Под взглядами журналистов и фоторепортеров мы с Марино подошли к патрульной машине. Марино открыл дверцу со стороны, где сидела Андерсон. – Разговор есть. Выходи, – скомандовал он. – Я не хочу, чтобы меня фотографировали! – воскликнула Андерсон, но на нее уже со всех сторон целились объективы фотокамер. – А ты натяни на голову куртку, как по телевизору показывают, – саркастически посоветовал Марино. Я пошла дать распоряжения санитарам. – Когда приедете на место, труп препроводить в морг в присутствии доктора Филдинга, – наказала я, ежась под холодным дождем. – Да, мэм. Санитары сели в фургон и начали разворачиваться. Я зашагала к дому. Марино и Андерсон сидели в гостиной. Джинсы на Андерсон промокли, она дрожала от холода. – Как тебе известно, мы можем определить ДНК по отпечаткам на пивной бутылке, – говорил ей Марино. – Или на сигаретном окурке. Даже на огрызке пиццы. Андерсон безвольно откинулась на спинку дивана. – А при чем тут… – Окурки сигарет «Салем» с ментолом. Ты, кажется, такие куришь? – продолжал он допрос. – Это я говорю к тому, что ты была здесь вчера вечером незадолго до убийства Брэй. Она не сопротивлялась, – очевидно, знала своего убийцу. – Марино ни на секунду не верил в то, что Андерсон убила Брэй. – Теперь понимаешь, в какой переплет ты угодила? – Да, я была здесь вчера, – безжизненным голосом призналась она. – Заскочила после работы, и мы заказали пиццу. – И частенько ты сюда заскакивала? – Да заезжала время от времени. – О своих визитах ты заранее не предупреждала? Андерсон задумалась. По ее глазам я видела, что она готовится выдать очередную ложь. Марино откинулся в кресле. – Не мудри. Лучше скажи правду. Я ведь так или иначе докопаюсь. И учти, мы знаем, зачем ты арендовала тот «форд». – Детективу не запрещено пользоваться арендованной машиной. В этом нет ничего особенного. – Есть, если он использует ее для незаконной слежки. – Вы сидели в ней возле дома моей секретарши, – вставила я. – Вы или кто-то еще. Я видела там эту машину. Андерсон промолчала. – А не вам ли принадлежит адрес электронной почты «МАЙЦВЕТ»? – спросила я. – Точно. Забыл, – сказал Марино. – Ты же родилась в мае. Десятого числа. В Бристоле, штат Теннесси. Могу назвать и твой номер социального страхования, если хочешь. – Мне все известно про Чака, – сообщила я ей. – Дело в том, – добавил Марино, – что мы сняли на пленку, как старина Чаки тащит из морга лекарства. Ты в курсе? Андерсон глубоко вздохнула. Марино, разумеется, блефовал: видеозаписи у нас не было. – Это ведь большие деньги. Хватит на хорошую жизнь и ему, и тебе, и даже Брэй. – Он же их крал – не я, – отозвалась Андерсон. – Ты когда-то работала в полиции нравов, – напомнил ей Марино, – и знаешь, где сбывать такой товар. Держу пари, весь план разработала ты. При всей моей нелюбви к Чаку я знаю, что наркотиков он не касался, пока не связался с тобой. – Вы следили за мной, пытались запугать, – сказала я. – По долгу службы мне приходится всюду ездить. Если я ненароком оказалась за вами, это вовсе не значит, что я за вами следила. Марино молчал, испытующе глядя на Андерсон, словно решал в уме написанную на доске математическую задачу. – Насчет Чака вы правы, – продолжала она. – Но идея принадлежала не мне. Это все она придумала. – Брэй? – Я понимала, к чему она клонит. – Она перевела меня из полиции нравов в отдел расследования убийств. Ты ей мешал, – сказала она Марино. – Она получала доходы от лекарств и еще Бог знает от чего на протяжении довольно долгого времени. – Андерсон посмотрела на меня. – От вас она тоже хотела избавиться. – Это было очевидно. – Она использовала тебя, верно? – вновь заговорил Марино. – Сделала из тебя девочку на побегушках, такую безотказную Золушку. Ходили слухи, что ты мыла ей машину, да? Она превратила тебя в шестерку, которую никто не принимает всерьез. Жаль. Лицо Андерсон запылало гневом. – Я ненавижу ее, – сказала она. – Она мешала меня с грязью. Я носила в химчистку ее одежду, заправляла ее «ягуар» и… Она постоянно унижала меня! Но я ее не убивала. – Что же произошло вчера вечером? Итак, ты заехала… – Она знала, что я приеду. Я должна была привезти ей таблетки и деньги. – Сколько денег ты привезла? – Две с половиной тысячи. Наличными. Мы заказали пиццу, выпили немного, поговорили. Она была в дурном настроении. Узнала, что вы уехали во Францию, в Интерпол. Она считала, что ехать туда следовало ей. Только об этом и талдычила. Потом начала ругаться, обвинять меня во всех грехах. И за ту встречу на стоянке у ресторана, и за электронную почту, и за «Квик Кэри». – В котором часу вы уехали? – осведомилась я. – Где-то в девять. – Она ходила за покупками в «Квик Кэри»? – Может, иногда и забегала туда, – ответила Андерсон. – Она не имела привычки готовить, да и вообще редко ела дома. – И продукты в этих редких случаях, очевидно, приносила ты, – предположил Марино. – Она никогда не возвращала за них деньги. А ведь я не так много зарабатываю. – А как же «премия» за таблетки? – напомнил Марино. – Или она тебя обделяла? – Мы с Чаком брали по десять процентов от выручки. Остальное я раз в неделю отдавала ей. – Ты когда-нибудь перечила ей? – спросил Марино. – Да, иногда мы спорили. – Вчера вечером тоже? – Пожалуй. – Из-за чего? – Мне не понравилось ее настроение. – А потом? – Потом я уехала. Последнее слово, как всегда, осталось за ней. Убийца, очевидно, заметил, как она уходила. Он наблюдал за домом, прячась где-то в темноте. И Брэй и Андерсон обе были в порту, где стоял «Сириус». Вероятно, он видел там ее, видел Брэй. Он запомнил всех, кто приехал на место преступления, в том числе и меня с Марино. – Детектив Андерсон, – обратилась я к ней, – после ваших стычек с Брэй вы когда-нибудь возвращались, чтобы попытаться выяснить отношения? – Да, – призналась она. – Как вы давали знать о своем приходе? – Не поняла. – Что вы делали: звонили в дверь или стучали? – Стучала. – Как? Два, три раза? Громко, тихо? – Три раза. Громко. – И она вас впускала? – Не всегда. Иногда приказывала убираться домой.