Обстановка в доме радовала уютом от смешения деревенского и городского стилей. Деревянные полы в прихожей были застелены половиками: длинными в полоску и круглыми, крупной вязки. В комнате же, куда мы зашли из прихожей, на полу лежал ковер. Белые стены украшали, с одной стороны, галерея из черно-белых фотографий, что возвышалась над двумя креслами и втиснутым между ними столом-книжкой, с другой – вышитые цветными нитками картины. Между окнами располагался высокий стеллаж, заставленный книгами. С потолка свисала люстра из хрусталя, ее дополняли однотипные бра, что крепились к стене с двух сторон от картин и дивана под ними. В углу, на самом видном месте, стоял массивный телевизор "Рекорд-В312". Под ним – тумба с закрытыми шторкой полками. Я засмотрелся на изображение молодой крестьянки, что босыми ногами шла по ручью, подол ее юбки был приподнят, оголяя одно колено, а над головой девушка несла связку камышей. Талантливая работа вышивальщицы, которой я бы не отказался украсить свою суперсовременную квартиру в той жизни. – Даже не думай, – за спиной раздался голос сестры Альберта, – знаю, это твоя любимая мамина работа, но она останется здесь, в доме где жила мама. – Не думаю. Просто смотрю, – уверил я ее. – Пойду соображу что-нибудь на стол. Голодный небось, – произнеся это, Клара зашла в прикрытый шторой проем между стеной и печью. Я сбросил рюкзак на пол, а сам уселся рядом на диван. Это стало моей стратегической ошибкой. Влетевшая в комнату девочка с веселым гиканьем запрыгнула мне на колени. – Сыграем в ладушки? – предложила она мне с ходу. – Я не умею, – попытался я откосить. – Забыл что ли? – удивилась она, но безусловно поверила. Наивный, но приставучий ребенок. – Но ничего, я тебя научу, – обрадовала она меня. И научила. Так что появившемуся новому лицу я был безмерно рад. Внимание девочки переключилось на него, и я был на какое-то время оставлен в покое. – Папа пришел, – закричала она и вихрем метнулась к зашедшему в дом мужчине, которого тоже не было на фотографиях. Он был высок, широкоплеч, его трехдневная щетина в сочетании с ультракороткой стрижкой были необычны для этого времени. – Здорова, – поставив дочь на пол, протянул он мне мозолистую руку. – Как доехал? – Нормально, – дежурно ответил я, рассматривая пятна от малины на своей белой футболке. Из кухни выглянула Клара. – Мойте руки и садитесь есть, – сказала она. Мы прошли за как бы моей сестрой. Впереди шел как бы мой зять, на его ноге висела как бы моя племянница. Меня ждал веселый уикенд. – Паша, долей воды, – попросила Клара, кивнув на умывальник. Обычный такой деревенский умывальник или рукомойник, не знаю, как он правильно называется, видел у кого-то в саду на даче: жмешь рукой на клапан вверх и из отверстия льется холодная вода. Только сейчас мы не в саду, а в доме. Значит центрального водоснабжения здесь нет. Мысли сразу сместились на туалетную тему и мне стало совсем грустно. Сбоку всхрапнул допотопный холодильник "Смоленск", разделяя мои чувства. Щи оказались бесподобными. Отлично зашла печеная с зеленью и сметаной молодая картошка, понравилась и обжаренная в муке с яйцом речная рыба. Под выставленную Павлом водку она шла особенно хорошо. Из выложенных на стол свежих огурцов и редиса я в одного умял половину. Как же давно я так вкусно не ел. Довольный я привалился спиной к стоящей позади меня печи. – Ну что рассказывай, – убедившись, что я наелся, Клара начала допрос, – как защитился, куда распределили, где жить будешь? – Хорошо, следователем в райотдел, жить буду в общежитии, – отчитался я. – В городе что ли остаешься? – уточнил Павел. Я кивнул и потянулся за еще одним огурцом. – Лето здесь проведешь? – спросила сестра. Хорошо, что притормозил откусывать, точно бы подавился. – Нет, на работу выйду, – открестился я от этой странной и неуместной идеи. – А Варька у Мосеевых в том году после окончания института целое лето у родителей прожила. И только осенью по распределению уехала, – вопросительно смотря на меня, сообщила Клара. – Так то Варька, а это я, – глубокомысленно заявил я. – В милиции, наверно, все по-другому, – поддержал меня Павел. – Темнишь ты что-то, – заявила сестра, положив подбородок на сцепленные ладони, – не хочешь оставаться – не оставайся, – добавила она обиженно. – Да почему не хочу? – начал я выкручиваться. – Просто следователей не хватает, поэтому и лишают отпусков. Клара вздохнула, скользя по мне печальным взглядом. Огурец расхотелось вовсе, и я вернул его на место. – Жениться не надумал? – задала она следующий вопрос из сестринского списка. – Я еще слишком молод для этого, – возмутился я. – Конечно молод, – вновь поддержал меня Павел. – Клар, мы с тобой поженились, когда нам по двадцать пять стукнуло. – А я раньше не могла, – посчитав приведенный мужем пример неподходящим, заявила сестра. – Все ты могла. Не хотела, – рубанул Павел и наполнил наши с ним рюмки водкой. – Не могла, – повысила голос сестра, – не до замужества мне тогда было. Мать умерла, Альберт еще мальчишкой был. Вот когда отправила его в университет, тогда и пошла за тебя. Чем ты не доволен? Все равно же за тебя вышла, а не за кого другого. От последних слов жены, Павел нахмурился, взял рюмку и не чокаясь замахнул ее содержимое. – Мамочка, можно я пойду погуляю? – переключила на себя внимание девочка. Перед ужином ее отмыли и лицом она стала похожа на меня с Кларой. И я пока не знал как к этому относиться. – Иди, Марта. Только далеко не убегай, – отпустила ее сестра. Когда племянница убежала, Клара начала убирать со стола грязную посуду. – Я ей еще до службы в армии предлагал отношения оформить. Не согласилась, – продолжил рассказывать о наболевшем Павел. – Из армии вернулся, вновь в ЗАГС позвал – опять не пошла. И так еще несколько лет от меня бегала, пока ты в город не уехал, – он вновь наполнил рюмки. – Спрашивается – зачем так долго тянула? Мы бы и втроем прекрасно жили. Мы ведь, Альберт, с тобой всегда ладили? – потребовал зять от меня подтверждения. – Ладили, – кивнул я и тоже замахнул водки. Клара расхохоталась. Отвлеклась от мытья посуды и повернулась к нам. – А кто кричал, что ноги его в этом доме не будет? А кто грозился всыпать кое-кому ремня и уши открутить? – Это было давно и неправда, – заявил я, уже косея на старые дрожжи. – Вот, правильно! Еще по одной? – уточнил Павел. Постелили мне на веранде. – Здесь свежо, а комаров, что залетели, я всех убила, – презентовала сестра место моего ночлега. Я рухнул на матрац и тут же уснул. Утром первым делом, я посетил уличный сортир. А когда выходил из этого своеобразного строения услышал голос сестры. – Альберт, иди Нюрку подои! – Чего? – затупил я, решив, что мне послышалось. – Козу, говорю, иди подои. Я сама не успеваю, – сестра вышла с огорода с ведром, на четверть заполненным огурцами. – Клара, стой! – закричал я, увидев, что она возвращается к грядкам. – Я не умею! – Альберт, мне не до твоих глупых шуток. Говорю же – не успеваю. А Нюрку надо подоить, да пастись вытащить, – принеслось мне в ответ. – Клара! – рванул я за ней, хлюпая галошами, надетыми на босу ногу. Догнал и отобрал ведро. – Давай я лучше огурцы дособираю? – состроил я просительную рожу. – Охламон, – раздалось в ответ, но ведро оставили. Когда я притащил уже заполненное доверху ведро к дому, Павел хмуро курил сидя на сваленных бревнах. Марта играла рядом – донимала кота, не успевшего вовремя смыться. Я ему, конечно, посочувствовал, но был рад, что мучают его, а не меня. – Здрасьте, соседюшки! – раздалось за забором и спустя секунду над ним возникла повязанная платком женская голова. Женщина смотрела на нас с прищуром и кривила губы в, выдаваемую за приветливую, улыбке. – Здраствуй, теть Зин, – не особо радостно отозвался Павел. – Смотрю Альбертик приехал, – ее взгляд остановился на мне, недобрый такой взгляд, отчего я решил, что Альберт на постоянной основе обносил ее огород. – Здраствуйте, – вежливо поздоровался я.