Как это вообще можно совместить?.. Не ему — ей… Как? — А почему ты лежал в больнице? Илья какое-то время молчал, будто раздумывая над ответом. — Неприятная история, Варь. Давай лучше не будем. Тем более ты плохо себя чувствуешь. Отшил… Видимо, всё-таки связано с хромотой. Что там могло быть в семнадцать лет? Полез куда-нибудь по глупости наверняка… — Ладно, давай не будем. Пойду отпрошусь у Сергея. Хоть и легче, но работать всё равно не получится. — Правильно. Варя поднялась со стула… и впервые за время работы бок о бок с Берестовым посмотрела на Илью. И хорошо, что он в этот момент читал какой-то договор на компе и не видел её смущённого лица. Потому что Варя поймала себя на совершенно глупой и абсурдной мысли: ей хочется узнать, какие его волосы на ощупь… 15 * * * Неприятная история… Может, стоило сказать? Ага, ты ещё пошути, придурок. Тебя вот изнасиловал, а семнадцать лет назад другую девушку от этого самого изнасилования спас. Не повезло тебе, Варечка! Тьфу, самому противно. А ведь не полез бы тогда на рожон — сейчас, наверное, гонял бы мяч по полю. И Джек умер бы своей смертью, а не от ножа в пузо… Смешно. Если бы на свете существовали машины времени, Илья предпочёл бы остановить себя в тот день, когда к нему пришла Варя. А поступок семнадцатилетней давности оставил бы неизменным. Просто именно тогда он из обычного пацана превратился в человека. А вот после истории с Варей Илья потерял право так называться. Теперь он кто угодно, только не человек. . В субботу был день рождения старшей племяшки Берестова, Алины. Ей исполнялось шесть лет. Как говорила Оля, сестра Ильи (вторая по старшинству после него): «Какая большая у меня кукла выросла! Того и гляди, замуж отдавать». Алина при слове «замуж» таращила глаза и пряталась за углы или просто выступающие предметы. Она считала, что «замуж» — это что-то очень нехорошее, раз туда «отдают». В хорошие места ходят сами… У Ильи были прекрасные отношения как с Олей, так и с Полиной, самой младшей. Точнее, так: до его семнадцати лет отношений у них почти не было — слишком большая разница в возрасте (шесть и девять лет) плюс его постоянная занятость в спорте. После травмы всё поменялось. Илья почти год сидел дома, готовясь к поступлению в институт, и потому принимал непосредственное участие в жизни маленьких сестёр. Его характер тогда изменился, стал жёстче и непримиримее, но на семью это не распространялось. Отец, мать, сёстры — все поддерживали Илью, и только благодаря этому он не расклеился, как промокший бумажный солдатик. Хотя нет, ещё были врачи, медсёстры и несколько друзей из числа таких же, как он, травмированных, взявших в больнице молодого растерянного парня под свое шефство. Теперь Илья понимал: это тоже своего рода терапия. Если тебе плохо, отвлекаться можно по-разному. Можно слюни пускать, а можно попытаться помочь тому, кто рядом. И ему помогали. Не только родственники, но и случайные знакомые. Помогали пережить и разобраться в себе, понять, что делать дальше. И если до травмы Илья просто любил своих родителей и сестёр, то после… После он начал осознавать, за что их любит. И какие они. И что нужно сделать, чтобы они им гордились. Он захотел, чтобы им гордились. С тех пор Илья постоянно навещал и Олю, и Полину, и родителей. Мама и папа давно жили за городом, в собственном доме, занимались огородом и вообще всячески расслаблялись, будучи на пенсии. Чаще всего — чуть ли не каждые выходные — к ним выбиралась Полина вместе с трёхлетней Танечкой. Илья и Оля ездили пореже, но всё равно достаточно часто. А на день рождения Алины они поехали к родителям вместе. Точнее, по отдельности — все на собственных машинах, — и на даче воссоединились. В дороге Илья понял, насколько эта поездка оказалась кстати. Всё последнее время терзаясь виной, он толком не мог думать ни о чём, кроме Вари. Странно, как с работы ещё не вылетел — умудрялся всё же в офисе собирать мозг в кучку, выполняя свои непосредственные обязанности. И только когда Берестов встретился с родителями, обнял сестёр и подержал на руках обеих племянниц, ему наконец стало немного легче. А улыбка Алины, прижимающей к себе нового плюшевого динозавра, подаренного Ильей, будто бы растопила часть его замороженной души. — А хочешь, я её завтра отведу в зоопарк? — спросил он Олю. Сестра вытаращила глаза и восторженно кивнула. — Может, и Танюшку с собой взять? — Илья обернулся к Полине, но та покачала головой. — Нет, вы с ней с ума сойдёте. Это надо мне тогда тоже идти, а я завтра не могу. Поэтому в следующий раз. — А динозавры там будут? — вдруг подала голос Алина. Доисторические ящеры — её последнее увлечение; только она пока никак не могла осознать, что значит «вымерли». — Нет, Алечка, — ответил Берестов. — Зато будут крокодилы, белые медведи и тигры. И много других животных, которых твои любимые динозавры с удовольствием бы слопали. А ещё там сладкую вату продают… — Илья! — засмеялась Оля, с лёгкой укоризной глядя на брата. А Алинка уже прыгала по комнате, визжа от радости. — Ладно… Только не объедайтесь! — Постараемся. * * * По-хорошему, Варя толком не могла вспомнить, в какой момент жизни её лучшим другом стал Дятел. Так бывает: люди, дружившие в детстве или юности, в дальнейшем могут разбежаться без всяких ссор. Девочки, с которыми Варя коротала время в школе и институте, вышли замуж, нарожали детей; теперь у них не оставалось времени общаться с незамужней подругой. Было и ещё кое-что. Все эти многочисленные подруги почему-то смотрели на Варю немного свысока, будто то, что она до сих пор не вышла замуж, ставило их как минимум на ступеньку выше неё. Некоторые из них старались скрыть свои чувства, но девушка всё равно замечала. Она всегда была довольно проницательна. Нет, Варя, конечно, продолжала общаться с подругами, но настолько редко, что язык не поворачивался назвать это полноценным общением. Последние несколько лет она больше дружила с бывшей коллегой — Светкой Крыловой, а ныне Светкой Юрьевской, женой их генерального директора. Поначалу, приходя в дом к, по сути, своему работодателю, Варя страшно смущалась, краснела и мямлила, особенно когда к ней обращалась не Света, а Максим. Но смущение длилось недолго. Когда с двух сторон на тебя напрыгивают милые маленькие дворняжки, под ногами шныряют коты, подруга улыбается во весь рот, а генеральный директор ведёт себя не как генеральный директор, а как очень счастливый семейный мужчина, как-то не до стеснений. Но даже Свете Варя не стала ничего рассказывать, когда в субботу ходила к ней в гости. Та, конечно, заметила, что с подругой не всё ладно, но лезть в душу не стала: поняла, что Варя не хочет объяснять. Напоила чаем, накормила вкусным медовиком и, смеясь, посетовала, что Макс хочет взять ещё одну собаку и ещё одного кота. Для ровного счёта: трое детей, три собаки, три кота… — Тогда надо ещё двух черепашек и двух же попугаев, — фыркнула Варя. — А если по рыбкам вашим считать в аквариуме, эдак вообще сначала необходимо ещё с десяток детей завести… Света поперхнулась и, вытаращив глаза, прошептала: — Ты только Максу не говори! Он же всерьёз может о таком задуматься! — А я всё слышал! — крикнул из соседней комнаты муж Светы и по совместительству Варин генеральный директор. — Но, боюсь, тогда тебя заодно придётся пилить на десять маленьких Светиков… А мне гарем ни к чему! — Я тебе дам гарем! — воскликнула Света, потрясая кулаком в сторону стены, за которой скрывался Максим. — Никаких гаремов! Я знаешь какая ревнивая?! — Да уж знаю! …И всё равно у них в гостях Варе стало немного легче. Потом она пришла домой, повозилась с Дятлом — и совсем расслабилась. — А пойдём завтра в зоопарк? — предложил Кеша, прыгая по дивану. — Ты давно-о-о-о обещала, а всё никак! — Пойдём, — кивнула Варя. — А сладкой ваты купим? — Купим. Какой же зоопарк без сладкой ваты? Это святое, Дятел! — Ура! — взвизгнул брат и полез к Варе на шею — обниматься. 16