Однако, по-видимому, желание имелось у Вари… — Может, тебе массаж сделать? — спросила она с абсолютно не свойственным ей агрессивным ехидством. — Ты, как я понимаю, любитель. Или уже сделали? Илья как раз выруливал на проспект и чуть было не нажал на тормоз от неожиданности. — Ты о чём? — спросил, нахмурившись. — Ну как. Четырёх-то часов вам должно было хватить на «массаж»? Или она настолько ненасытна? — Кто? — Илья поначалу отказывался верить, что правильно понял слова Вари. — Наташа твоя. — Она не моя. — Ну конечно! Думаешь, я ничего не вижу?! У Берестова от злости в глазах туман поплыл. Так, надо остановить машину, а то он сейчас во что-нибудь врежется. Илья, с трудом сдерживаясь, остановился на обочине и только тогда повернулся к Варе. Лицо у девушки было не то что красное — багровое, в глазах дрожали слёзы обиды. — И что ты видишь? — поинтересовался Берестов, немного смягчаясь. — А сам не догадываешься? — съязвила Варя. — Нет. — Да влюблена она в тебя по уши! Смотрит, открыв рот, а ты и рад стараться, да?! Уехал куда-то сегодня с ней на четыре часа!! И какой лапши ты навешал Максиму?! Илья сжал зубы. — Варя, перестань нести бред. У Наташиной бабушки был инфаркт. Я отвёз девочку в больницу. — Девочку! — передразнила его Варя. — Вот как ты заговорил! — А она кто, по-твоему? Девчонка совсем. — Девчонка, ну конечно! С такой-то грудью! — Да при чём здесь её грудь?! — вспылил Илья. — Ты слышала, что я сказал?! — Слышала! Бабушка, больница… Это она придумала или ты сам?! — Варя! — Что?! Ну, бабушка! Ну, инфаркт! На такси нельзя было доехать?! — Можно. — И чего ж тогда… — Трясло её всю, — процедил Берестов, чувствуя, что начинает терять терпение. Ну что за бред! — Я её отвёл к Максиму, хотел, чтобы он ей коньяка немного дал, у него бар в кабинете есть. Ты же знаешь Юрьевского, он сразу сказал, что Наташу одну никуда отпускать нельзя в таком состоянии, и попросил меня её отвезти. — Ещё и Макса приплёл! — фыркнула Варя, и Берестов не выдержал. — Дура! — заорал он и хрястнул ладонью по рулю так, что наверняка все пальцы отбил. — Что за хрень у тебя в голове?! Видит она! Да ни х** ты не видишь! Я тебя люблю!!! Тебя одну!!! И никто мне больше не нужен, ни Наташи, ни Маши, никто! Только ты! Илья хотел поцеловать Варю, но она словно ничего не слышала. Отбивалась от него, чуть не попав Берестову в глаз, и плакала, задыхаясь. Испугалась?.. Илья неуверенно отодвинулся, не понимая, в чём дело, но, когда Варя, вытерев слёзы и в последний раз всхлипнув, вывалилась из машины и побежала прочь, понял. Она впервые видела Илью в гневе. В настоящем гневе, срывающем крышу. И испугалась — его крика, бешеных глаз, удара по рулю. Да уж, Берестов. Наверное, этот страх всегда будет жить в ней, что бы вы ни делали. Подсознательно Варя всегда будет ждать насилия. Мерзко, как же мерзко… * * * Какое-то время девушка шла, не разбирая дороги — как тогда, после изнасилования, — и плакала от страха и злости на себя. Как такое может быть? Как можно одновременно бояться до ужаса — и любить тоже до ужаса? Понимая, что бояться-то нечего, а любить есть за что. Илья правильно сказал: она дура. И не надо оправдываться, придумывать, обвинять кого-то другого… На этот раз она сама виновата. Варя поняла это почти сразу, как выскочила из машины. Слова Берестова «Я тебя люблю! Тебя одну!» что-то переломили в ней, переключили сознание с бесполезного гнева на рассуждения. Неужели правда? Правда. Конечно, правда! И прав Илья, крича, что ни х** она не видит. Смотрит — и не видит. Как можно было не разглядеть отношение Берестова к ней? Как можно было называть его жалостью? Жалость — это совсем другое. И Илья тоже думает, что она его жалеет. Конечно, думает. А ещё он наверняка думает, что Варя никогда не перестанет его бояться. . Дома оказалась только Ирина. Папа с Кешей ушли гулять. Мачеха внимательно поглядела на Варю, покачала головой и почти силой усадила девушку за кухонный стол. Налила чай, достала из шкафа «Коровки». И просто села рядом, молча. Она словно ждала, что Варю саму прорвёт. И прорвало-таки. — Ирин… А что делать, когда любишь, но боишься? — Чего боишься? — Не чего, а кого. Его… боюсь. Иногда. Совершенно иррационально. Сегодня начал кричать, по рулю ударил, и я испугалась. — А чего это он кричал? — По делу, — Варя поморщилась. — Я себя очень глупо повела. Приревновала его… на пустом месте. — А. Ну, это бывает, — Ирина улыбнулась. — Значит, говоришь, страх… — Да… Мачеха задумалась. — Интересно. А ты его больше любишь или боишься? Варе подобный вопрос в голову не приходил, поэтому она нахмурилась. — Я… не знаю даже… — Ну ты подумай. Хорошенько подумай. Просто, понимаешь… В жизни довольно-таки часто бывает страшно. И иррационально в том числе. Думаешь, актёрам не страшно выходить на сцену? Врачам не страшно проводить операции? Военным не страшно воевать? Дело в том, что сильнее, Варь. Твой страх или что-то другое. В этот момент Варя вспомнила, как её накрывало паникой в квартире Ильи… и как она справилась, посмотрев на Берестова. Кажется, она уже ответила на вопрос Ирины… Не словами — самой жизнью. 55