Пошарив по карманам, «утопленник» вытянул нож: ржавый, со щербинами, по сути – просто грубо заточенная полоса металла, воткнутая в деревяшку. Взвесив оружие в дрожащей руке, Лайонхарт изо всех сил швырнул им в аиста. Серебряной молнией мелькнуло оно в воздухе и вонзилось птице в крыло. Громко закурлыкав, аист взмахнул крыльями: их оказалось целых десять – по пять с каждой стороны! Нож торчал в том, которое в сложенном виде лежало поверх остальных: по белым перьям заструилась кровь, но птица широкими шагами побежала по болоту, делая широкие взмахи. – Ах ты, черт! – взревел Ричард, уже не скрываясь. Он выскочил из зарослей, и его рука что-то удерживала у живота. Это горка из кусков бетона! Широко размахнувшись, Дик швырнул в аиста камнем, потом еще и еще, пока не потратил весь запас. Булыжники угодили птице по крыльям, по спине, но большая часть пролетела мимо. И все же аист, последний раз неуклюже взмахнув крылом, свалился в мутную воду. Но вряд ли он был сильно ранен: побарахтавшись, птица сделала попытку встать, упала, но потом все же поднялась на ноги. Она тряхнула головой, и тут Лайонхарт, рыча, будто разъяренный тигр, набросился на нее. Он повалил аиста в воду, в стороны метнулись несколько рыбин, и охотник проводил их досадливым взглядом. Но тут же, обхватив добычу руками, принялся заталкивать ее под воду. Птица вырывалась, ее длинная шея вывернулась, и клюв едва не выбил бывшему аспиранту глаз. Но Лайонхарт вовремя поймал голову добычи и затолкал ее под широкий лист лотоса, сонно покачивавшийся на мутной воде. Тут произошло странное: хвост птицы приподнялся, и из-под него выскочило что-то длинное. Дику показалось, что это – одетая в бордовую чешую змея, но через мгновение по его груди диранули острые когти, располосовав на ленты и без того драные куртку и футболку. В воду упали, расплываясь красными пятнами, капли крови. Что-то мелькнуло среди лотосов в стороне – вроде как золотистая полоска. Завопив от ярости и боли, Ричард нашарил на илистом дне камень и принялся исступленно колотить им птицу по голове. Удар, еще один, третий – в ответ аист обмотал Лайонхарта за пояс змеиным хвостом и глубоко впился украшавшими его когтями в кожу. Аспирант с удвоенной яростью принялся молотить птицу. Та еще брыкалась, но слабела: хвост обвис, рывки крыльев стали конвульсивными. Но даже с головой, превратившейся в кровавое месиво, аист все еще загребал ногами по илу, стараясь убежать от врага. На лице Дика расплылась кровожадная ухмылка, его глаза лихорадочно заблестели. Но… вдруг он испуганно покосился в сторону. Над ковром из лотосов в паре ярдов от Лайонхарта мелькнул острый плавник, а рядом – еще один, следом в толще воды скользнули две золотистые полоски. Неожиданно отпихнув вяло трепыхавшегося аиста, Ричард, поднимая фонтаны брызг, торопливо заплюхал к берегу. Лишь среди камышей, где вода сменилась жидкой грязью, он успокоился. Но что его испугало? Разгадка стала ясна через несколько секунд: из воды высунулась рыбья голова размером чуть ли не с бычью, ее пасть широко раскрылась, и клацнули длинные, как кинжалы, зубы. Одна принялась яростно тормошить птицу, а вторая поплыла к берегу, но, достигнув места, где вода переходила в грязь, вынуждена были остановиться. Теперь их было хорошо видно: нечто среднее между карпом и гуппи, но с головой пираньи. Ближайший монстр, имевший длину фута в два, сердито извивался в грязи и щелкал зубами. На всякий случай аспирант отступил подальше в заросли, совершенно исчезнув среди высоких стеблей. Вдруг послышались тяжелые шаги, а затем раздался хруст ломаемого камыша. Кто-то пробивался к берегу, и в этом звуке слышалось нечто угрожающее. Даже монотонное гудение насекомых стихло, и легкий ветерок перестал шевелить метелки на концах растений. Кто это? Еще один охотник? Но почему он пер напролом? Слух Дика уловил легкое жужжание, но не от крыльев мух и стрекоз, а похожее на гул электрического оборудования. Аспирант припал к раскисшей земле, и, весь перемазанный грязью, он стал почти не отличим от замшелого камня. Треск и тяжелые, хлюпающие шаги слышались уже совсем рядом. И тут что-то взвизгнуло и стена камыша с легким шелестом начала оседать на землю. Срубленные стебли укрыли Лайонхарта сплошным ковром, и он заметил, что удивительно ровные срезы на их концах обуглились. В воздухе разлились запахи гари и озона. Шаги стихли, но физически ощущалось присутствие чего-то большого, горячего. Эта масса почти физически давила, и Ричард целую минуту не решался хотя бы чуть-чуть поднять глаза. Но вот он это сделал и едва сдержал вскрик. Рядом, всего в трех ярдах, стояло человекоподобное существо. Оно походило на средневекового рыцаря в латах, но с головой, будто позаимствованной у акулы-молота. Два глаза-лампочки, мерцавших на выступах уродливой башки, принялись сканировать округу алыми лучами. Правая рука твари оканчивалась чем-то вроде лобзика, по полотну которого пробегали голубоватые разряды, а левая нервно перебирала стальными пальцами. Монстр, наверно, был тяжел: он увяз в топкой почве почти до пояса, и позади него в заросли уходила глубокая колея. Увидев его, Дик даже забыл дышать. Вскоре ему стало казаться, что рыцарь торчал рядом с ним уже целую вечность, хотя прошло не больше пяти минут. Наконец, страшилище заковыляло дальше. В этой трясине оно двигалось удивительно быстро и за несколько секунд достигло берега пруда. Неподалеку по-прежнему барахтались хищные рыбины. Удостоив тех коротким взглядом, металлическая тварь взмахнула своим «лобзиком», и обе пираньи развалились пополам. А ведь рыцарь их даже не коснулся, только в воздухе что-то сверкнуло! Срезы оказались идеально гладкими и подрумянились. Затем чудище шагнуло в воду, вскоре очутившись рядом с наполовину обглоданным аистом. Постояв какое-то время, рыцарь протянул к птице левую руку. Между пальцев проскочила молния, и перья на теле птицы обуглились, превратившись в небольшие пеньки. После этого рыцарь, пошарив по округе лучами, побрел по воде дальше. Выбравшись на другой берег, стальной ужас вскоре исчез в зарослях. – Кажется, пронесло, – вытирая со лба холодный пот, чуть слышно прошептал Ричард. – Наверно, этот гад явился на шум? Однако встать он решился лишь через полчаса. Подумав немного, сунул тушки обеих рыбин в болтавшийся на спине рюкзак – по сути, грязный мешок вроде тех, в которых возят соль, обмотанный шпагатом. Лицо Дика озарила мечтательная улыбка. Потом, зайдя в воду, он принялся шарить руками по дну. Шли минуты, и с губ Лайонхарта начали слетать ругательства, но потом он выхватил из воды что-то блестящее. Нож! Тот самый, который он метнул в аиста. Кстати, что с аистом? Птица плавала среди лотосов, и похоже, «пиранья» успела ее лишь немного повредить. Ричард погладил кожу аиста, имевшую необычный золотистый цвет. Аспирант сделал надрез и вынул кусок мяса. Осмотрел его, понюхал. – Хм, похоже на курицу из микроволновки, – заметил он, откусив немного. – Тебе везет, Дик. Этот парень был настолько любезен, что поджарил для тебя дичь! – в широкой улыбке Лайонхарта блеснули зубы, но он тут же помрачнел. – Черт, на что вообще способны эти железяки? И откуда они берутся?! Он не спеша направился к обрыву над ущельем. Поползав среди камней – на самом деле, огромных обломков бетона с торчавшими из сколов ржавыми кусками арматуры – Ричард забрался в небольшую пещерку. Здесь была устроена лежанка из сухой травы, а рядом были свалены засаленное тряпье и сухие ветки. Нервно оглянувшись, Ричард запустил руки в эту кучу, и было заметно, что пока он там шарил, его лицо слегка напряглось. Но вот складки возле губ разгладились, и бывший аспирант извлек на свет штурмовую винтовку. Любовно, точно величайшее сокровище, погладив оружие, Дик убрал его на место, а потом уселся на самом краю обрыва – у пещеры имелось нечто вроде неровного окна почти до пола. Срезая с тушки аиста по небольшому куску, он принялся жевать мясо и рассеянно поглядывать вниз. Подумать только, всего год назад его бы стошнило от такой пищи! А теперь ничего, хотя жестко и невкусно, уплетает за обе щеки. И в этих дебрях он научился разбираться, и привык ходить в лохмотьях, а спать – почти на голой земле. Впрочем, неженкой он и не был: дрых себе на неудобном топчане, хотя на нем поверх железной сетки лежал лишь старый матрац, тощий и вонявший плесенью. Мыться тоже не любил, но уж конечно от него не разило как теперь – будто от заправского бродяги. В лесу бы он точно сдох от голода… если раньше, отдалившись всего на несколько шагов от опушки, не сломал бы себе ногу. Что еще? Оружие видел только в кино, а теперь научился швырять нож, пусть и часто мимо, и потратил целый рожок, тренируясь в стрельбе. Да, испытания и время меняют людей. Особенно, когда вся гадость сваливается тебе на плечи столь неожиданно. Тут или выживешь, научившись есть чего попало – хотя бы и крыс – или уже твой скелетик обглодают те же зверюшки. Лайонхарт прикрыл глаза, вспоминая. Тем памятным днем он очнулся на поляне среди корявых сосен. Где он очутился? Вдали между деревьев просматривались какие-то руины, а за спиной дыбились скалы. Вернее, так только казалось. Когда аспирант подошел поближе, он понял, что за них он принял нагромождение искусственных объектов. Железнодорожных вагонов, легковых машин, автобусов, обломков зданий и разного хлама: кусков железа, камня, пластика. Все это было пересыпано землей, по которой уже неуверенно карабкались растения. Складывалось ощущение, будто гигантский ребенок хотел вылепить фигурку, но после ряда неудач разозлился и скатал в ком и пластилин, и все, что валялось вокруг. И нигде поблизости – ничего похожего на безумной архитектуры здание с табличкой «Орбитрон-7». Не видно было и следов того монстра в нелепых доспехах, а также – профессора Химмелькнакера. Может, Ричарду все приснилось, и они с Куртом все еще карабкались на горную вершину? Лайонхарт прошелся туда-сюда, ощупал все свое тело, будто не веря в его материальность. Пальцы ощутили воткнутую в слот на затылке карту памяти, а, пройдясь по груди, испачкались в чем-то липком. Кровь! Ярко-красная, она уже застывала, трескаясь по краям пятна и собравшись в студенистые комки ближе к его центру. Разум еще отказывался это принять, выдумывая тысячу объяснений: это какой-нибудь сок, грязь, но что толку? Выросший в семье мясника, аспирант не спутал бы эту жижу ни с чем другим. А раз чувствовал он себя неплохо, то значит – принадлежать кровь могла только профессору! Спину Ричарда ободрали когти страха, ноги мигом лишились сил, и он рухнул на колени. Лайонхарта вырвало, да так сильно, будто с остатками еды он пытался выкинуть из себя отвращение, гнев, страх, отчаяние – всю бурю эмоций, разрывавших его изнутри. Дик будто хотел утопить, растворить этот безумный мир, где он теперь был предоставлен самому себе. Но время шло, солнце катилось к закату и ничего не менялось. Только на ветки деревьев, громко хлопая крыльями, стали опускаться какие-то крупные птицы. Они толкались, вытягивали свои длинные шеи, кричали, словно обсуждая, стоит ли на сон грядущий перекусить этим жалким двуногим? Но Лайонхарту было не до них. Лишь когда с его губ упали последние капли, мучительные судороги, крутившие в узлы его внутренности, утихли. Хватаясь за липкие от смолы сучья, он встал и неуклюже, точно пьяный, заковылял прочь. Неумолимо надвигалась темнота, опутывая душу густой паутиной страха. Дик вздрагивал от каждого шороха, озирался, а когда со склона неподалеку простучали камни, воображение живо нарисовало на черной доске ночи очертания рогатого монстра. Его когти алчно потянулись к тщедушной фигурке аспиранта. Это было чересчур! И тогда Лайонхарт бросился наутек, оглашая чащобу истошным воплем. Несколько раз он налетал на стволы, порвал штаны о колючие ветки и чуть не выбил себе острым сучком глаз, но не посмел остановиться, пока с размаху не грохнулся в небольшой бочажок. Холодная вода, окатив его с головой, залила бушевавший в душе пожар паники. Силы оставили Ричарда: он так и уснул, лежа в грязи среди жестких пучков рогоза. Сильный холод и резь в животе заставили его проснуться на рассвете. Кое-как выбравшись из ямы, Ричард залез в рюкзак: хорошо, что ремни были туго затянуты, а перевязь автомата пропущена под ними, а то бы растерял все, носясь по лесу. Пожевав вяленого мяса и кореньев, аспирант немного успокоился, в голове наконец стали сплетаться хоть какие-то нити мыслей. И что теперь делать, куда идти? Привычный и понятный мир, похоже, был разрушен или до него не добраться. Искать здание «ускорителя» наверно не имело смысла. Хоть бы профессор был рядом: он всегда бы придумал что-нибудь! Но, увы, Химмелькнакер погиб, так что пришло время со всем разбираться самому. Лайонхарт совсем было приуныл. Он сгорбился, уронил голову на руки, но вдруг его лицо посуровело. «Ладно, черт с вами, – твердо сказал он себе. – Хотите меня сожрать – попробуйте. Но я не дамся! Учеба кончилась, настало время жить. И я выживу не смотря ни на что!» Вот так он и выживал, блуждая по лесам, болотам, руинам, дикой мешанине из фрагментов множества ландшафтов. Этот дикий мир, переплетаясь всеми своими элементами, разрастался прямо на глазах и неудержимо устремлялся в бесконечные небеса. Именно так – ослепительно голубые и бесконечные – ведь в них лишь изредка проплывали бледные пятнышки облаков. Тучи клубились где-то далеко внизу, на дне встречавшихся то и дело ущелий или влажным покрывалом ползли по земле. А та ворочалась, как страдающий бессонницей человек, вздувалась пузырями, а когда и проваливалась в бездну. Заснул в ложбинке – проснулся на холме. С утра по левую руку струилось зелеными волнами море деревьев, а к закату его уже разрывали горы. Вернее, не совсем горы, а целое кружево из камня, ржавого металла, обломков каких-то сооружений. Лайонхарт давно потерял ориентацию в пространстве, а просто брел, куда глаза глядят. Находил убежище, охотился в дебрях, а если жить в этом месте становилось неуютно, ковылял дальше. И не было этому миру ожившей земли ни конца, ни края. Чтобы совсем не потерять голову от всех этих чудес, Ричард старательно считал дни, кратко записывая события в ежедневнике – одной из тех вещиц, что нашлись в контрольном зале «Орбитрона-7». Теперь Дик искренне радовался, что подобрал эту бумажную книжку, которую еще недавно счел бы жутким анахронизмом. Так он узнал, что миновало уже полгода с тех пор, как погиб Химмелькнакер. Может быть, Лайонхарт остался единственным человеком на Земле? Да и Земля ли это? А вдруг проклятый эксперимент на орбитальном ускорителе забросил его в какое-то другое, вечно меняющееся пространство? Инцидент 8. 13 июня 2087 года. На пруду у водопада – Тум, тум, тум, – донесшие откуда-то снизу глухие удары вырвали Ричарда из воспоминаний. Кроме того, бодрости придал пронизывающий ветер, который принялся гулять вдоль каньона. Как бы не пытался аспирант отключиться от реальности, она упорно тащила его обратно в свои объятия. Яркие лучи солнца заскользили по лицу, а уши теперь сверлила уже целая какофония звуков: треск, мерный гул и пыхтение, стрекот, лязг. Все это напоминало шум стройки. – Ну, чего там опять? – проворчал Лайонхарт, открывая глаза. Его взгляд скользнул по белесым струям водопада и нырнул в укрытую густой тенью глубину ущелья, чтобы заструиться по его дну вместе с рекой. И вдруг он будто споткнулся. Дик быстро заморгал, и чуть было не обронил нож в пропасть. Он потрясенно уставился на существо, прицепившееся к отвесной стене каньона – оно напоминало гигантского скорпиона. Размеры этой твари воистину поражали: от кончика одного – а всего их было десять – из хвостов до усеянной полусферами глаз башки было не меньше мили! С момента пробуждения на тропическом острове Лайонхарт успел повидать немало самых невероятных созданий, но разве могла природа породить нечто столь громадное? Хотя… похоже, природа здесь была ни при чем. Почему? Панцирь скорпиона казался слишком гладким. Форма каждого сегмента тела выглядела исключительно правильной. На сочленениях поблескивали сталью шарниры и подшипники, отдельные членики связывали хромированные штанги и трубопроводы. Окончательно сомнения развеивала крупная надпись на боку – непонятное сочетание букв и цифр. Машина? Но кто и зачем мог создать подобную? Скорпион занимался неспешной работой. Хвостами он один за другим подцеплял сваленные у реки сероватые блоки – каждый, наверно, не меньше сотни тонн весом – и поднимал их выше головы. Тут в дело вступали клешни, чтобы уложить блоки ровными рядами. В итоге над кромкой обрыва уже сформировалась вполне аккуратная стенка высотой футов сто. Кроме того, бессчетными, как у сколопендры, ножками чудище шустро обрабатывало склон. Вооружившись разнообразными инструментами, скалывало выступы, зачищало неровности, замазывало некой жижей трещины и выбоины. Похоже, все эти ноги были нужны именно для такой работы, ведь скорпион вполне уверенно держался за скалу шестью мощными ходулями, похожими на опоры портовых кранов. Кстати, скорпион трудился не один. Только теперь Ричард заметил гораздо меньших, но все равно крупных, по полсотни ярдов длиной пауков, которые ползали по готовой кладке. Одни шлифовали заделывали щели между свежеуложенными блоками, другие ловко штукатурили стену. На самом дне ущелья тоже наблюдалось какое-то шевеление – там будто стая муравьев кипела вокруг новой кучи. Заинтригованный, Лайонхарт полез в рюкзак. Через минуту поисков он приставил к глазам бинокль – вскоре после крушения орбитальной станции его нашел среди обломков Химмелькнакер. Видимо кто-то, прогуливаясь вечерами по обзорной галерее, любил смотреть на звезды. Специально взял его на орбиту, не желая упустить случая, когда атмосфера не мешает. Вот и Дик берег его: прибор помогал заранее обнаруживать опасности и выбирать наилучший маршрут. Настроив резкость, аспирант понял, что аналогия с муравьями была вполне оправданной. Орды существ, похожих на невообразимые гибриды членистоногих тварей с человеком, копошились в грязи на берегу реки. Одни смешивали в огромных чанах вязкую массу: потом широкие трубопроводы перекачивали ее наверх, скорпиону и паукам. Другие хлопотали возле неких кубических объектов, опущенных в воду. От этих кубов тянулись шланги и провода – возможно, то были насосы? Третьи собирали камни, а потом ссыпали их в бункеры. Вой, визг, хруст, шелест, мерное гудение витали над каньоном. Все вместе это выглядело как стройка, если бы ее запечатлел художник вроде Босха. Однако нашлись тут и бездельники. Тут и там среди рабочих, а больше по периметру «стройплощадки» шатались другие существа. Увидев их, Ричард почувствовал, как кровь отлила от лица. Обшитые угловатыми пластинами человеческие туловища, лысые головы на подвижных шеях, членистые ноги, передняя пара которых походила на ловчие лапки богомола. Это ведь те самые твари, которые сражались с ордой чудищ в памятный день, когда погиб Химмелькнакер! Нашлись среди них и другие недобрые знакомые. Кое-где попадались высокие «рыцари» или «самураи» в полных доспехах: вполне человеческой наружности или с головами животных. Они позаимствовали их у львов, быков, раков и – о, боже! – акул. Так вот откуда взялась та тварь, которая поджарила аиста и разрубила пираний? Кстати, зачем понадобились эти дармоеды, не лучше ли было заменить их на рабочих? Они несли караул или служили надсмотрщиками? Пока Ричард раздумывал над этим, в дальнем конце ущелья замелькали какие-то тени. Сперва единичные, они собирались в группы, и вскоре вдоль реки уже заструились ручейки из множества темных черточек. Эти потоки вбирали в себя все новые и новые движущиеся частицы, наполняясь силой и злобой. Вскоре отдельные струйки слились в единую массу, которая волнами перекатывалась через камни и бурлила вокруг скал. Минуло несколько минут и стало казаться, что по каньону, сметая все на своем пути, катится сель. Он неудержимо приближался к стройке. Но из чего состоял этот поток? – Ого! – воскликнул Лайонхарт, наведя на «сель» бинокль. – Это живые существа? Да, поток был несметной ордой чудищ непредставимых форм и видов. Природа собрала вместе всех тварей, которых когда-либо создала, и, разобрав на составляющие, тщательно их перемешала. Получившуюся мешанину из частей тел разложила по новым формам и заново вдохнула в них жизнь. Возникло немало странных гибридов: рыбы на тараканьих ногах и с хвостом скорпиона, бабочки с головами собак, нечто среднее между пчелами и слонами, похожие на драконов курицы. Все эти уроды были снабжены множеством опасных украшений – рогов, когтей, шипастой чешуи, острых лезвий… А некоторые твари напоминали аморфные кластеры из пульсирующих органов и случайных предметов. Вроде бы, такие конструкции не могли функционировать, но, тем не менее, они бежали, ползли, ковыляли, катились вперед, угрожающе выставив все созданные за миллиарды лет эволюции средства нападения. Ричард испытал смешанные чувства: с одной стороны, от одного взгляда на этих уродов невкусный обед норовил покинуть желудок, но в то же время сердце щекотало любопытство. Давно лишенный кино, книг и видеоигр, Дик предвкушал потрясающее зрелище. Рабочие засуетились, боязливо отступая в тень гигантского скорпиона, который с той же величавой неспешностью возводил стену. О чем вообще думал этот механический титан? Достаточно было мимолетного взгляда на тысячи роняющих слюну пастей чтобы понять: никому, кто попадется на пути орды, несдобровать. Или для такого спокойствия имелась причина? Рыцари и бронированные полулюди-полупауки молча выстроились в плотную цепь, укрывая строителей за своими спинами. Первые ряды агрессоров захлестнули их, но сверкнули стальные клешни и клинки, полыхнули разряды, и хищная волна откатилась, оставляя после себя груды изувеченных трупов. Неудача учетверила ярость нападавших. С ревом и визгом, многократно отражавшимся от скал каньона, орда раз за разом бросалась на цепь обороняющихся. Казалось, их конец – лишь вопрос времени. Здесь один рыцарь упал, разорванный пополам, и кровь ударила фонтаном из сосудов, обвивавших металлический позвоночник. Там паук был раздавлен слоновьей ногой, став похожим на смятую банку из-под пива. Еще где-то пали несколько воинов, но их товарищи не сдавались. Так штормовое море яростно бросается на скалы, но те неколебимо стоят на месте, и волны бессильно откатываются, орошая берег мириадами брызг. Хватало брызг и здесь. Алая кровь, зеленая слизь, что-то густое и белое, коричневая жижа, прозрачное вещество янтарного цвета и бесцветный сок вылетали из сотен разорванных, разрубленных, раздавленных тел. Все это заляпало окрестные скалы, капало с выступов и, жирно блестя, струилось по земле. Лайонхарт, чувствуя, как волосы у него встают дыбом, наблюдал, как медленно выходит из берегов река. Ее вода приобрела буроватый оттенок, а вокруг камней вспухали копны пены. Теперь она больше походила на мутный поток в канализационном коллекторе. Не только зрение страдало от этого макабрического зрелища, досталось и остальным органам чувств. Уши диким зверем терзали рев и стон, рык и хрип – звуки ярости и боли, ненависти и страха. Да и носу было не легче: порыв ветра швырнул в лицо тошнотворную смесь из запахов немытого тела, испражнений и скотобойни. – Черт, я этого не вынесу! – сплюнув, простонал Ричард. Он встал, направившись к горе тряпья. Были там несколько больших обрывков, и если накинуть их на кусок арматуры, выгнувшийся над «окном» пещеры, получится неплохая занавеска. Да, надо было отгородиться от этого безумного мира и хотя бы немного поспать. А то ведь аспирант был на ногах с рассвета и теперь, когда желудок удалось худо-бедно наполнить, начало клонить в сон. Благо в этой норе его никто не должен был заметить. Дик уже накинул тряпку на железку и собирался расправить импровизированную занавеску, как на поле боя кое-что изменилось. Усеяв все пространство перед цепью механических воинов трупами, нечисть, похоже, растратила боевой пыл. Словно океанская вода в отлив, толпа монстров дружно побежала куда-то в дальний угол каньона. Однако… стремительный отлив нередко сулит цунами. Набившись в просторное ответвление ущелья, твари полезли одна на другую и вскоре создали не слишком большую, но высокую гору из шевелящихся тел. Они так испугались решительного отпора, что теперь пытались вылезти из ущелья, ставшего могилой для множества их товарищей? Тем временем поверхность живого холма начала меняться. Она сгладилась, заблестела, ее колебания стали плавными. Исчезло раздражающее шевеление множества ног. Заинтригованный, Ричард подкрутил колесико настройки резкости и вытаращил глаза. – Рождественский пудинг… или желе… – растеряно пробормотал он. Как ни погляди, под горой, слегка покачиваясь и пульсируя, громоздился внушительный, не меньше трех сотен футов в высоту, холм из студня. Он имел гладкую и черную, как у куска антрацита, поверхность, отражавшую солнечные лучи. Никаких отдельных фрагментов и выступов не просматривалось, просто масса шла широкими волнами. Орда тварей растворилась, став частью холма, а все конечности, рога и клыки теперь казались лишь бредовым сном. Впрочем, циклопическому куску желе место тоже нашлось бы лишь в стране кошмаров. Пока Лайонхарт переваривал увиденное, из студня вытянулись четыре колоннообразные отростка. Изогнувшись посередине, они уперлись в землю и подняли эту желеобразную кучу на высоту футов пятьдесят. Центральная часть «пудинга» вытянулась, впереди на ней появился удлиненный выступ, а сзади повисло нечто вроде хвоста. Теперь это все вместе напоминало пластилиновую фигурку животного, вылепленную дошкольником. Однако форма этой штуки постоянно менялась, будто невидимый скульптор упорно придавал ей более правдоподобные очертания. Ноги разделились на голень, бедро и пальцы, на голове обозначились глаза, уши и пасть, туловище обросло чем-то вроде шерсти. Прошло не столь много времени, и на месте прежней груды из мелких тварей возник вполне реалистичный… волк, покрытый черным мехом и с золотыми глазами. Тряхнув головой, гигантский хищник в два широких прыжка оказался рядом со стройплощадкой. Механические воины по-прежнему стояли в оцеплении – не дрогнули они, и когда рядом появился новый враг. Лучше бы они побежали! Подняв лапу, волк сделал такое движение, будто смахивал со стола мелкий сор, и сразу пара десятков воинов улетели прочь осенними листьями. Из разинутой пасти хищника вывалился аспидно-черный язык – длинный, как лента реки на дне каньона. Или это было щупальце? Язык лизнул цепь воинов, и чуть ли не половина из них исчезли в пасти чудища. Ричард четко услышал лязг и скрежет перемалываемого металла. Но воинов это не устрашило. Напротив, они атаковали, пытаясь разрубить плоть титана, но раны на ней мгновенно затягивались. В то же время волк просто давил врагов, как назойливых насекомых. Казалось, еще немного, и чудище оставит стройку полностью беззащитной. Вдруг из тени, отбрасываемой механическим скорпионом, вышло причудливое существо. Оно неуклюже переваливалось на широких и длинных нижних лапах, а тонкими верхними грубо распихивало застывших в страхе рабочих. Каплевидное туловище, голова с острой мордочкой и длинные уши придавали этому существу забавный вид. Эдакий игрушечный заяц с гладким корпусом, которому рост футов в пятнадцать позволял возвышаться над толпой. Оставив позади рабочих, заяц вышел на ровную площадку перед стройкой. Уцелевшие воины торопливо разбежались, попрятавшись за камнями, а волк опустил голову, с удивлением разглядывая новую тварь. Это еще один боец или какой-то начальник на стройке? Может, он вышел просить пощады? Короткие усики, украшавшие мордочку зайца, начали стремительно удлиняться. Выглядело это так, будто из головы ушастого вылезали восемь черных, унизанных тонкими колечками змей. Извиваясь по камням, эти змеи расползлись в стороны, но потом замерли. Вид у зайца стал совсем нелепым: будто бы из его морды выросли корни длиной ярдов по пятнадцать каждый. Волк разинул пасть, намереваясь проглотить зайца, но вдруг тот прыгнул. С легкостью перемахнув через волка, он налету хлестнул того усами. Удар был столь стремительным, что усы размазались в широкие черные полосы. Волк взревел, его тело дернулось, а спину чуть ли не до брюха вспороли несколько длинных разрезов! Волк крутанулся на месте, его зубы громко щелкнули на том месте, где только что находился заяц, но тот уже перепрыгнул на соседнюю скалу. И в этом рывке ему удалось перерубить усом ногу противнику. Волк рухнул на брюхо, отрубленная лапа покатилась в сторону. Однако секундой спустя она вытянулась длинным червем, и, быстро извиваясь, поползла к телу. Вот концы раны соединились, и той как не бывало! Зажили и разрезы на спине. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, волк прыгнул на зайца, но тот опять отскочил в последний момент и успел хлестнуть врага усами по боку. Опять глубокие раны и яростный рык, но, похоже, для волка это все было сродни комариным укусам. Сильно раздражает, но не опасно. Хлеща хвостом по бокам, волк осторожными шажками подбирался к зайцу. Тот сидел на довольно высокой скале, а его усы свешивались вниз, все время колеблясь, словно ветви плакучей ивы на ветру. Наверно, волк тщательно выверял новый прыжок, чтобы если не схватить юркую тварь, то хотя бы раздавить ее. Момент был удачным: преследуя зайца, волк загнал его в угол, образованный тремя отвесными склонами. А впереди был волк. Как вырваться из западни? Усы зайца поднялись вверх и изогнулись полукольцами, их окутали облачка голубого свечения, пронзаемого молниями. И тут волк прыгнул! Он разинул пасть столь широко, что казалось, она способна проглотить половину каньона. Заяц, даже не пытаясь уклониться, сиганул прямо в кромешную тьму зева, но, уже почти скрывшись в глотке, взмахнул усами. Раздался электрический треск, и чуть ли не половина головы волка отделилась от остального тела. Потом все потонуло в ослепительной вспышке. Ричард часто заморгал, перед его глазами запрыгали разноцветные круги. Когда зрение восстановилось, он увидел, что заяц сидел на берегу реки, а волчья туша распростерлась перед ним на камнях. От головы хищника осталась только нижняя половина, но не похоже, чтобы зверь был мертв. Вот он заворочался, а потом попытался встать. Упал, но снова напружинил ноги и на этот раз все же поднялся. Стоял он, пошатываясь, а ровный прежде срез повыше нижней челюсти вздулся черными волдырями. Кажется, утраченная часть головы восстанавливалась, но довольно медленно. Заметив это, заяц снова прыгнул на врага. Взмахнули, опутанные клубками змеистых молний, усы… На этот раз Лайонхарт плотно зажмурился, и потому, когда вспышка угасла, он сумел рассмотреть, как хвост волка разлетелся на мелкие куски. В последний момент чудище отскочило в сторону, но все же от атаки полностью не ушло. Заяц неуклюже приземлился на камни, перекувырнувшись несколько раз. Его усы безвольно опали на землю, по ним проскочили разряды, но почти сразу же угасли. Похоже, заяц потратил слишком много энергии, и ему нужно время, чтобы восстановиться. А волк уже подбирался к нему, и над нижней челюстью у него бурлила черная масса, постепенно обретая очертания морды. Внезапно что-то шлепнулось о бетонную плиту, располагавшуюся над входом в убежище Лайонхарта. Задрав голову, он увидел, как по камням, оставляя блестящий след, сползают три студенистые комка. Два из них упали в пропасть, но один плюхнулся почти у ног Ричарда. Инстинктивно отскочив, он уставился на… крупного, в руку длиной, то ли рака, то ли еще какого-то похожего гада, у которого вместо задней части тела было налеплено нечто вроде актинии. Вместо щупалец у полипа были скорпионьи хвосты. Тварь вяло трепыхалась в луже вонючей слизи, а ее очертания были расплывчатыми, сглаженными, будто она состояла из воска, опаленного пламенем. Вздрогнув, аспирант уцепил из своих запасов сухую ветку и спихнул ей уродца в пропасть. Также он насколько смог отскреб со стенок пещеры и блестящую слизь. Откуда-то снизу послышались еще шлепки. Выглянув, Ричард с ужасом обнаружил штук пять насекомых, прилепившихся к скалам пониже «окна» пещеры. Их состояние было такими же, как у недавнего рака: они будто бы оплавились и с них сочилась темная студенистая жижа. Твари подергивали лапками, и похоже, они пытались карабкаться по скалам, но поднявшись на пару дюймов, сползали обратно. «Черт, пора кончать на эту драку пялиться! Не в цирке! – зажав рот ладонью, отругал себя аспирант. Его била крупная дрожь, а желудок который уже раз пытался выбросить с таким трудом добытый обед. – Наверно, куски этой волчары долетели сюда. А ведь эта тварь состоит из мелкой нечисти! Что если она меня найдет? Нет, надо сваливать отсюда!» Трясущимися руками он запихал в рюкзак кое-какие вещи, закинул на плечо автомат и выбрался из пещеры. «Под водопадом есть еще пещера, – напряженно размышлял Лайонхарт. – Надо бы отсидеться там, пока нечисть внизу не пережрет друг друга». Он пробирался через дикое нагромождение обломков, прячась в тени валунов. Достигнув руин городского квартала, специально прошел через разрушенные вестибюли нескольких зданий. Это было рискованно: потолки обвалились, кругом толстым слоем лежал мусор, в полу кое-где темнели сквозные провалы. В пыльной темноте легко было напороться на кусок арматуры или сломать ногу, но это все равно лучше, чем угодить на обед монстрам. Затем Ричард продрался сквозь чащобу, где толпились увитые лианами тропические деревья, а над землей ощетинился длинными шипами кустарник. Под ногами хлюпала грязь, кругом шастали мелкие ящерицы и огромные, чуть ли не в руку размером, сколопендры. Лохмотья плохо защищали от колючек, и кожу иссекли кровоточащие царапины, но бывший аспирант упорно продирался дальше. И вот, наконец, заросли начали редеть, и между увешанными лоскутами мха ветвями заблестела вода. Еще несколько минут – и Лайонхарт выбрался на берег озерца, в которое со скалы, больше похожей на руины поросшего травой небоскреба, низвергался водопад. Невысокий, всего футов пятьдесят – никакого сравнения с той стеной воды, которая обрушивалась в ущелье всего в нескольких десятках ярдов левее, – но все равно он был неплохой маскировкой для уютной пещерки позади него. Той, где неплохо было бы укрыться, пережидая битву внизу. Ричард уже несколько дней как облюбовал ее под второй лагерь, припрятав там некоторые припасы. Настало время перебраться в это логово.