…Скорее прочь, на «Москву»!.. Что сделано – то сделано, Господь простит их и за обиды, и за невинно пролитую кровь. Не мы начали эту войну – и не нам отвечать за всё то зло, что она принесла – и ещё принесёт! – многим и многим людям… Из дневника С. И. Казанкова …Вечер выдался тёмен и студён – в Южном полушарии сентябрь, напомню, есть первый весенний месяц. Холодный ветер задувал с зюйд-веста, от ледяных берегов Антарктики, и командир, желая поберечь уголь, велел ставить паруса. Ветер крепчал, заходя к весту; к восьмой склянке мы шли под взятыми на два рифа марселями. В опасении свежей погоды спустили на ночь стеньги и, как стемнело, вынесли на палубу фонари. Команда выстроилась на шканцах. Снасти и блоки поскрипывали над головами под напором усиливающегося ветра, и я всякую минуту ждал, что капитан-лейтенант прервёт торжественную церемонию погребения командой «Все наверх рифы брать!» Начался дождь, и потоки воды со вздутого грот-марселя окатывали наши непокрытые головы. Согласно традиции, принятой в Российском Императорском флоте, тела погибших, зашитые в парусину, с чушками практических ядер в ногах, водрузили на тщательно обструганные доски. Доски эти были пристроены на шканцах, на специально сооружённом по такому случаю помосте, который в ожидании церемонии прикрыли Андреевским флагом. Всего досок было пять, по числу покойников. Три матроса, мичман Панюшкин и кондуктор Зуев, умерший уже на борту от ранения пулей в живот. Цена выполненного адмиралтейского приказа, первые наши потери в этом плавании. Хотелось бы, чтоб последние – но ведь редко какое дальнее плавание обходится без покойников. К тому же не для того мы вышли в океан, не для того ждут своего часа на палубе «Москвы» орудия. Это война. По сигналу старшего офицера кормовой флаг приспустили до половины. Корабельный батюшка отец Паскевий заученно отбарабанил чин отпевания – ему помогали служки из матросов. Под пение «Со святыми упокой» тела одно за другим подносили вместе с досками к борту и клали на планширь. Два матроса становились у изголовья и брались за углы флага. По звуку горна (особый напутственный сигнал умершему) доску приподнимали, и тело соскальзывало за борт из-под флага. Одновременно назначенный караул вскидывал карабины и производил троекратный залп. В момент падения последнего тела (это был несчастный мичман) с правой раковины налетел шквал такой силы, что я не разобрал звука удара о воду. На мгновение мелькнула суеверная мысль: тело несчастного юноши не коснулось воды, а, подхваченное ветром, было унесено к месту вечного упокоения… Церемония подошла к концу. Засвистали сигнальные дудки и под долгожданное «Все наверх, рифы брать», усиленное жестяным рупором в руках Лестовского, матросы разбежались по вантам. Сильно кренясь на левый борт, едва не чертя планширем по гребням волн, «Москва» покидала воды, омывающие мыс Доброй Надежды, оставив по себе недобрую память. Но это всё в прошлом. Впереди нас, и людей, и корабль, ожидает Индийский океан… V. Восток – дело тонкое «New York Herald», САСШ (экстренный утренний выпуск) …сентября 1878 г. Телеграммы из Каира: …Несчастливое для англичан и их египетских союзников сражение при небольшом суданском селении Омдурман. Восставшие пустили в ход современные полевые орудия, огонь которых и решил исход дела. Немногие уцелевшие спасаются по реке; одна из канонерок совершенно разбита пушечной пальбой с берега. Фанатики аль-Махди отрезают головы попавшим в плен британцам, а захваченных египтян из вспомогательного отряда подвергают истязаниям… «New York Herald», САСШ (экстренный вечерний выпуск) …сентября 1878 г. …Резня в Египте. Ходят слухи, что хедив смещён и убит заговорщиками, причём во главе заговора стоят офицеры египетской армии. На столичных площадях бессудные расправы, сопровождаемые худшими проявлениями восточной жестокости и изуверства. В толпе раздаются призывы грабить и разбивать кварталы, населённые европейцами. Сторонние наблюдатели отмечают протурецкие настроения в толпе погромщиков… На рейде Александрии, корабль её величества «Инфлексибл» Броненосец первого ранга «Инфлексибл» – недавнее совсем творение британских кораблестроителей. Он вовсе не похож на батарейные броненосные фрегаты или корветы, которые человек несведущий вполне мог перепутать с линейными кораблями времён Трафальгара и Абукира. А что? Тот же массивный, лишённый надстроек корпус (разве что выкрашенный в чёрный цвет), те же ряды пушечных портов. Правда, изысканно выгнутый гальюнный выступ заменяет таран – зато бушприт на месте и, как во времена марсофлотов, может нести полный комплект косых парусов: фор-стаксель, кливер, летучий кливер… Нет, у «Инфлексибла» парусная оснастка тоже имеется, но это, скорее, дань традиции, следование архаичным требованиям адмиралтейства. Плоский, низкий корпус; узкие надстройки, баковая и ютовая, соединённые длинным, во всё протяжение корабля, мостиком, нависшим над броневыми крышками диагонально расположенных башен; кургузые пятнадцатидюймовки грозно пялятся из амбразур. Ответ британских кораблестроителей на итальянскую новинку, броненосец «Кайо Дуилио». Британия правит морями, джентльмены, а значит, Королевскому флоту всё самое лучшее, самое передовое! Правда, творится сейчас на палубе этого великолепного корабля нечто уж вовсе несусветное… – Это чудовищно! – возмущался, брызгая слюной, низенький господин, одетый в пропотевшую мятую полотняную пару и белый пробковый шлем, обычное платье большинства европейцев, живущих в Египте. – Мы едва смогли пробиться в порт! Если бы не шотландские стрелки из охраны посольства, нас попросту растерзали бы! Озверевшие толпы ловят чиновников и свершают над ними самосуд. А руководят ими – кто бы вы думали? Командир броненосца, кептен Томас Летбридж, высокий сухощавый офицер со знаками различия коммодора Королевского флота, наклонил голову, демонстрируя неподдельный интерес к рассказу. – Египетские офицеры! – торжествующе заявил господин в пробковом шлеме. – Не из личной охраны хедива, те уже перерезаны, – армейские! И среди них, как говорят, немало переодетых турок, которые и есть главные зачинщики и подстрекатели мятежа. Как вам это? – Ужасно, сэр, просто ужасно, – бесстрастно отозвался Летбридж. – Вы, как консул её величества, несомненно, должны выступить по этому поводу с официальным заявлением. Дипломат покосился на офицера – уж не издевается ли? – и продолжил: – Моя супруга лежит в каюте – кстати, передайте мою признательность офицеру, предоставившему её в наше распоряжение, – и не теряет чувств лишь благодаря нюхательной соли. Вы бы знали, каких ужасов она насмотрелась по дороге! На наших глазах какого-то несчастного – толпа вопила, что это один из дворцовых служителей хедива, – посадили на кол. Сорвали шаровары, растянули на мостовой, как лягушку на столике для препарирования, после чего полуголый скот в чалме засунул ему в задний проход тонкую заострённую жердь, смазанную жиром. Другой, не менее отвратный тип принялся колотить по тупому концу жерди огромным деревянным молотком, пронзая несчастного насквозь. Вы бы слышали, как он кричал! А когда кол вздели стоймя – он обломился, и несчастный рухнул на камни вместе с пронзившим его обломком! Сопровождавший нас офицер шотландских стрелков не выдержал и отдал приказ стрелять по толпе. А когда толпа отхлынула, оставив на земле не менее дюжины трупов, – избавил от страданий несчастного на колу, выстрелив ему в голову из револьвера. – Сочувствую вашей супруге, виконт, – ответил Летбридж. – То, что вы рассказываете, достойно всяческого осуждения. Но, поверьте, этой ночью в Александрии многим белым женщинам пришлось хуже, чем ей. Гораздо, гораздо хуже! Видите эти суда? Он показал на дымящие в кабельтове от броненосца пароходы. – С утра на них свозят с берега беженцев, европейцев. Египтян велено не брать. Я видел, что там творится: женщины рыдают, бьются в истерике, срывают с себя драгоценности, умоляя взять хотя бы детей. Но – ничего нельзя сделать, места на пароходах не хватает. На улицах валяются растерзанные трупы, хотя надо отдать должное этим мерзавцам: европейцев они просто приканчивают, безо всяких восточных изысков. – Но это же нельзя дальше терпеть! – консул только что не потрясал кулаками. – Вы обязаны высадить десант, как-то помешать… Командир броненосца пожал плечами. – Шотландцы и мои морские пехотинцы потеряли пятерых убитыми в попытках вывести в порт членов дипломатического корпуса. Над женой бельгийского посланника погромщики надругались прямо на пороге резиденции, на глазах супруга. После чего зарезали их обоих и трёх малолетних детей. А вы говорите – нюхательная соль… Со стороны пароходов донеслись испуганные вопли. Коммодор поднял голову – от берега к судам двигались лодки, битком набитые погромщиками. Они потрясали оружием и время от времени стреляли, кто в воздух, а кто по палубам пароходов, где черно было от людей. – Ну, это уже сущая наглость, – скривился моряк. – Стэнли, ступайте, распорядитесь, пусть двадцатифунтовки кормового плутонга угостят мерзавцев картечью. И без церемоний, никаких предупредительных выстрелов. Пусть наводят в самую гущу! Не прошло и пяти минут, как орудия вспомогательного калибра слитно рявкнули. На дистанции полутора кабельтовых латунная картечь почти вся пошла в цель – мужчины на мостике злорадно наблюдали, как опрокидываются фелуки, как кровавыми брызгами разлетаются человеческие тела. С берега глухо бухнуло. Над серой буханкой береговой батареи вырос снежно-белый султан дыма. Высоко над мостиком провыл снаряд – и упал перелётом, подняв высоченный столб мутной воды. Консул присел от страха. – Похоже, артиллеристы на стороне мятежников, – заметил Летбридж. Невозмутимо, словно речь шла о не слишком важном заезде королевских дерби. – Что ж, это меняет дело… Стэнли! – Да, сэр? – Башенные орудия к бою. Леера завалить, и проследите, чтобы пассажиров убрали с палубы. Не хватало ещё… Лейтенант понятливо кивнул. Оказаться вблизи одной из шестнадцатидюймовок, составляющих главный калибр «Инфлексибла», в момент выстрела – испытание не для всякого. Так можно и здоровья лишиться… – А вас, господин консул, прошу пройти за мной в рубку. Здесь сейчас будет несколько… неуютно. – Вы все же решили принять бой и рассчитаться с этими мерзавцами? Кептен Летбридж покачал головой. – Никоим образом, сэр. Если вы не заметили, у нас на борту, как и на тех посудинах, полно гражданских. Я не могу подвергать их опасности. И потом, вы ещё не знаете самых плохих новостей. Он сделал паузу. Внизу суетились матросы палубной команды – они, словно овец, сгоняли перепуганных беженцев к люкам, спускали их вниз, в душные, пропахшие углём и машинным маслом помещения броненосца. Особо усердствовали те, кому выпало принимать на крутых, почти отвесных трапах дам – те возмущённо взвизгивали, когда деликатные части их тел оказывались в мозолистых ладонях лайми. – Утром на рейд вошёл корвет «Диамант». Турецкая броненосная эскадра сутки назад миновала Дарданеллы и взяла курс на Александрию. Если они блокируют гавань Александрии, мне придётся либо принять безнадёжный бой без единого шанса на успех, либо, подобно несчастному сэру Эстли Куперу, спустить флаг. – Турки? – дипломат опешил. – Но они же наши союзники… – По-видимому, уже нет. Впрочем, турецкий адмирал наверняка заявит, что намерен всего лишь оградить от ужасов мятежа европейцев и подданных Османской империи. Собственно, мы и сами намеревались поступить подобным образом в Стамбуле, в феврале, когда туда входили русские. Похоже, подданные султана оказались хорошими учениками – во всяком случае, в том, что касается политики. Дипломат замялся. Последнее замечание ему явно не понравилось. – Как пригодились бы нам сейчас войска, которые этот болван Гордон угробил при Омдурмане! – Увы, из числа отправившихся в Нильскую экспедицию вернулось всего несколько человек, – продолжал консул. – Они-то и принесли известие о разгроме. А буквально неделю назад мы получили сведения, что одна или две канонерки застряли выше Нильских порогов. Но подать им помощь не было никакой возможности: хедив отказывался посылать новые силы, оправдываясь тем, что лучшие его части ушли на помощь Гордону и сгинули вместе с ним. Как хотите, а без турок тут не обошлось. Откуда иначе дервиши-махдисты взяли бы современные пушки? Да и сам мятеж – уж очень вовремя он начался! Меньше чем за месяц до нападения арабских племён на Аден, Порт-Саид и Суэц. И в результате – что? Когда войска более всего нужны здесь – их отсылают в забытую Богом суданскую дыру, чтобы бездарно там загубить! Не знаю, как вам, а мне всё это крайне подозрительно… Новый кивок. Консул покосился на собеседника – он что, так и собирается молчать? Или он попросту не слушает? – Позвольте поинтересоваться, что вы намерены предпринять дальше? – Выпущу пяток бомб по береговым батареям, чтобы отвлечь их от пароходов, – ответил Летбридж. – А после этого пойду на Мальту, на соединение со Средиземноморской эскадрой вице-адмирала сэра Фредерика Бошамп-Сеймура. Впрочем, надеюсь встретить его по дороге – вице-адмирал ожидал подхода броненосцев из Метрополии, из состава флота Канала, и планировал выйти в море сразу по их прибытии. Так что вскорости я сюда вернусь – и уж тогда рассчитаюсь за всё. Британия никому не спускала подобных выходок! Северная Африка,