А потом сел напротив Ильи, вздохнул и сказал: — Я, знаешь, вчера шёл-шёл по коридору… Думаю: позвоню-ка жене. А чтобы никому не мешать и мне никто не мешал, решил на служебную лестницу выйти… Берестов похолодел. — Ты такое лицо-то не делай, я всё понимаю. И рад за Варю. А то у неё из мужиков только брат был. Она, даже когда к нему отпрашивалась, так и говорила: «Сергей, я сегодня на свидание. Отпустишь?» — и хихикала. Но я отвлёкся… Ты просто представь, что на лестницу вышел бы не я, а кто-нибудь другой. Всем, знаешь, рот не заткнёшь, тут и Юрьевский не всесилен. Так что… не надо это на работе делать. Договорились? Илья кивнул. — Я понял, Сергей. Больше не повторится. — Надеюсь, — он усмехнулся. — Хотя мне понравилось. Жаль, не заснял… Чего ты на меня так смотришь? Шучу. Я толком и не увидел ничего, сразу ушёл. — Спасибо, — поблагодарил Берестов. — За то, что ушёл? Или что не заснял? — За всё сразу. И что предупредил по-хорошему. — Рад стараться, — хмыкнул Мишин. 53 А в среду Илью ждал сюрприз в виде долгожданной помощницы. Это оказалась девочка. Молодая до безобразия, всего-то двадцать лет, и хорошенькая, как почти любая девочка в этом возрасте. Правда, было у неё существенное достоинство, которое очень привлекало Илью, — она совершенно не понимала, что хорошенькая, и поэтому не строила никому глазки. Наоборот, вытаращивала эти самые глазки, если к ней пытались клеиться, и сразу становилась похожей на беззащитную лань. Девочку звали Наташей. Она была студенткой юридического факультета и мечтала получить на работе бесценный опыт. Неглупая, старательная, но наивная до безобразия. У Берестова даже возникло ощущение, что он взял на работу свою младшую сестру. Наташа поначалу его немного боялась. Впрочем, она боялась всех мужчин, как будто росла в цветнике, где были только женщины. Но на третий день, кажется, поняла, что бояться нечего, и даже начала смеяться над шутками Ильи. Правда, после этого Наташа стала бояться Варю: та смотрела волком, стоило только девочке по какой-либо причине прийти к Берестову. Илья недоумевал: неужели ревность? Ну не к Наташе же! Но вечером, когда Илья подвозил Варю к ней домой — или к себе, в зависимости от планов, — она ничего не говорила по этому поводу, и вообще они общались как обычно. Так продолжалось ровно полторы недели… * * * Ох уж эти молодые финтифлюшки… Да ещё и влюблённые… Варя прекрасно видела, как помощница Ильи на него смотрит, когда он отворачивается, с какой преданностью внимает каждому его слову, и у неё даже в глазах темнело от отчаянной ревности. Зачем Берестову Варя, если вот — молоденькая, хорошенькая — намного симпатичнее её! — и без лишних страхов. Ситуацию усугубляло то, что всю последнюю неделю у Вари были месячные, и им с Ильёй приходилось ограничиваться поцелуями. И отвозил он её к ней домой, а не к себе, да и вообще не предлагал к нему заехать. Ещё Варе начинало казаться, что Берестов к ней охладел… Особенно на работе: не взглянет лишний раз, не улыбнётся. Она со страхом ждала, когда Илья переключится на Наташу… и дождалась. В пятницу примерно в полдень помощница Берестова примчалась к их перегородке с вытаращенными глазами и дрожащим голосом пробормотала: — Извините… Илья, можно вас на минуточку… Берестов кивнул, и они с Наташей куда-то ушли. Не было их минут пятнадцать, а потом Илья вернулся, схватил со стола мобильный и буркнул: — Варь, я отлучусь. Мне Наташу надо кое-куда отвезти. Юрьевский в курсе, часа через три вернусь. И не успела она оглянуться, как Берестов похромал по направлению к выходу, где его ждала, как показалось Варе, торжествующая Наташа. Илья вернулся не через три, а через четыре часа, и за это время она извелась. Куда они поехали? Почему вдвоём? Что же так долго-то?! Почему он ничего не объяснил? А должен? Ты ему кто вообще? Подумаешь, подстилка… Такая же, какой была для Стаса и Семёна, с той только разницей, что Илья тебя жалеет и вину свою чувствует. И какие претензии? Он тебе ничего не обещал, имеет право развлекаться хоть с Наташей, хоть с кем-то другим. И как Юрьевский его отпустил?! …В общем, к тому моменту, когда Илья появился в офисе, Варя себя донельзя накрутила. Она и сама осознавала, что пребывает в неадекватном состоянии, но ничего не могла поделать. А когда Берестов сел на место, рассердилась ещё больше, хотя казалось, что больше уже некуда. Но девушка ожидала, что он объяснит своё отсутствие, а может, даже извинится… Наивная! Илья сначала мрачно молчал, затем ушёл к генеральному, а вернувшись, продолжил мрачно молчать. И только в конце рабочего дня заговорил. — Варь, собирайся, поедем. — Ещё десять минут. — Плевать. Голова трещит, не могу уже на экран смотреть. В понедельник лучше приду пораньше, доделаю всё, что не успел. Голова у него, значит, трещит… Интересно, от чего? От мозговыносительного секса с молодухой, может? Варю затошнило. И от злости на себя, и от обиды на Илью. А уж когда она представила их с Наташей вместе… Господи, за что же ей это, а?! 54 * * * Голова у Ильи раскалывалась примерно с того момента, как они с Наташей приехали в больницу. Эти места он с семнадцати лет не любил. Их коридоры, характерный запах и общая атмосфера какой-то безысходности навевали тоску и портили настроение. Да ещё и рыдающая Наташа… оптимизма не добавляла. Девочка, как оказалось, действительно выросла в цветнике: мама, бабушка, старшая сестра, опекавшая Наташу похлеще фюрера. Из всех этих женщин его помощница больше всего любила бабушку, которую с утра отвезли по скорой с инфарктом. Всю дорогу до больницы девчонка тряслась и плакала, Берестов утешал её, как мог. Уже тогда он почувствовал, как что-то сжимает виски, а стоило им приехать… Три рыдающие женщины на него одного — это, пожалуй, слишком. Хотя он очень им сочувствовал, принёс воды, отдал Наташе свой платок. И только хотел уйти, как выяснилось, что бабушка умерла во время операции. Последовал новый поток слёз, и Илья решил ещё немного задержаться, дождаться, пока схлынет первое горе. Сидел в коридоре почти в обнимку с плачущей помощницей и чувствовал себя святым. Но потом всё-таки окончательно сдал на руки родственникам, обещал поговорить с Юрьевским насчёт отпуска за Наташин счёт, и наконец уехал. Настроение было отвратительным, и даже Варя его не улучшила, тем более что выглядела девушка мрачно и зло. Но у Ильи напрочь отсутствовало желание выяснять отношения, особенно после такого «восхитительного» дня.