Он искренне хотел в это верить, но когда мозг получил пищу для фантазии, остановить его уже нелегко. А потому взгляд нет-нет, да и шарил по темным углам коридора, примечая там разное. То движение, то неясную фигуру. Дик гнал от себя наваждение, но это не особо помогало, и по спине начали пробегать волны дрожи. Тогда он сфокусировал внимание на полу, заставив себя считать однообразные прямоугольники настила. Десять штук, двадцать, пятьдесят, сто, двести… На тысяча пятьсот восемьдесят седьмой аспирант замер, как вкопанный. – Постой, – громко сказал он вслух. – Я ведь без счету раз ходил этой дорогой в сортир! Тут идти-то всего ярдов десять, откуда столько плит?! Напрягшись, Ричард поднял глаза. Коридор однообразной кишкой уходил вдаль. Сейчас, в аварийном режиме, горел лишь один из пяти плафонов, а чем дальше, тем освещенные промежутки располагались все реже. Где-то далеко и вовсе мерцали только отдельные островки среди бесконечного моря тьмы. И да, в чем дело? Эти огоньки располагались то сверху, то сбоку, то внизу, а иногда вообще в стороне, да на приличном расстоянии. Выходит, коридор закручивался спиралью и рыскал туда-сюда, точно змея, ползущая по ветвям дерева? Аспирант крепко зажмурился, потом звонко похлопал себя по щекам. Не помогло, только очертания коридора раздвоились и пошли легкими волнами. Так, будто Дик видел их в отражении на неспокойной и слегка мутноватой воде. – Кажется, я задумался и свернул не туда, – с нервным смешком произнес он. Чисто для себя, чтобы звуком голоса отогнать мелькавшие на краю поля зрения тени. – Хотя… у нас не такая большая станция. Не помню подобных закоулков. Глубоко вдохнув, он повернулся на сто восемьдесят градусов, и тут сердце сперва провалилось в пятки, а потом пустилось в галоп. В обратной стороне дела обстояли еще хуже! Не далее, чем в пяти ярдах коридор разделялся на целых шесть рукавов. И каждый из них убегал в свою сторону: круто вверх, столь же резко вниз, влево и вправо, под углом. Цепочки огней, отмечавших работающие плафоны, выписывали зигзаги и петли, а то и сложные завитки. Черт, да сроду здесь такого не водилось! Лайонхарт только что прошел этим путем, и коридор был один, прямой, как стрела. Громко вскрикнув, аспирант подбежал к стене. Обливаясь холодным потом, зашарил по ней – такой ровной, прочной, надежной. Хоть какая-то опора в этом причудливом кошмаре наяву! Вдруг кусок обшивки пошел волнами, а потом исчез, открыв черный провал. Ричард попытался ухватиться за его края, но пальцы ловили только пустоту, и он нырнул в кромешную тьму… Чтобы секундой спустя очутиться на полу в небольшой комнате. Совершенно безумными глазами аспирант обвел ряд зеркал и раковин, несколько кабинок и душевые с другой стороны. Похоже, он все же добрался в туалет. После таких приключений дела свои Дик справил на редкость быстро, а потом сунул голову под мощную струю ледяной воды. Кое-как отжав волосы, поглядел на свое отражение в зеркале. Оттуда пялился какой-то леший или оживший мертвец: взлохмаченный, давно небритый, с отчетливыми мешками под налитыми кровью глазами. – Фух, ну и дурдом, – тяжко выдохнул аспирант. – Точно сплю на ходу. Ладно, сейчас вернусь в комнату и завалюсь дрыхнуть! Он еще несколько раз промыл глаза. Пока стекала вода, ничего, кроме размытых пятен видно не было, но вроде бы, еще мелькало что-то темное. Наконец, Ричард проморгался и… остолбенел. Того, что сейчас маячило перед глазами, аспирант не видал и во время учебы в университете, когда баловался галлюциногенами. За спиной Лайонхарта из зазеркалья возвышалось некое существо. Комплекцией оно походило на медведя: у него было такое же грузное, покрытое густой буроватой шерстью туловище и мощные лапы, украшенные острыми когтями. Но вот голова… она чем-то напоминала лосиную – вытянутую, с ветвистыми рогами. Однако круглые, отливавшие разными цветами, как масляная пленка на воде, глаза были наподобие мушиных. Оттуда, где должен был находиться рот, свисал пучок длинных, почти до пола, щупалец, с которых сочилась вязкая слюна. Дьявол, что это за дрянь?! Неужели и правда князь тьмы явился сюда, чтобы покарать глупых людишек, возомнивших себя богами? Охнув, Ричард резко обернулся, хотя и понятия не имел, что будет делать с этим монстром. Но… кроме него в туалете никого не оказалось! Дик, растеряно хлопая глазами, разглядывал идеально чистый пол и пустые душевые. Тогда аспирант еще раз опасливо поглядел в зеркало – ничего постороннего там не отражалось. Выходит, он сейчас храпел в своей комнате и видел во сне разную чушь? А может, так на мозг влияло пребывание на орбите, да еще рядом с оборудованием, генерировавшим мощные электромагнитные поля? Ладно, в любом случае пора было на боковую! Дверь туалета Дик открывал так, будто за ней располагалась клетка с голодными львами. Все не решался подойти на то расстояние, на котором срабатывал датчик замка, а когда створка все-таки отъехала в сторону, мышцы ног будто мигом обледенели. Заставить их работать было не проще, чем согнуть вынутую из морозилки рыбину. Но вот Ричард, наконец, оказался в коридоре. Опасливый взгляд налево и направо – но нет, все было на удивление спокойно. Коридор был прям и неплохо освещен, а всего в десяти ярдах виднелась дверь комнаты Лайонхарта. Торопливо добравшись до нее, аспирант заколебался. Как-то не хотелось лезть в эту душную нору, ведь может из-за недостатка кислорода мозг начал выкидывать разные шутки? Пойти, что ли, в комнату отдыха, и, включив там проекцию гавайского пляжа, попытаться расслабиться? – Что, Лайонхарт, неспится? Estne gravis sensus superabit? ["тяжкие думы одолели" – лат.] Неужели так сегодняшний, ой, то есть, уже вчерашний эксперимент взволновал? – неожиданно прозвучал чуть надтреснутый голос, заставив аспиранта вздрогнуть. – Лучше отдыхайте, а то впереди работы уйма. Столько данных анализировать… Обернувшись, Ричард увидел профессора Химмелькнакера. Тот, что-то насвистывая, пританцовывал на месте. Честно говоря, сейчас он, грузный, одутловатый, напоминал большой мяч, который упустил баскетболист-титан. «Ишь, веселый какой, – подумал аспирант. Когти страха, терзавшие сердце, разжались, дав простор недовольству. – Никогда его таким не видел. Даже непривычно как-то, так и ждешь гадости!» – Да, меня просто распирает от счастья, – доверительно сообщил Курт. – Хотя в данных еще предстоит долго разбираться, но я уверен в успехе. Мы проникли в тайны пространства и времени, доказали наши теории, – он горячо сжал ладонь Дика. – И в этом есть ваша заслуга, Лайонхарт. Можете уже обдумывать, что говорить с нобелевской трибуны и журналистам! А пока идите ко мне, выпьем, за одно праздник отметим. Нам есть за что благодарить и себя, и судьбу. Ей-богу, скоро все человечество будет нам благодарно! Да и я уже не засну сегодня. Не дожидаясь ответа, Химмелькнакер зашагал прочь, по-прежнему напевая. Ричард, пожав плечами, двинулся следом. Как оказалось, профессор жил не так и плохо. Ему, как руководителю проекта, выделили вполне приличные апартаменты, похожие хоть и на небольшую, но уютную квартиру. Пара комнат, меблировка, картины на стенах. Усадив гостя за стол, Курт открыл бар. – Вот, попробуйте, настоящий Токай трехлетней выдержки! – самодовольно заявил он, ставя бутылку на стол. – Не какая-нибудь синтетическая дрянь! Налив себе и гостю, Химмелькнакер уселся в кресло. – Pro nobis successu ["за наш успех" – лат.], за будущее науки и человечества! Лайонхарт пронаблюдал за тем, как он пьет, а потом глянул на свой бокал. Странно… обычно аспирант был не дурак выпить, но сейчас вид ароматной жидкости будил в нем отвращение. Казалось, что это – змеиный яд или гадкая слизь, капля которой прожжет тебя насквозь. Даже не понятно, с чего бы это? Видать, нервы шалили, и он переутомился. – Ну же, пейте-пейте! – поторопил профессор, и в его голосе мелькнуло легкое раздражение. В любом случае, злить Химмелькнакера не следовало. Заводился он легко, и в таком состоянии выносил мозг кому угодно. А если еще обидится за то, что его гостеприимством пренебрегли… В таком случае лучше сразу же выброситься в космос. Потому Дик торопливо поднял бокал. Что?! Прозрачная крышка столика, за которым сидели хозяин комнаты и его гость, вспучилась, вытянувшись горбом за подставкой бокала. Будто это был и не пластик вовсе, а чуть застывшая пленка на вязком киселе, которая легко приклеивалась к любому предмету. Химмелькнакер, растеряно хлопая жабьими веками, наблюдал, как перед ним образовался длинный, с половину ярда, «шип» из прозрачного материала. Метаморфозы продолжились: от этой штуки в стороны выросли отростки, делая ее похожей на ветвистое дерево. – А-а-ай! – завопил Ричард, резко отшвыривая бокал. Он должен был подпрыгнуть, ударившись о крышку стола, но… Едва коснувшись ее, бокал мигом растекся, растворился в прозрачной массе, лишь несколько секунд назад бывшей толстым куском стекла диаметром в ярд. Теперь стекло больше походило на аморфный пузырь. Он колебался, деформировался, во все стороны неспешно, как в замедленной съемке, полетели блестящие капли. Чудеса происходили и с пролитым вином. Судя по всему, предчувствия не обманули Лайонхарта, и везде, где упала жидкость, предметы вдруг теряли форму и растекались потоками, будто плавясь от сильного жара. Вскоре вся комната пошла волнами, точно поверхность заросшего болота, которая лишь на первый взгляд кажется прочной, а ступи на нее – сразу заходит ходуном. Вскрикнув, аспирант и профессор вскочили на ноги, но тут же попадали. Все вокруг то сжималось, то растягивалось в несколько раз – от такого зрелища закружилась голова, а желудок скрутило тугим узлом. Лайонхарту сделалось невыносимо жутко. Он боялся, что если сейчас же не выбраться из этого места, то голова просто лопнет, будто воздушный шар от избыточного давления. А потому Дик, не решаясь подняться на ноги, пополз к выходу. Вот и дверь, но на мысленные приказы, прикосновения и даже толчки она не реагировала. Похоже, механизм намертво заклинило. По спине Ричарда потекли целые ручьи холодного пота, когда он представил себя запертым в этой комнате. Сразу вспомнились фильмы ужасов, где героя проглатывает монстр, и жертва, отчаянно цепляясь за что попало, пытается не провалиться в глотку твари. Его толкает и слюнявит язык, грозят перекусить пополам острые клыки, со всех сторон нападают какие-нибудь паразиты, нашедшие приют в ротовой полости гада. Что-то подобное происходило и теперь. Стены и пол утратили привычную твердость, начали сочиться мерзкой слизью – наверно, это плавилась обшивка. Предметы меблировки, колеблясь, будто медузы, переступали ножками. Они хотели напасть на людей? В такой ситуации это не казалось невероятным. Разная мелочь – посуда, книги, портсигар – поднялись в воздух, став похожими на крупных насекомых. Смотреть на это было жутко, а потому Лайонхарт, кое-как встав, изо всех сил толкнул дверь. Плечо не ощутило преграды, и облицованная пластиком металлическая плита толщиной в четверть дюйма просто… лопнула! Так лопается мыльная пленка, разбрасывая вокруг брызги воды. И вот теперь капли металла зависли в воздухе, блестя и подрагивая. Может быть, Дик все-таки спал, ведь только во сне материя столь бесстыжим образом попирает законы физики? Но, увы, с размаху вылетев в коридор, аспирант растянулся на полу. Лоб после поцелуя с рифленым покрытием пронзила острая боль, а из глаз посыпались искры. Разве во сне чувствуется боль? А если такое и случается, то человек мигом проснется. Теперь же кошмар и не думал прекращаться. Отчаянно помотав головой, Ричард огляделся. Не отпустила ли его вязкая топь морока? Стены, пол и потолок коридора сохраняли привычную твердость. Уже от этого на душе сразу сделалось легче, сердце забилось спокойнее. Пошатываясь, будто пьяный, аспирант поднялся на ноги, прислушался. Уши ловили подозрительный треск и скрежет, несшийся откуда-то издалека, а по переборкам проходили волны вибрации. Несколько толчков оказались настолько сильными, что Лайонхарт схватился за шедший вдоль стены поручень – иначе было трудно устоять. «Что происходит? Какие-то неполадки с оборудованием?» – мелькнуло в голове. Однако додумать аспирант не успел. Чуть дальше по коридору прямо из стены выплыло два прозрачных шара. По их поверхности шли радужные разводы, а позади них коридор искажался, линии выгибались дугой. Эти штуки походили на огромные мыльные пузыри, но… Все, чего они касались, будто плавилось. Металл и пластик покрывались волдырями, а потом вязкими струйками стекали на пол. Образовывались лужицы, а из них во все стороны вытягивались завитки, отростки – нечто вроде растительных стеблей. Безумие продолжалось! Дик отшатнулся, его глаза испуганно расширились. Он хотел было удрать, но тут вспомнил о профессоре. Тот до сих пор находился в своих апартаментах, может, ему требовалась помощь? Конечно, Химмелькнакер – та еще свинья, но все же не по-человечески было его бросать в трудной ситуации. Остановившись возле двери, через которую он вывалился пару минут назад, аспирант заглянул в комнату. Сложно было описать, что там происходило. Апартаменты напоминали котел, в котором булькала густая каша с сухофруктами. Потоки сероватой массы текли, пузырились, а вместо изюма и кураги в них плавали различные предметы: стулья, кусок стола, одежда, книги, еще что-то. И кроме того… – Лайонхарт, вытащите меня отсюда! – завопил профессор, на мгновение вынырнув из потоков «каши». – Я сейчас расплавлюсь! В самом деле! Действительно, он как-то странно вытянулся, некоторые части тела утончились, другие, наоборот – стали крупнее. Одежда свисала склизкими лохмотьями. Сердце Дика бешено заколотилось, тошнота подступила ему к горлу. Невыносимо захотелось удрать, но аспирант усилием воли подавил это желание. – Держитесь! – крикнул он, хватая Курта за руку. Уперевшись ногой в дверной косяк, он выдернул Химмелькнакера в коридор. Молча переглянувшись, начальник и подчиненный вскочили и бросились наутек, да так споро, будто за ними гналась орда демонов. Проскочив коридор, они вылетели в открытую галерею. Странно: полусфера Земли, раньше висевшая где-то далеко внизу, теперь загораживала все пространство за окном. Вдруг переборки, застонав, резко вздрогнули, и оба мужчины полетели на пол. Невольно уткнувшись носом в стекло, Ричард увидел, как внизу, среди труб и цилиндров, составлявших станцию, вспухло облако рыжего пламени. А затем в других точках конструкции полыхнуло еще и еще. Пол начал крениться, точно желая сбросить аспиранта и профессора в космическую бездну. В ушах зашумело, возникло противное чувство, будто внутренности надувают воздухом и они ползут куда-то вверх. Перед глазами запрыгали огненные точки, казалось, все жидкости тела стремились излиться через горло наружу. Тут послышалось легкое жужжание, и, подняв глаза, Лайонхарт увидел парня в форме инженера. Тот быстро двигался по коридору, и в этом ему помогал карабин, тянувшийся от пояса к металлическому поручню вдоль потолка. Инженер направлялся куда-то вверх и вбок, ведь привычные ориентиры потерялись, и теперь коридор больше напоминал наклоненную под углом в сорок пять градусов шахту. – Эй, что происходит? – окликнул инженера Химмелькнакер. – У нас авария? – Вроде того, – не оборачиваясь, процедил инженер. Его бледное лицо терзал нервный тик. – Внезапно начались резкие перепады напряжения, а потом реактор вышел из-под контроля. Произошло несколько взрывов, и станция сошла с орбиты. Сейчас нас сносит к Земле. – Черт, наверно эксперимент вызвал перегрузку в энергосистеме, – предположил аспирант. – Чего-то замкнуло. Глаза профессора испуганно расширились. – А что там в аналитическом отделе? Мне надо срочно туда, сохранить данные! Мы лишь некоторые пакеты в командный центр успели передать! – Даже не думайте! – крикнул ему инженер. Он уже почти скрылся за дальним поворотом коридора. – Всем, кроме технического персонала, велено идти на грузовую палубу. Возможно, скоро начнется эвакуация. А еще… Договорить он не успел. Вдруг стена вспучилась, как бывает с жидкой грязью на болоте, когда наружу прорвался поток газов. Сероватая масса, еще миг назад бывшая пластиковой обшивкой, выбросила целый лес длинных игл. Они пронзили инженера, и тот, коротко вскрикнув, затрепыхался, словно кузнечик, насаженный на булавку. Оцепеневших от такого зрелища профессора и аспиранта забрызгало его кровью, но… Через несколько секунд ее алые капли замерли в воздухе, и, мелко дрожа, полетели куда-то вверх. Лайонхарт ощутил, что его тело стало необычно легким, и медленно оторвался от пола. Неподалеку неуклюже барахтался Химмелькнакер. А в следующий миг участок стены рядом рассыпался в прах, после чего в коридор ворвался огненный вихрь. Часть окна разлетелась вдребезги, и воздух с ревом устремился в образовавшуюся дыру, подхватив аспиранта и профессора. Вылететь бы им в космос, но тут сосиску коридора разрубила аварийная заслонка. Ричарда несло прямо на нее, и не успел он охнуть, как его голову с силой врезало в рифленый металл. Дальнейшее он запомнил смутно. Тело сделалось будто ватным, картина перед глазами расплывалась. Несколько раз все тонуло в хороводе разноцветных кругов, но потом зрение прояснялось. Полусфера Земли постепенно увеличивалась в размерах, и детали ее поверхности становились видны все четче. Потом пространство за стеклом окрасилось рыжим, замелькали язычки пламени. Они делались все крупнее, вытягиваясь в длинные хвосты, извивавшиеся вдоль окна. Казалось, станцию поймала гигантская актиния, которая шарит по ее корпусу множеством щупалец, пытаясь проникнуть в какую-нибудь щель. Сделалось невыносимо жарко, и огромной мягкой лапой аспиранта тискала дурнота. Все тело пронзали молнии боли, и Дик неумолимо проваливался в душную черноту. Последнее, что он рассмотрел – это как из корпуса станции вниз, к планете, начал расти некий объект. То ли корявое дерево, то ли алчно растопыренная пятерня. В том месте на поверхности, куда тянулся этот отросток, расстилалась ватная пелена облаков. Но вот они разбежались в стороны, и открылась просторная синева. Возможно, океан. Какие-то темные потоки, извиваясь, ворочались в его глубине, будто со дна навстречу посланцу небес всплывал гигантский кракен. Файл 2. 2 ноября 3086 года. Поселок на дне колодца для захоронения отходов Миновав рощицу огромных, выше человеческого роста грибов, которые бледно фосфоресцировали в ночной темноте, Шац приблизился к ветхому сараю. Грудь старика пронзали разряды боли, слева, под ребрами, будто засунули камень. Казалось, не кровь, а вязкий гудрон еле-еле струилась по сосудам, с силой ударяясь в виски и грозя их проломить. Мучила одышка, а сердце ковыляло, будто пьяница, готовый упасть на каждом шагу. Тяжело облокотившись о ржавую стену постройки, Шац сбросил на землю увесистый мешок и выдохнул: – Ох, чуть не помер! До чего ведь довели, гады… Ну, да ладно, скоро все станет иначе. Тут кое-как сбитая из гнилых досок дверь распахнулась, и на улицу, вытирая руки о грязный фартук, высунулась старуха. За ее спиной, похрюкивая, копошились свиньи, а в сторонке, в решетчатых клетках, ворочались некие тускло поблескивавшие существа. – Чего разорался, болван? – неласково бросила пожилая женщина. – Хочешь, чтоб жнецы услышали? Мне уже хватило их на сегодня. Чуть не полдеревни уволокли! Морщинистое лицо Шаца, эта маска скорби, расслабилось, на его глазах выступили слезы. – О, Хильфе, ты жива, а я волновался! – улыбнулся старик бурыми пеньками зубов. Он хотел было приобнять бабку, но она его грубовато отпихнула. – Как убереглась-то? – Да я как раз на огороде грибы окучивала, – Хильфе кивнула на ряды могучих боровиков, красовавшихся за оградкой рядом с сараем. – И тут переполох, вопли дикие… Выглянула, а на улице заваруха. Ну, я, не долго думая, под навес юркнула, благо, там всякий бурьян для слизней лежал, – она махнула в сторону кучи, смутно видневшейся за клетками. – В ней зарылась, так и переждала. Благо жнецы таким старьем, вроде нас, не особо интересуются. – А, слава богу, – с облегчением сказал Шац, но старуха его тут же перебила: – Тебя вообще где носило? Опять на свалке лазил? – ее слова были как ядовитые стрелы, а взгляд, казалось, мог легко прожечь бетонный блок у соседней лачуги. – Что если б тебя самого жнецы убили? И так от тебя помощи не дождешься, а одна я бы хозяйства точно не потянула. Сегодня уработалась, спина того гляди пополам разломится, – Хильфе демонстративно потерла кулаком поясницу. Старик не обратил внимания на придирки, напротив, заговорил бодро, почти с энтузиазмом: – Я как раз делом занимался! Наконец-то собрал все, что нужно. Будет нам и помощник, и защитник. Пойдем, тут надо вдвоем заниматься. Старуха хотела что-то возразить, но Шац упрямо потянул ее за собой. Хильфе, видя, как покраснел и задыхается старик, не стала сопротивляться, а зря: Шац мигом навьючил на нее тяжелый мешок. В ответ на старика налетел настоящий вихрь проклятий, но Шац, не обратив на это внимания, уже ковылял к другому строению. Такой же уродливой, коряво слепленной из всевозможного хлама лачуге, но куда просторнее других. Отпихнув обросший белой коростой лист алюминия, служивший дверью, старик поманил Хильфе. В помещении совершенно неожиданно обнаружилось нечто вроде лаборатории или палаты интенсивной терапии. Пара верстаков, вокруг которых, похожие на некие фантастические существа, сгрудились всевозможные станки и хитрые агрегаты. Вдоль одной из стен выстроились ящики с разным металлоломом, обломками микросхем и на первый взгляд просто мусором. У противоположной стены на широком столе громоздилось несколько компьютеров – тоже собранных из чего попало. – И чего ты собираешься делать со всем этим хламом? – поинтересовалась старуха, вываливая содержимое мешка в один из ящиков.