– Он действительно вас ранил? – Во время нашей схватки Бёртон выхватил из рукава нож, но острие, по счастью, только скользнуло мне по рёбрам. Да я бы, наверное, и внимания не обратил, но решил отвлечь внимание пруссака, чтобы он, не дай бог, портфель этот искать не начал. – А вы быстро соображаете, капитан-лейтенант. А о сэре Ричарде жалеть незачем – уж и не знаю, что бы мы делали с сэром Ричардом, попадись он к нам в руки живым. Он рассеянно перебрал бумаги. – Кстати, его тело нашли? – негромко осведомился Юлдашев. Остелецкий мотнул головой. – Один из матросов сказал, что, когда началась погоня, англичанин заперся в своей каюте и больше оттуда не выходил. Так, наверное, и потоп, если раньше снарядом не убило. Юлдашев и моряк многозначительно переглянулись. – Ладно, этот вопрос мы попробуем прояснить. В конце концов, пятнадцать саженей – не так уж и много. А пока… Он посмотрел на Юлдашева. Тот чуть заметно кивнул, и кавторанг повернулся к Венечке. – Поговорим о вас, господин Остелецкий. У меня будет к вам неожиданное предложение… Весьма, должен сказать, неожиданное. Возможно, поначалу оно покажется вам странным, даже оскорбительным, – но прошу вас, сначала выслушайте до конца и только потом принимайте решение. XIII. Сила на силу Чесапикский залив, военный корабль САСШ «Алерт» …декабря 1878 г. 12:25 по Нью-Йорку – Лиселя ставить! – распорядился контр-адмирал Дэвид Портер. – И скажите в машину меньше дымить, тогда нас, может, и не сразу распознают. Последнее распоряжение было, пожалуй, лишним – кочегары канонерки и так едва-едва поддерживали пар в котлах. Машина же не действовала – её блестящие, залитые зелёным маслом шатуны замерли в ожидании, винт был поднят в специальную шахту, чтобы не создавать помех стремительному бегу под парусами. Этим меры предосторожности, предпринятые по приказу адмирала, не ограничивались. Вместо звёздно-полосатого флага вздёрнули под гафель треугольный – синий с красным крестом и белой звездой вымпел Нью-Йоркского яхт-клуба. Расчёт на то, что британские сигнальщики не заподозрят боевого корабля в изящном, похожем на яхту богача-аристократа судне – остроносом, с изящно изогнутым корпусом, наклонёнными к корме мачтами и раскинутыми, словно крылья морской птицы, полотнищами лиселей. В дополнение к этим мерам, орудия на палубе (одиннадцатидюймовку и две девятидюймовки системы Дальгрена) было велено укрыть чехлами – а заодно и обмотать парусиной дымовую трубу. Сливаясь со снежно-белым корпусом, эта «бутафория» до неузнаваемости меняла облик судна. Канонерская лодка «Алерт», вступившая в строй всего два года назад, имела железный корпус (нечастое явление для американского флота) и начинала свою карьеру на Североатлантической станции. За недолгое время службы она побывала на Средиземном море, в водах, омывающих Японию и побережье Китая, послужила учебным судном, принимая на борту курсантов Аннаполиса. А когда в Европе начали сгущаться тучи, «Алерт» вернули домой и включили во вновь сформированную эскадру Чесапикского залива в качестве авизо – посыльного и разведочного судна. Каковую роль она сейчас и выполняла. – Ну, что скажешь, Эндрю, сынок? Коммандер Анри Сен-Брийё чуть заметно скривился. Контр-адмирал Дэвид Портер – высокий, широкоплечий, с окладистой, чёрной как смоль бородой, был прославленным героем Гражданской войны. Выходец из самой именитой семьи в американском флоте, он был известен грубовато-покровительственной манерой общения с подчинёнными. Например, он легко позволял себе искажать имя и фамилию коммандера на вульгарное англосаксонское «Эндрю Санбер» – так переиначили их много лет назад матросы военного шлюпа «Могикан», где он начинал морскую карьеру зелёным мичманом. Дальше была Гражданская война, служба на речных канонерках Фаррагута, несколько месяцев стажировки на кораблях русской эскадры, явившейся тогда на помощь аболиционистам. Помнится, тогда он сдружился с русским офицером с труднопроизносимой фамилией Povalichinn… Затем – годы мира, новые корабли, новые звания, недоумение, с которым Сен-Брийё наблюдал за упадком американского военного флота… Сейчас он командовал флагманом Портера, однобашенным монитором «Лихай». И на правах флаг-офицера и советника сопровождал контр-адмирала в рекогносцировочной вылазке на «Алерте». – Головным «Шэннон», – ответил коммандер. – За ним «Беллерофон» и «Трайумф». – На этот раз газетчики не напутали, – недовольно буркнул Портер. – Эту посудину действительно перевели с Тихого океана. – Четвёртым «Комюс», – Сен-Брийё проигнорировал замечание начальства. – Замыкает колонну фрегат «Рэйли». Это уменьшенный вариант «Шаха», того, что прославился боем с «Уаскаром». – Надеюсь, с нами им повезёт не больше, – ответил контр-адмирал. – Помнится, на перуанском мониторе насчитали более семи десятков попаданий и не одного пробития? – Именно так, сэр, – подтвердил коммандер. – Правда, сейчас я бы на это не рассчитывал: после того случая англичане пополнили погреба своих фрегатов бронебойными снарядами системы Паллисера. На «Рэйли», если помните, две девятидюймовки в оконечностях, они способны стрелять на любой борт… – И четырнадцать семидюймовок по бортам, – кивнул Портер. – Помню, разумеется. Все его орудия произведены Вулвичским королевским арсеналом, нарезные, и имеют довольно приличную скорострельность. На «Инконстанте» во время пробных стрельб такая пушка сделала восемь выстрелов за восемь минут сорок восемь секунд. Это всего чуть больше минуты на выстрел! – И к тому же дальностью боя они превосходят тяжёлые орудия британских броненосцев, – добавил Сен-Брийё. – А про наши, дальгреновские, и говорить нечего… – Дым на два румба! – крикнул сигнальщик. Оба офицера одновременно вскинули подзорные трубы. – Винтовой корвет, – определил Портер. – «Сапфир» или «Аметист», идёт в охранении. Нам с ним встречаться незачем – у корветов этого типа хода на два с половиной узла больше, чем у нас. Коммандер не отрывал окуляра от глаза. Это действительно был британский корвет – отчаянно дымя, он спешил наперехват «Алерту». – Поворачивать на шестнадцать румбов! – распорядился Портер. – Лиселя долой, фок и грот на гитовы, обороты до полных. Больше прятаться нечего, он наверняка нас раскрыл. Отходим к норд-осту, в сторону залива Черристон. Если что, укроемся на тамошних мелководьях. – Эскадра ждёт на норд-весте, за мысом Дип-Крик, – напомнил командир «Алерта». Всё это время он стоял на мостике, но в беседе участия не принимал. – Потому и идём в противоположную сторону! – Портер посмотрел на офицера снисходительно-сожалеюче, словно на сморозившего глупость школьника. – Нельзя раскрывать положение эскадры. Мы не знаем, что сделают англичане – повернут назад, к Норфолку, или продолжат двигаться на норд, к устью Потомака. А вот когда мы это поймём – тогда и будем решать, что делать дальше… – Собираетесь дождаться, когда они увязнут в минных заграждениях, и ударить в спину? – Это было бы неплохо, – вздохнул контр-адмирал. – Только, Эндрю, сынок, не стоит считать лаймов совсем уж идиотами. Ты, надеюсь, знаешь, как они действовали возле русской крепости… как бишь её… – Кронштадт. – Да, верно. Там англичане пустили по минам пароходы, набитые пустыми бочками и брёвнами, и только вслед за ними – броненосцы. Бьюсь об заклад, они и сейчас тащат с собой такие же прорыватели. Нет, надолго их мины не задержат. Вся надежда на то, что до ночи британцы не управятся, а в темноте им нанесут визит минные катера. Но уж тогда – наша очередь, сынок, с утра придётся сойтись с врагом лицом к лицу. Или ты недоволен? – Как вы можете, сэр? – Сен-Брийё вспыхнул от возмущения. – Вы же знаете, что значит для меня эта война! – Да, верно, ты ведь родом из Канады… – Не просто из Канады, сэр! – коммандер говорил страстно, чем немало удивил степенного, рассудительного собеседника. – В тридцать девятом году английские ублюдки убили моего отца. Он был ранен во время боя за ветряную мельницу, но красномундирники вытащили его из груды мёртвых тел и добили штыками. Просто так – взяли и закололи, как колют свиней, сэр! И вы полагаете, что я могу быть недовольным предстоящей дракой? Да я… Договорить он не успел. По аккомпанемент боцманских дудок по палубе застучали десятки босых пяток. Марсовые муравьями расползались по реям, повисали на головокружительной высоте, упираясь ногами в перты, втягивали назад вдоль реев лисель спирты, складками подбирали парусину. Из трубы, откинутой, как и мачты, к корме, повалили густые клубы дыма. Канонерка набирала ход, уходя от опасности. Чесапикский залив, корабль её величества «Шэннон» …декабря 1878 г. 12:25 по Нью-Йорку Дзинь-дзиннь! Дзинь-дзинь! Дзинь-дзиннь! Третья полуденная склянка. – Что там посудина янки? – Повернула на норд-ост и драпает на всех парах. Передать на «Аметист», чтобы догнали? – Незачем. Сколько идти до Норфолка, Джемис? Флагманский штурман сверился с картой. – Если повернём прямо сейчас – через два часа будем на траверзе форта Монро. – Это… – Примерно двадцать-тридцать по Гринвичу, сэр. На широте Нью-Йорка – пятнадцать-тридцать. Адмиралу Эдварду Ингфилду было зябко в плотном суконном плаще. Хотелось спуститься в салон, приказать подать горячего грога, устроиться в кресле с высокой спинкой – и не думать об этих омерзительных янки и их плотах, обитых ржавым котельным железом. Нельзя. Офицеры броненосца, как и «флажки» адмиральского штаба, должны видеть, что он стойко переносит невзгоды. Да и какие там невзгоды – волна едва полтора фута, пятибалльный ветер с норд-оста хоть и напитан зябкой сыростью, но вполне терпим. Закрытая акватория Чесапикского залива – это вам не океан. Вот там – да, там сейчас солоно… – Джемис, что сегодня солнце?.. – Навигационные сумерки двадцать два тридцать по Гринвичу. – То есть у нас будет часа два светлого времени. Очень хорошо… Адмирал задумался. – Передайте на «Рэйли» и «Сапфир» – пусть идут вперёд. Мы встанем на якоря милях в трёх от форта Монро, подальше от минных банок. – Но тогда ночью мы будем в пределах досягаемости их минных катеров, сэр! – В этой луже мы везде в пределах их досягаемости. Или вы предлагаете всю ночь жечь уголь и шататься по заливу, как лунатики?