забывчивы, чтобы помнить, что мы собираемся строить на века. Будут ли через двадцать лет помнить «Женское детективное агентство № 1»? Или мастерскую «Быстрые моторы Тлокуэнг-роуд»? Пожалуй, нет. Но разве это так уж важно? Грустные мысли заставили ее вспомнить: она здесь не затем, чтобы философствовать, а попытаться выяснить хоть что-нибудь о событиях многолетней давности. Она приехала осмотреть это место и не нашла ничего, или почти ничего, за что можно зацепиться. Как будто налетел ветер и смел все подсказки, разбросал страницы, занес пылью все следы. Она повернулась к мма Потсане, которая стояла рядом и молчала. — Откуда дует ветер, мма Потсане? Та дотронулась рукой до своей щеки — смысла этого жеста мма Рамотсве не поняла. Глаза у мма Потсане стали какими-то пустыми, а один и вовсе помутнел. Ей нужно сходить к врачу, подумала мма Рамотсве. — Оттуда, — сказала мма Потсане, показывая на терновые деревья и бескрайнее небо, на Калахари. — Оттуда. Мма Рамотсве промолчала. Она чувствовала, что близка к разгадке, но не могла объяснить, откуда взялось это чувство. Глава 10 Ботсване нужны ее дети Вредная служанка мистера Дж. Л. Б. Матекони, ссутулившись, стояла в дверях кухни. Ее потрепанная красная шляпка сидела на голове под залихватски-воинственным углом. После того, как хозяин оповестил ее о своих планах, настроение служанки резко ухудшилось, и, просыпаясь утром, она размышляла о том, как избежать катастрофы. Работа у мистера Дж. Л. Б. Матекони очень ее устраивала. Делать приходилось мало: холостяки никогда не жалуются на качество уборки, да и в еде крайне неприхотливы. А она ведь хорошо кормила мистера Дж. Л. Б. Матекони, что бы ни говорила из вредности та толстуха. Это он-то слишком худой?! По ее меркам — может быть, но с точки зрения нормальных людей — совершенно нормальный. Легко себе представить, чем она станет его кормить: на завтрак толстенные бутерброды с салом, от которых его разнесет, как того северянина-начальника — когда он пришел в гости в дом, где служит ее двоюродная сестра, под ним сломался стул. Но волновало ее отнюдь не благополучие мистера Дж. Л. Б. Матекони, а свое собственное. Работая в отеле, она не сможет по-прежнему встречаться со своими любовниками. Сейчас они приходят к ней, когда хозяина нет дома, — естественно, без его ведома, — и проводят время в его спальне, на двуспальной кровати, которую он купил в центральном мебельном магазине. Ее мужчинам очень нравится лежать на этой удобной, слишком широкой для холостяка кровати. Они дарят деньги, и эти подарки бывают гораздо щедрее, когда им удается провести время в спальне мистера Дж. Л. Б. Матекони. Если ее жизнь переменится, подаркам тоже придет конец. Служанка нахмурилась. Серьезность положения толкала ее на отчаянный шаг, но она не представляла себе, что тут можно сделать. С хозяином не договоришься. Если такая женщина, как его толстуха, вцепилась в мужчину когтями, тут уже ничего не изменишь. В подобной ситуации мужчины напрочь теряют рассудок. Он и слушать ее не станет, если она попытается обрисовать подстерегающие его опасности. Даже если она раскопает что-нибудь постыдное о прошлом той женщины, он все равно не поверит. Служанка живо представила себе, как мистер Дж. Л. Б. Матекони отреагирует на сообщение, что его будущая жена — убийца! Она уже убила двух своих мужей. Подсыпала что-то в еду. Оба мертвы, и все из-за нее. А он ничего не ответит, только улыбнется. Потом скажет: я вам не верю. И будет твердить свое, даже если она покажет ему заголовки в «Ботсвана Дейли Ньюс»: «Мма Рамотсве травит своих мужей. Полиция взяла кашу на экспертизу. В каше обнаружена лошадиная доза яда». Нет, он не поверит. Она сплюнула в пыль. Если нет способа заставить его передумать, может, стоит обмозговать, как разобраться с мма Рамотсве? Не будь этой мма Рамотсве, и проблемы бы не было. Может… Нет, это ужасная мысль, а потом, у нее на колдуна и денег-то не хватит. Устранение человека стоит очень дорого, да и рискованное это дело. Поговаривают, будто полиция всегда настороже, и нет ничего хуже, чем отправиться в тюрьму. Тюрьма! А что если отправить туда мма Рамотсве на несколько лет? На заключенной нельзя жениться. И выходить замуж, сидя в тюрьме, тоже нельзя. Стало быть, если мма Рамотсве обвинят в каком-нибудь преступлении и упекут за решетку, все останется по-прежнему. Разве будет иметь значение, виновна она или нет, если полиция решит, что виновна, и найдет доказательства? Она где-то слышала про то, как человека посадили, потому что его враги подбросили ему в дом оружие и сообщили в полицию, будто бы он хранит его для партизан. Было это во времена войны в Зимбабве, когда у мистера Нкомо близ Франсистауна были свои люди, и оружие попадало в страну, несмотря на все старания полиции. Тот человек заявлял о своей невиновности, но полицейские только смеялись, да и чиновники в магистрате тоже. Сейчас, конечно, оружия и патронов маловато, но если постараться, можно найти что-нибудь другое и припрятать в ее доме. Что сейчас ищет полиция? В основном наркотики, в газетах иногда пишут о том, что такого-то посадили в тюрьму за торговлю дагга. Но чтобы заинтересовать полицию, наркотиков должно быть много, а где их взять? Дагга — вещь дорогая, у нее денег хватит только на несколько листочков, не больше. Значит, это должно быть что-нибудь другое. Служанка призадумалась. Ей на лоб села муха и поползла вниз по переносице. В любой другой момент служанка согнала бы ее, но сейчас она была погружена в размышления, и мысли ее текли в очень увлекательном направлении. Муха не удостоилась внимания. В соседском саду залаяла собака, громко затарахтела машина на дороге, ведущей к старому аэродрому. Служанка улыбнулась и сдвинула шляпку на затылок. Один из ее дружков сможет ей помочь. Она знала, чем он занимается, и знала, как это опасно. Он разберется с мма Рамотсве, а взамен служанка одарит его некоторыми знаками внимания, которые ему очень нравятся, но в которых ему отказывают дома. Все останутся довольны. Он получит то, чего желает. Она сохранит свою работу. Мистер Дж. Л. Б. Матекони будет спасен от этой хищницы, а мма Рамотсве получит по заслугам. Все проще простого. Служанка вернулась на кухню и принялась чистить картошку. Теперь, когда исходившая от мма Рамотсве угроза исчезла — или скоро исчезнет, — служанка даже прониклась симпатией к своему своенравному хозяину, который на самом-то деле слабак, как все мужчины. Сегодня она приготовит для него вкусный ланч. В холодильнике есть мясо, которое она вообще-то собиралась унести домой, но теперь пожарит с луком и солидной порцией картофельного пюре. Когда мистер Дж. Л. Б. Матекони пришел домой, блюдо еще не было готово. Служанка услышала, как к дому подъехал грузовик, потом хлопнули ворота и открылась входная дверь. Обычно, заходя в дом, он кричал «Я дома!», чтобы она знала — можно подавать ланч. Но сегодня он не крикнул, вместо его голоса послышался совсем другой. Служанка затаила дыхание. Ей вдруг пришло в голову, что он мог пригласить на ланч ту женщину. Тогда надо быстренько припрятать мясо и сказать, что в доме нет еды. Мысль о том, что мма Рамотсве будет вкушать ее стряпню, была невыносима; лучше скормить все собакам, чем угощать женщину, которая хочет оставить ее без пропитания. Служанка подошла к кухонной двери и выглянула в коридор. Прямо перед входной дверью, придерживая ее и впуская кого-то в дом, стоял мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Осторожно, — сказал он. — Дверь не очень широкая. Ему кто-то ответил, но служанка толком не расслышала. Голос был женский, но, с облегчением отметила она, не той жуткой женщины. Кого это он привез? Другую даму? Вот было бы славно, ведь тогда она сможет пожаловаться этой Рамотсве, что он ей изменяет, и свадьба, глядишь, расстроится. Тут в дом въехало инвалидное кресло, и служанка увидела девочку, которую вез младший брат. Служанка не знала, что и думать. Зачем это хозяин привез в дом детей? Наверное, дальние родственники. Традиционная ботсванская мораль говорит, что нужно о них заботиться, независимо от степени родства. — Я здесь, рра, — окликнула служанка. — Ваш ланч готов. Мистер Дж. Л. Б. Матекони посмотрел на нее. — Ах, да, — сказал он, — со мной еще дети. Им нужно поесть. — Там на всех хватит, — ответила служанка. — Я приготовила вкусное мясо. Через несколько минут, помяв картошку, она вышла в гостиную, вытирая руки кухонной тряпкой, и увидела, что мистер Дж. Л. Б. Матекони уже сидит на своем обычном месте. В противоположном конце комнаты смотрели в окно девочка и мальчик помладше, видимо, ее брат. Служанка разглядывала детей, пытаясь понять, что они из себя представляют. Без сомнения, мосарва, решила она. Кожа у девочки особенного светло-коричневого цвета, как навоз у скота. У мальчика глаза, типичные для басарва, чуть раскосые, да и ягодицы выпирают. — Эти дети будут здесь жить, — сообщил мистер Дж. Л. Б. Матекони, опустив глаза. — Они из сиротского приюта, и теперь я буду о них заботиться.