К ее чести, Магс ничуть не растерялась. Она просто отпила из стакана с чаем со льдом и с тем же невообразимым выговором задала Эви ответный вопрос: – А как тебе кажется, дорогая? – Мне кажется, что они доверяют друг другу, точно занимаются сексом и, может быть, встречаются. Но они не хотят предавать это огласке, потому что они партнеры, а это противоречит каким-то правилам или что-то в этом роде. Магс кивнула, дав понять, что она услышала ее, но не стала подтверждать или опровергать ее догадки. – Как бы ты себя чувствовала, если бы это оказалось правдой, Эвелин? Эви заметила, что последние несколько дней мама, Рэй и Мэгс стали звать ее Эвелин, а не Эви. И никто из них не спрашивал у нее, нравится ей, когда ее так называют, или нет. Но ей это нравилось, поэтому она не возражала. – Думаю, это было бы здорово. У папы уже другая жена. И я не понимаю, почему мама не может поступать так же. На лице Магс промелькнуло выражение, заставившее Эвелин задуматься, не сказала ли она что-то не то. Но оно сразу же исчезло. – Думаешь, отношения твоей мамы с Реймондом можно вписать в рамки какого-то поступка? Эвелин пожала плечами. Казалось, Магс раздумывала, как ей следует поступить. Но тут она увидела Кери, приближающуюся к ним. – Послушай, дорогая, не мое дело говорить тебе то, что я очень хотела бы сказать. Думаю, ты могла бы поговорить об этом со своей мамой. Мне кажется, что она просто беспокоится о твоих чувствах. А ты, по всей видимости, заботишься о ее счастье. Тогда, может, будет лучше, если вы будете откровенны друг с другом. А сейчас мне, наверное, пора откланяться. * * * Эвелин подняла этот вопрос вечером, когда они просматривали ее детские фотоальбомы. – Я знаю о Рэе, мама, – неожиданно сказала Эвелин. – Что знаешь? – спросила мама, будто намеренно не отрывая взгляда от фотографии. – Знаю, что вы больше чем просто партнеры. – Это правда, – сказала она наконец, посмотрев на Эвелин. – И как ты к этому относишься? – Замечательно. Он мне нравится. Он приятный, но не фальшивка. Мне нравится, что сперва, пока не познакомишься с ним поближе, он производит немного устрашающее впечатление. – Да, мне это тоже нравится, – сказала она. – Он твой парень? – спросила Эвелин. – Это сложно. Но да, думаю, что можно и так сказать. – Странно, – сказала Эвелин. – Что странного? – Странно говорить «парень моей мамы». – Не то слово. * * * Со временем Кери привыкла к ночным крикам дочери. Обычно это происходило около двух или трех часов утра. Если она укладывала Эвелин спать и возвращалась в свою комнату, все тут же возобновлялось с новой силой. Так что она оставалась с ней до утра. Но в эту ночь Эвелин почему-то вообще не могла уснуть. – О чем ты думаешь? – спросила Кери. – Можно я тебе кое-что скажу, мама? – спросила она. – Только обещай не злиться. – Ты можешь сказать мне все, милая. – Я ненавижу спать, – сказала она. – Каждый раз мне снятся кошмары. – Хочешь поговорить? Это может помочь. – Их очень много. Чаще всего они все смешиваются в единое целое. За несколько лет я научилась блокировать большую их часть, я будто бы заморозила себя. Но некоторые из них все еще набрасываются на меня, как голодный зверь. – Какие именно, милая? – У меня до сих пор бывают кошмары о том дне, когда меня похитили в парке. Как тот мужчина схватил меня, а ты бежала следом, пытаясь догнать нас. – Мне тоже до сих пор снятся кошмары об этом, – спокойно призналась Кери. – Иногда я вспоминаю, как несколько месяцев назад мельком увидела тебя ночью, когда меня запихивали в багажник. Ты помнишь это? – Помню, – сказала Кери, вспоминая ту ночь, когда она была так близко к спасению Эвелин, но – сорвалось. – На долю секунды я поверила, что я в безопасности, что ты спасешь меня, а потом он сбил твою машину и помчался прочь. Я боялась, что ты умерла. – Мне так жаль, дорогая. – Ты не виновата, – сказала Эвелин. – Я просто беспокоилась за тебя. Мне пришлось долго жить со страхом, что ты мертва, пока я не узнала обратное. Это было ужасно. Но бывало и хуже. – Что было хуже, радость моя? Ты можешь рассказать мне. Через несколько секунд Эвелин решилась. – Был один человек. Наверное, он считал меня своей любимицей, потому что он часто приходил ко мне. Независимо от того, где я находилась и с кем я жила, он приходил ко мне каждые несколько месяцев. – Ты сможешь его опознать? – не удержалась от вопроса Кери. Потом она пожалела об этом, ведь это был не допрос. Дочь просто рассказывала ей, что у нее на душе. Но Эвелин, похоже, не обратила на это внимания. Она продолжала говорить, глядя в одну точку. – Нет. Он всегда был в маске. Думаю, что он не хотел, чтобы я узнала его. Но он был стар. Это было видно по морщинам на его лице, которые не могла скрыть маска, и…по его телу. Думаю, что он богат. Он всегда был в дорогих костюмах, и от него несло одеколоном. Но не это ранило меня сильнее всего. – А что? – Он приносил с собой шприц с каким-то веществом и колол мне его. После этого я будто бы цепенела. Я вообще не могла шевелиться, но все время находилась в сознании. Все видела. Все…чувствовала. Он делал со мной разные вещи и при этом держал перед моими глазами телефон. То он мне показывал пресс-конференцию после моего похищения, то видео о том, как ты спасла какую-то девочку. У него всегда было что-то новое. Он делал со мной разные вещи, и нашептывал мне на ухо, что тебе на меня наплевать, что ты никогда не спасешь меня, что ты спасаешь только чужих детей. Слезы текли по моему лицу ручьем, и это забавляло его. Он говорил, что ты не стала бы из-за меня плакать. – Мне так жаль, – с трудом произнесла Кери, находясь под впечатлением от всего того кошмара, который пережила ее дочь. – Я думала, что справилась со всем этим. Но после слов того адвоката, Кейва, на балконе, все снова вернулось. – Каких слов? – спросила Кери. – Что я всегда буду помнить те кошмары, которые происходили со мной… Она умолкла и посмотрела Кери в глаза. – Поэтому я не могу спать. * * * Третий визит Эвелин к отцу был еще хуже. Он опаздывал, задерживаясь на какой-то рабочей встречи, поэтому ей пришлось сидеть с Шейлин и Сэмми. Когда она пришла, мальчишка, которого Эвелин никогда не видела в хорошем настроении, орал из-за того, что не получил третий рисовый батончик.