– Диатомей куча, куда ни ткни. Но вот что удивительно: среди тех, что взяты с пола контейнера и с лицевой стороны одежды, есть и пресноводные диатомей, и такие, которые водятся только в соленой воде. – Вполне объяснимо, если учесть, что корабль выходил из Антверпена по реке Шельде, – заметила я. – Да, но как же тогда быть с диатомеями на изнанке одежды? Это все обитатели пресных вод. Он что, стирал одежду, туфли, носки и белье в реке или в озере? Пресноводные диатомеи найдены также на его коже, что весьма странно. – А на позвоночнике какие? – спросила я. – Пресноводные. Как будто его утопили в пресном водоеме. Например, в антверпенской реке. И в волосах на голове – только пресноводные диатомеи. Ни одной морской. Как ты это объясняешь? – Возможно, его голову погружали в пресную воду, – рассудила я. – Например, в бочонок с пресной водой. – Мне скоро кошмары начнут мерещиться. – Не торчи здесь допоздна. Не жди, пока дороги снова заледенеют, – напутствовала я его. Марино отвез меня домой. Покидая морг, я прихватила с собой сосуд с формалином в надежде выпытать у хранившегося в нем куска кожи еще какую-нибудь ценную информацию. Я решила, что разложу его на своем рабочем столе и буду изучать, как археолог, пытающийся прочесть неразборчивые письмена на древнем камне. – Зайдешь? – спросила я Марино. – Перекушу что-нибудь, если предложишь. Потом мне нужно ехать. Едва мы переступили порог моего дома, у Марино на поясе засигналил пейджер. Он снял его и прочел сообщение. – Что это за номер – пять три один? Не знаешь? – Это номер Роуз, – ответила я. Роуз очень тяжело переживала смерть мужа, но на людях она всегда старалась держаться с достоинством и никогда не теряла самообладания. Однако, когда она узнала из утренней сводки новостей об убийстве Ким Люонг, она впала в истерику. – Если бы только… если бы только… – причитала она, рыдая в кресле. – Роуз, успокойся, – увещевал ее Марино. Роуз часто делала покупки в «Квик Кэри» и была знакома с Ким Люонг. Накануне вечером она тоже заезжала туда, возможно, когда убийца еще находился внутри. Слава Богу, что дверь оказалась заперта. – Ким – такая милая девочка. Никому слова грубого не скажет, трудилась в поте лица. Кто мог сотворить с ней такое? Она мечтала стать медсестрой! Хотела помогать людям! Я принесла в гостиную две чашки женьшеневого чая. Марино пил кофе. Лицо Роуз распухло от рыданий. – Я не смотрела телевизор. Я читала и потому только утром узнала о случившемся, – повторяла она одно и то же на разные лады. – Я понятия не имела, сидела в постели и читала, думала про Чака. Этот парень негодяй, хуже некуда. – Роуз, – перебил ее Марино, – о Чаке мы поговорим в другой раз. – Нет, вы уж послушайте меня! – воскликнула Роуз. – Он ненавидит доктора Скарпетту. Вы должны избавиться от него, пока не поздно. От него один вред. – Что ты имеешь в виду? – спросил Марино. – Лекарства, – ответила Роуз. – В минувший понедельник к нам доставили женщину, скончавшуюся от передозировки лекарств, и так случилось, что я в этот день решила приехать пораньше. Вас на работе не было, – продолжала она, обращаясь ко мне. – А свою книгу записей вы положили куда-то в другое место. Я искала ее всюду, а потом решила посмотреть в морге. А Чак сидит за столом, выставив в ряд десятки бутылочек с таблетками. Увидев меня, он смутился, будто я застигла его без штанов. Эти таблетки привезли вместе с трупом – им занимался доктор Филдинг, – и я из любопытства заглянула в отчет. При женщине нашли транквилизаторы, антидепрессанты, наркотики. В общей сложности – вы не поверите – тысячу триста таблеток. – К сожалению, верю, – сказала я. Вместе с трупами людей, скончавшихся от передозировки лекарственных средств, к нам привозили таблетки, которые эти люди приобретали на протяжении многих месяцев, а то и лет. Их приходилось пересчитывать, чтобы установить, сколько таблеток недостает. – Выходит, он тащит таблетки, – заключил Марино. – Доказательств у меня нет, – отвечала Роуз. – Но с тех пор Чак старается по возможности избегать меня, а я все думаю, не в его ли карман, вместо раковины, попадают наркотические препараты. – Давайте установим скрытую камеру и поймаем его с поличным, если он действительно этим занимается, – предложил Марино. – Только этого нам не хватало! – сказала я. – Представляю, какую вакханалию устроит пресса. Особенно если кто-то из репортеров дознается про мои отказы давать объяснения родным умерших, выступления в Интернете и даже про «случайную» встречу с Брэй на автостоянке. – А тебе не кажется, что здесь замешана сама Брэй? – поинтересовался Марино. – Только в том смысле, что она наставила Чака на путь, который он теперь благополучно осваивает. Он сам мне говорил, что с каждым разом ему все легче преступать закон. – Думаю, крошка Чаки крадет лекарства по собственной инициативе, – сказал Марино. – Таким подонкам, как он, трудно удержаться от соблазна. Меня другое интересует: куда он сбывает все это добро? Если он путается с наркоторговцами, значит, он далеко замахнулся. Речь ведь идет о солидных суммах. Ты только представь, сколько таблеток привозят с некоторыми трупами. Не исключено, что он связан с какой-нибудь преступной организацией. – На этих лекарствах он может зарабатывать по нескольку тысяч долларов в неделю. Спасибо, что предупредила, Роуз. Не дай Бог, если из нашей конторы что-то попадает в руки людей, которые наносят вред другим или даже совершают убийства. Я продолжала размышлять над тем, что поведала нам Роуз, и после того, как мы с Марино покинули ее квартиру. Дороги опять обледенели, и Марино с помощью рации отслеживал аварии. – Когда ты сдашь эту штуку? – спросила я, когда он свернул к моему дому. – Пусть попробуют отобрать, – ответил он. – К этому все и идет, – заметила я, выходя из машины. Выходные выдались безотрадными и студеными. Во второй половине дня в воскресенье я сидела дома перед пылающим камином и работала над статьей, которую давно обещала одному журналу, но все не находила в себе ни сил, ни желания взяться за перо. На улице по-прежнему свирепствовала непогода, мне все труднее было сосредоточиться на работе. Джо, думала я, вероятно, уже доставили в Виргинский мединститут, а Люси должна быть где-то в Вашингтоне. Наверняка я не знала. Не сомневалась я только в одном: Люси рассержена. Потому что она, если злилась, всегда отгораживалась от меня. Я позвонила доктору Грэму Уорту, заведовавшему ортопедическим отделением. – Грэм, мне нужна твоя помощь, – обратилась я к нему. – У тебя есть пациентка под вымышленным именем. Она – сотрудник АТО, ранена в Майами. Он не отвечал. – Моя племянница, Люси, тоже участвовала в той перестрелке, – продолжала я. – Это я попросила начальника Джо Сандерс переправить ее в Виргинский мединститут. Я пообещала, что лично присмотрю за ней. – Послушай, Кей, – заговорил он. – Родители Джо просили меня ни при каких обстоятельствах не впускать к ней никого, кроме близких родственников. – Никого? – удивилась я. – Даже мою племянницу? – Не хотелось бы огорчать тебя, но особенно ее. У Джо раздроблена левая бедренная кость, – объяснил он. – Мне пришлось вставить металлическую пластину. Она на вытяжке. Ей колют морфин. Состояние тяжелое. Ее навещают только родители. – А Люси вообще была в больнице? Может, она ждет под дверью палаты? – Она заходила сегодня утром. Но сейчас ты ее вряд ли найдешь там. – По крайней мере предоставь мне возможность хотя бы переговорить с родителями Джо. – Он молчал. – Ради Бога, ведь они же лучшие подруги. Джо, возможно, даже не знает, что Люси жива. – Джо прекрасно известно, что твоя племянница цела и невредима. Она не желает ее видеть. В девять часов вечера я услышала, как хлопнула дверца машины. Я взглянула на экран камеры наблюдения. От моего дома отъезжало такси, в дверь звонила Люси. Она вошла с маленьким чемоданом и спортивной сумкой, бросила свой багаж на пол и, не обнимая меня, захлопнула дверь. Ее левая щека представляла собой один багровый синяк. Я видела много подобных ушибов и сразу поняла, что ее били по лицу. – Думала, вообще никогда тебя не увижу, – сказала я. Я усадила племянницу перед камином и подбросила в огонь еще одно полено. Вид у Люси был ужасный – под глазами темные круги, джинсы и свитер висят, рыжевато-каштановые волосы падают на лицо. Она закинула ногу на журнальный столик. – В этом доме найдется выпить? – спросила Люси. Я подошла к бару и налила ей виски. – Тетя Кей, я должна с ней увидеться. Я вручила племяннице бокал, села рядом и принялась массировать ей плечи. – Она там и не знает, что я жду ее. Может, она думает, что мне на нее плевать? – С какой стати она должна так думать? Что у вас там произошло в Майами? – Когда мы на моем роскошном «мерсе» ехали к дому, где собирались наркоторговцы, – невыразительным голосом заговорила Люси, – Джо сказала, что у нее плохое предчувствие. Я ответила, что плохое предчувствие перед операцией – вполне нормальное явление, и даже подшутила над ней. Потом мы приехали. Джо вошла первой. Там их оказалось не трое, а шестеро. Мы сразу поняли, что попались. Один из них приставил пушку к голове Джо и потребовал сказать, где устроена засада. Я повела себя так, будто мне все равно, выбьют ей мозги или нет. Ничего другого в той ситуации я не могла придумать. Они держат Джо на прицеле, а я ору на нее, как сумасшедшая. Этого они никак не ожидали. Люси отхлебнула виски. Она пьянела на глазах. – Я подошла к марокканцу, который держал ее на мушке, и заявила, чтобы он пускал ее в расход, потому что она набитая дура и достала меня своей тупостью. Он мне не поверил, и я набросилась на Джо. Никогда не забуду ее взгляд. Такой спокойный, отрешенный, потому что… – Ее голос задрожал. – Потому что она уже смирилась со смертью. Вот тогда-то я и начала кричать на нее и хлестать по щекам. А она уставилась на меня, и все. Даже не плачет. Забыла свою роль, навыки, все, чему ее учили. Я схватила ее, со всего размаху швырнула на пол и уселась верхом, колотя ее, проклиная, ругая. И что самое ужасное, тетя Кей, в тот момент я не притворялась. Я так разозлилась на нее за то, что она бросила меня, отказалась от борьбы. Она ведь покорилась смерти! – Как Бентон, – спокойно вставила я. Люси, похоже, не слышала моей реплики. – Я так устала от того, что близкие мне люди постоянно отказываются от борьбы, бросают меня, – хриплым голосом произнесла она. – Бентон боролся до последнего, Люси. – Я сидела на Джо верхом и ругалась на нее, лупила, орала, что убью ее. Джо это немного встряхнуло, она начала отбиваться. Плевалась мне в лицо кровью, размахивала кулаками. Парни к этому времени уже смеялись и улюлюкали… и не заметили, как я вытащила пистолет из кобуры на лодыжке. Я начала стрелять. Стреляла, стреляла, стреляла… – Ее голос постепенно затих. – А потом откуда ни возьмись агенты, я тащу Джо к двери. У нее из головы хлещет кровь. Ее кровь на моих руках. Люси тихо заплакала. Я гладила ее по волосам.