Повалишин кивнул. – Да, славные были времена! Я тогда был вроде вас, вчерашний гардемарин… Он ободряюще улыбнулся мичману, отчего тот зарделся в смущении. – Я тогда год как выпустился из морского училища. И, представьте, повезло, попал на корвет «Витязь», в американскую экспедицию адмирала Лестовского. Он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову, что редко позволял себе в кают-компании. – Мы пришли в Новый Йорк в конце сентября шестьдесят третьего. Тогда в разгаре была гражданская война, рейдеры южан «Алабама» и «Самтер» терроризировали прибрежное судоходство. А в канадском Эксмольте стояла британская эскадра, и все ждали, что англичане вот-вот открыто выступят на стороне конфедератов. Если бы не наше прибытие – может статься, так бы оно и вышло. – А своего флота у северян не было вовсе? Вопрос задал мичман-артиллерист – пухлощёкий юноша, всего полгода как споровший с рукава нашивки гардемарина, смешался. – Эх, молодёжь! И чему вас учат? – добродушно посетовал Повалишин. – Небось, спали на занятиях по истории? – Нет, я… – Иначе должны были бы помнить, что у аболиционистов во флоте были по большей части вооружённые пароходы и старые парусные фрегаты. – Были ещё мониторы, – пришёл на помощь юнцу старший офицер. – Самый первый, который так и назывался «Монитор», северяне опробовали ещё в шестьдесят первом, в бою с броненосцем южан «Виргинией». Тот, правда, имел другую конструкцию, казематную. Результат пришёлся обеим сторонам по душе, и они кинулись наперегонки строить броненосцы – новой, сугубо американской системы. Они и сейчас основа их броненосного флота. – А о квебекских инсургентах, из-за которых теперь весь сыр-бор, слышать приходилось? Вопрос задал не молокосос-мичман, а старший механик «Клеопатры» – человек немолодой, основательный, редко участвующий в кают-компанейских беседах. Повалишин задумался. – Было что-то. На «Витязе» тогда гостил американский морской офицер, француз по происхождению. Я с ним довольно близко сошёлся, много о чём беседовали во время вахт. В том числе и о Квебеке, откуда он родом. – Так поделитесь с молодёжью, Иван Фёдорыч, – попросил старший офицер. – Нам, судя по всему, предстоит расхлёбывать эту кашу: если американцы и вправду предъявили господам просвещённым мореплавателям ультиматум – жди в гости британскую эскадру. И хотелось бы понимать, из-за чего сыр-бор. Дверь кают-компании распахнулась. – Вашбродие, вахтенный офицер срочно просют на мостик! – задыхаясь, выпалил вестовой. – С зюйд-веста виден дым и мачты. Их благородие господин мичман говорят – военный корабль! Повалишин торопливо встал. За ним задвигали, застучали стульями остальные офицеры. – Что ж, посмотрим, кого там нелёгкая принесла. А к разговору о Канаде мы, господа вернёмся позже. И вслед за вестовым заторопился к трапу. Обе колонны сбросили ход и теперь едва ползли на трёх узлах. Визитёр, изящный трёхмачтовый клипер, двигался на траверзе «Минина». С мостика «Клеопатры» было отчётливо видно, что бутаковский флагман и гость торопливо семафорят друг другу флажковой азбукой. – Из третьей серии, построен на Охтинской верфи в Петербурге, – уверенно заявил старший офицер. – Деревянный, близнец «Алмаза», который состоял с нашим «Витязем» в эскадре Лестовского. Но точно не он – у «Алмаза» в шестьдесят четвёртом стеньгу поменяли, она так и осталась кургузая. – «Жемчуг» в октябре затонул у Мадагаскара после боя с британскими крейсерами, – сказал Повалишин. – «Изумруд», как я слышал, сильно потрепало штормом у Фолклендов – они зашли в Рио, чтобы починиться, да так там и стоят по сей день. Остаётся «Яхонт». – Он самый и есть, – кивнул старший офицер. – Командир – капитан первого ранга Курош. Любопытно, какими судьбами их сюда занесло? – Не волнуйтесь, батенька, скоро узнаем. На стеньге «Минина» взвилась гирлянда пёстрых флажков. – Сигналец, что там? – Эскадре следовать прежним курсом. Ход девять узлов, – бодро отрапортовал сигнальный старшина. – «Яхонту» встать мателотом за «Скоморохом». – Вот и отлично! – Повалишин зябко потёр посиневшие от стужи руки – он так и не надел перчатки, поднимаясь на мостик. – Через сутки, много через двое, будем в Нью-Йорке, там всё и выяснится. – Что ж, Иван Фёдорыч, пойдёмте в кают-компанию. Вы, кажется, обещали рассказать о Квебеке? Аудитория у ваших ног. – А стоит ли, Геннадий Семёныч? – сощурился Повалишин. – Я уж, право, подзабыл… Скоро будем в Нью-Йорке, а там, к гадалке не ходи, все газеты полны подробностями канадских событий, и нынешних, и того, что творилось раньше. Вот и прочтут, а заодно свой аглицкий подтянут. Полагаю, мы в Америку не на один день – пригодится. – Нет уж, вы, голубчик Иван Фёдорыч, пожалуйста, не манкируйте. Газеты газетами, а надо и самим составить мнение. Мало ли что американцы понапишут? Кают-компания «Клеопатры» Двумя часами позже – Всё началось, когда жители Нижней Канады, к которой относился и Квебек, подняли вооружённый мятеж, – рассказывал Повалишин. – Население провинции состоит по большей части из потомков французских колонистов – нетрудно догадаться, как они «любили» англичан. В памяти свежи были наполеоновские войны, к тому же живы были ещё и те, кто застал Семилетнюю войну между Францией, Англией и Североамериканскими Штатами и падение в тысяча семьсот шестидесятом Монреаля и Квебека. Повалишин сделал паузу и отодвинулся от стола, давая место буфетчику с огромным жестяным чайником. Тот подлил в кают-компанейский самовар кипятку, расставил по столу хрустальные вазочки с вареньем (эх, ненадолго хватит домашних заготовок, о которых позаботились жёны офицеров!) и скрылся за дверью. – Так вот. Канадские французы не оставляли мысли добиться, по примеру южных соседей, независимости от Британской империи. В тридцать четвёртом, если мне память не изменяет, году парочка тогдашних политических деятелей – один из них носил фамилию Папино – сочинили декларацию, в которой объяснили, почему они больше не доверяют британским властям. Те в ответ прислали в Квебек высокопоставленного эмиссара. Переговоры тянулись два с лишним года и закончились ничем – в тридцать седьмом Квебек взялся за оружие. Их поддержали и англоязычные инсургенты из Верхней Канады. Мятеж продолжался больше года и получил название «Восстание патриотов». Повстанцы, как водится, заявили о создании независимой республики и, заручившись поддержкой САСШ, провозгласили гражданские свободы: равные права для французского и английского языка, свободу вероисповедания, отделение церкви от государства и прочее в том же духе. – В нашем благословенном отечестве это кое-кому не понравилось бы… – криво усмехнулся мичман-артиллерист, но был немедленно прерван настойчивым звоном чайной ложечки о стакан. – Прошу не забываться! Старший офицер глядел на провинившегося без следа отеческого добродушия, какое он демонстрировал во время недавнего разноса. – Кают-кампания не трактир и не университетская аудитория, тут не место для разговоров о политике. И чем скорее это усвоите, тем лучше будет для всех. А ежели не усвоите, то на флоте вам не место! Физиономия мичмана пошла красными пятнами. – Да, но я… – …сказали глупость, не подумав, – перебил его Повалишин. Голос его был мягче, но мягкость эта не оставляла нашкодившему юнцу ни малейших иллюзий. – По молодости – случается. Надеюсь, это послужит для вас уроком. Мичман беспомощно огляделся. Со всех сторон – укоризненные, а то и откровенно насмешливые взгляды. Повалишин откашлялся. – Так я продолжу. К тридцать восьмому году мятеж был окончательно подавлен. Последняя точка была поставлена в так называемой «битве за ветряную мельницу». Это эпическое сражение состоялось между отрядом канадских республиканцев и американских добровольцев и британской регулярной пехотой, поддержанной милицией из местных лоялистов. К тому времени на сопредельной территории САСШ была создана сеть так называемых «охотничьих лож» – они-то формировали и вооружали для вторжения к северным соседям отряды из всякого сброда – революционных эмигрантов из Европы, контрабандистов, речных пиратов, а то и откровенных бандитов. Вожаки у них были под стать: один из них во время предыдущей англо-американской войны был капером, а другой – так и вовсе финн, эмигрировавший в Америку участник Польского восстания тридцатого года. По кают-компании прокатились шепотки. Запрет на политику – это, конечно, разумно и в традициях Российского Императорского флота. Но куда деться от этой политики, если она сама лезет изо всех щелей? – Дело состоялось в ноябре тридцать восьмого года близ города Прескотт. Инсургенты засели в каменной ветряной мельнице – её толстые стены и прочная кладка давали защиту не только от пуль, но и от ядер полевой артиллерии. Англичане и милиция предприняли несколько попыток штурма, но лишь понесли потери. И лишь когда по реке подошли две канонерки, ситуация изменилась. Британцы и их союзники-лоялисты и здесь проявили себя во всей красе, начав расстреливать пленников. Расправу остановили, но оставшимся в живых это мало помогло. Верхушку мятежников во главе с финном-инсургентом по приговору трибунала в Кингстоне вздёрнули, прочих же упекли на австралийскую каторгу. Британские власти, обеспокоенные случившимся, пошли на некоторые уступки: в сороковом году был подписан акт о союзе, смягчавший репрессивную политику властей и расширявший гражданские права, а в шестьдесят седьмом – учреждена Канадская Конфедерация, имеющая уже некоторые признаки самоуправления. Но это не значит, что население Квебека забыло старые обиды. – Ещё как не забыло! – добавил старший офицер. – И даже новые прибавились. Тут я вас, Иван Фёдорыч, с вашего позволения, дополню… – Буду признателен, – ответил Повалишин. – Признаться, горло пересохло. Ну-ка, голубчик, – кивнул он буфетчику, – плесни ещё заварки… Буфетчик перекинул через руку салфетку, подражая половым из столичных трактиров, и кинулся выполнять распоряжение. – В начале века в Канаду, как и в Североамериканские Штаты, перебралось немало эмигрантов из Ирландии, – начал старший офицер. – Причин тому было множество: холера, Картофельный голод, притеснения британских властей, фении. – Фении – это, кажется, ирландские патриоты? – робко осведомился мичман-артиллерист. Он никак не мог отойти от полученной выволочки. – Точно так-с. Фенианское братство, возникшее в начале шестидесятых, объединило североамериканцев ирландского происхождения. Они собирали вооружённые шайки, проникали на территорию Канады и громили там британские учреждения, требуя от короны в обмен на прекращение набегов уйти из Ирландии. Власти САСШ смотрели на этих террористов сквозь пальцы – недавно закончилась гражданская война, во время которой англичане поддерживали конфедератов. Всего таких набегов состоялось, если не ошибаюсь, пять – между шестьдесят шестым и семьдесят первым годами. – Выходит, североамериканцы снова взялись за старое и пытаются взбунтовать соседей? – спросил из дальнего угла лейтенант-машинист. – Снова ложи эти масонские… то есть охотничьи. Или, как их, бишь… феньки? – Фении, – поправил механика старший офицер. – Можно сказать и так, только дела теперь посерьёзнее. Тогда, в тридцать седьмом, как, впрочем, и в шестьдесят шестом, это была самодеятельность – отдельных добровольцев, политических организаций, а то и просто вооружённых шаек. А теперь – шалишь, за дело взялось государство. «Нью-Йорк геральд» ясно пишет: «Соединённые Штаты окажут любую помощь…» Это, друзья мои, не что иное, как объявление войны! – Полагаю, американцы внимательно следили за неудачами бывшей метрополии, – задумчиво сказал Повалишин. – И решили, что теперь самое время оторвать от Канады Квебек. Только, боюсь, поторопились: Вест-Индская эскадра Королевского флота в полной готовности, корабли оттуда не забирали, ни на Балтику, ни на Мальту. – Что ж, – старший офицер, как обычно в минуты задумчивости, сплетал и расплетал пальцы, – значит, драка предстоит изрядная. Но и то хорошо, что на этот раз мы будем не одни. – Не зарекайтесь, батенька, – покачал головой Повалишин. – Ещё неизвестно, как оно обернётся. Республиканцы народ ненадёжный: пошумят-пошумят, да и бросят. Или опять ограничатся набегами каких-нибудь фениев. Вот придём в Новый Йорк – там и выясним наверняка. А пока, господа… Он встал, и офицеры стали подниматься вслед за ним. – …а пока – судовая библиотечка к вашим услугам. Ожидаю, что каждый из вас освежит в памяти состав флота САСШ. Времени у нас немного, не будем тратить его попусту. Гавань Нью-Йорка …ноября 1878 г.