— Прослушивают? — Не думаю, — покачала очаровательной головкой Ирина. — Но через него достаточно просто определить ваше местонахождение по системе сотовой связи или со спутника. Виноградов помотал головой — туман, звон и никакого мыслительного процесса. Такое же ощущение было у него как-то после жестокого спарринга на «Динамо»… — Значит, мне теперь надо где-то прятаться до утра? До самолета? Ирина Соболевская с сожалением посмотрела на собеседника: — Ничего подобного. Завтра вы никуда не летите… — Как это? — Полиция не пустит вас на рейс. Задержит прямо в аэропорту. — За что? — Виноградову очень не хотелось верить собственным ушам. — Не знаю. Это, наверное, не имеет значения, согласитесь… — Пожалуй, да. Но… — В посольство тоже можете не ходить. Там вас просто не примут. — Почему? — Потому что приказано любой ценой обойтись без политического скандала. Хорошо баскетболистам — в любой момент можно взять тайм-аут. Но те милые шпионские игры, в которые, на свою голову, опять ввязался Виноградов, скорее напоминал бои без правил — по голове и по пузу лупят, пока не свалишься! Владимир Александрович как-то уже и привык, что его периодически подставляют, но сейчас не видел в действиях руководства ни малейшего смысла. — Что мне делать? — Ну, прежде всего не паникуйте… — Понятно. Дальше что? — Мы обязательно вывезем вас из страны. На это, конечно, потребуется некоторое время. Однако если вы будете четко следовать всем указаниям… Значит, дорогой товарищ Генерал если и сдал его потенциальному противнику, то не целиком, не с потрохами, а по частям. Хотя скорее всего утечка информации произошла не на самом верху, а где-то с краю. — Ладно. Слушаю. — Я прямо сейчас выйду, на следующей остановке. Вы доедете до Королевской академии, потом пересядете на метро… * * * В очередном туре чемпионата Англии кто-то опять у кого-то выиграл. Или кто-то кому-то опять проиграл. В связи с этим пьяные футбольные болельщики почти всю ночь бродили по кварталу, орали песни, опрокидывали мусорные контейнеры и били пивные бутылки. К тому же под утро у Литвинчука внезапно и нестерпимо заболела голова — лобные пазухи, виски, затылок… Насколько знал себя Алексей, о том, чтобы заснуть в такой ситуации, не могло быть и речи. Требовался привычный анальгин или двойная доза чего-нибудь новомодного. Постанывая, Литвинчук сел на кровати, опустил ноги на пол, дотянулся до махрового халата, свисающего со спинки стула, и пошел вниз, на кухню, где хранилась аптечка. — Что с тобой? Что случилось? — Ничего, спи… Меньше всего ему сейчас хотелось о чем-то объясняться с женой. Полутемный, сумрачный коридор встретил его тишиной. По холодному полу тянул сквознячок, и, по идее, следовало надеть тапочки. Но Литвинчук был настолько поглощен пульсирующей, разрывающей изнутри черепную коробку болью, что даже не обратил внимания на то, что идет босиком. Наплевать! Щелкнув выключателем, Алексей непроизвольно зажмурился от яркого света, будто полоснувшего по воспаленным глазам: — Вот, их мать… Литвинчук резко, со скрипом, выдвинул ящик кухонного стола, открыл пластиковую коробку с красным крестом на крышке и принялся рыться в ней в поисках анальгина. Как обычно, под руку попадалось все что угодно, кроме лекарства от головной боли… Наконец Алексей достал все, что нужно, — сначала блестящую упаковку таблеток, а затем, из холодильника, минеральную воду без газа… — Ты в порядке? Повернуться к двери оказалось невыносимо трудно. И еще больших усилий стоило произнести: — В порядке. Горло болит. И вообще. Простудился, наверное… На пороге кухни в одной ночной рубашке стояла жена. — Молока разогреть? — Нет, спасибо, иди, ложись. Литвинчук прикрыл глаза — и когда опять открыл их, жена уже ушла обратно, в спальню. — Вот и хорошо… вот и правильно… Алексей порадовался тому, что они с Натальей живут вдвоем. Сын Виктор давно уже поселился отдельно — сейчас он снимает с подружкой студию где-то в артистическом Кэмдене и навещает родителей только по выходным, да и то не каждую неделю. Дети от первого брака, Алексей-младший и Лена, должны снова приехать в Лондон только после Рождества — у девочки в школе начнутся каникулы, а парень как раз возьмет отпуск в автосалоне… А вот мама их здесь никогда не была — и не будет, наверное… Первая жена Литвинчука считает своего бывшего мужа предателем. Как это она сказала? «Для любого человека самая первая, главная родина — это его семья. И вот ты предал нас всех: сначала свою семью, потом — боевых товарищей, потом страну…» Они поженились вопреки воле родителей, по большой и светлой любви, когда обоим еще не исполнилось двадцати лет, а познакомились еще в школе. Впрочем, покинул семью Литвинчук также рано: дочь была еще грудным ребенком, сыну едва исполнилось семь… Нет, конечно, брошенные женщины по определению не могут быть объективными. Они готовы простить мужчинам все что угодно — кроме, пожалуй, того, что считают изменой по отношению к себе. Теперь первая семья Алексея жила в трехкомнатной квартире на севере Москвы, вместе с родителями его бывшей жены. Отец — кстати, тоже с новой супругой — обосновался в городе Нальчике, мать осталась в Днепропетровске, на Украине… Несмотря на боль в горле и головокружение, Алексей Литвинчук не мог не улыбнуться про себя, вспомнив происшествие со своей нынешней тещей. После того как в ноябре 2000 года он бежал из-под следствия в Англию и получил политическое убежище, бывшие коллеги по ФСБ долгое время не могли установить место жительства беглеца. Так вот, помогла им в этом — разумеется, невольно — мать второй жены Алексея, которая как-то отправилась в Лондон, чтобы навестить дочку, зятя и внука. А когда она возвращалась домой, то на всякий случай, не полагаясь на память, записала их английский адрес. Уже в столичном аэропорту незадачливую тещу Литвинчука встретили специально обученные люди из славной российской контрразведки, которые ее тщательно обыскали и извлекли на свет божий заветную бумажку с нужной им информацией… Вот уж точно: нарочно не придумаешь! Боль над переносицей и в висках утихала очень медленно и неохотно — так Атлантический океан отступает от берега в самом начале отлива… Зачем это все понадобилось итальянцу? Какого дьявола? Провокация? Глупо! Глупо — и непрофессионально, хотя как раз к этому-то давно уже следовало привыкнуть. Впервые о подполковнике Алексее Литвинчуке заговорили еще в девяносто восьмом, когда он нашел в себе мужество публично заявить, будто получил от руководства Федеральной службы безопасности приказ устранить охраняемое лицо. Вот тогда провокации следовали одна за другой: увольнение, арест, обвинение в превышении служебных полномочий… Все это проделывалось так неумело и в такой спешке, что суд просто был вынужден вынести оправдательный приговор. Впрочем, Литвинчука сразу задержали по новым обвинениям, которые тоже закончились ничем. Тогда против бывшего контрразведчика возбудили третье дело: якобы он купил взрывчатку у некоего сына командира костромского полка внутренних войск, а потом, при задержании, подкинул ее невиновному гражданину, избив последнего до полусмерти. Почти одновременно российские спецслужбы начали новое расследование — по факту избиения Алексеем Литвинчуком двух человек на допросе в подмосковном Подольске. В конце концов костромское и подольское дела были соединены, с Литвинчука взяли подписку о невыезде, однако дожидаться нового ареста он не стал и предпочел сбежать в Англию. Тогда все было ясно: есть писаные и неписаные правила игры, есть роли, которые отведены в этой опасной игре каждому исполнителю…