— Видишь ли… Я строила бригантину несколько лет. Это было мое главное дело. А теперь все закончено. Что дальше-то? Наверно, ложиться да помирать! — Ну что вы такое придумываете!! — Генчик возмущенным чертиком запрыгал на пороге. — Как вам не стыдно! Я для этого, что ли, помогал вам?! — Успокойся, успокойся… Я же это так, в переносном смысле. Просто мне печально, что весь интерес позади. — Да ничуточки он не позади! Я про это и хочу сказать! Наоборот, сейчас самое начало! — Это как же понимать? — Так и понимать! Корабль для чего строят-то? Чтобы он плавал! Значит, нужно испытание! — Постой, постой… Но это же настольная модель. Она не рассчитана… — Как же не рассчитана? Она ведь в точности как настоящая, только маленькая!.. Или боитесь, что в корпусе будет течь? — Ну нет! Корпус у нее вполне добротный. Просто мне не приходило в голову… Согласись, я уже не в том возрасте, когда пускают кораблики… — Но я-то в том! Я буду пускать, а вы смотреть!.. И получится, что капитан Сундуккер продолжает свои плавания. — Гм… Все это соблазнительно, однако… — Что? — Чтобы судно было устойчиво на воде, нужен балласт… — Загрузим! Люки-то есть! — Обычно в модель насыпают свинцовую дробь. А где ее взять? — Не обязательно свинцовую! Я наберу в овраге шариков, они тоже тяжелые! Некоторое время Зоя Ипполитовна еще сомневалась. А вдруг с моделью что-нибудь случится? Вдруг на берегу соберутся любопытные и скажут: окончательно выжила из ума старуха!.. А если хулиганы разбомбят бригантину камнями?… А если ее унесет ветром? Генчик лихо разбивал это опасения. Модель построена на славу, выдержит все испытания! Испытывать можно рано утром, когда берега пусты. Или попросить Петю Кубрикова отвезти их на середину озера. Там — ни любопытных, ни хулиганов. Он же, Петя, на своей моторке догонит модель, если та попробует уплыть… Наконец Зоя Ипполитовна сдалась. Конечно же, ей самой тоже хотелось увидеть бригантину в плавании. Но впутывать в это дело старшего спасателя Кубрикова она отказалась. — Хватит нас двоих. Я знаю одно безлюдное местечко за старым кирпичным заводом. Когда еще у меня не было стиральной машины, я полоскала там белье. В давние молодые годы… Испытание назначили на следующее утро. Генчик опять остался ночевать. Вечером он и Зоя Ипполитовна через грузовой люк насыпали в трюм балласт — несколько пригоршней тяжелых «инопланетных» шариков. Генчик набрал их в овраге днем — вместе с девочкой Сашей. — Куда тебе столько? — удивлялась Саша. — Город украшать. И пружинчиков награждать… Генчик не мог рассказать про модель — не его тайна. Может быть, потом он уговорит Зою Ипполитовну показать Саше бригантину. А первое испытание — без посторонних… Зоя Ипполитовна зарядила старый аппарат «Смена». Показала Генчику, как устанавливать расстояние для съемки, где нажимать. — Потом мы напечатаем большие снимки. И один повесим в рамке рядом с портретом. Те, кто не знает, будут думать, что это фотография настоящей бригантины. А то обидно: ни одного изображения судна капитана Сундуккера не сохранилось. — Это ведь, наверно, не очень честно, — нерешительно возразил Генчик. — На самом-то деле это лишь модель… — Ну, во-первых, никого, кроме нас, здесь не бывает. А во-вторых… почему же нечестно? Здесь не обман, а творческое воображение. Генчик вспомнил Петю Кубрикова и согласился. Шарики в трюме они сверху залили стеарином, чтобы балласт во время качки не смещался в сторону. Именно из-за таких смещений не раз гибли в море настоящие корабли. 2 Спал Генчик неважно, слишком чутко. Мешали часы. Прошлой ночью он их не слышал, а нынче просыпался каждый раз, когда звучал скрипучий бой. Но досады у Генчика не было. И удары часов, и свет луны за окном, и всякие скрипы и шорохи волновали Генчика, словно подкравшаяся вплотную сказка. А еще волновали мысли о завтрашнем испытании. Казалось бы — что особенного? Ну спустят модель на воду. Ну посмотрят, как скользит она под ветерком недалеко от берега. Ну пощелкает Генчик аппаратом… Но нет! Было у него предчувствие, что плавание бригантины — это какой-то особый момент в жизни. Будто что-то изменится после него. А в какую сторону изменится? В хорошую? Или наоборот? «А с чего наоборот-то? — успокаивал себя Генчик. — Ведь до сих пор все было хорошо! И будет еще лучше…» Но тревога все же царапала его. Впрочем, непонятно, чего в ней было больше: беспокойства или радостного ожидания. Ночь стояла безоблачная, луна светила изо всех сил. И ярче, чем вчера были высвечены паруса бригантины. Иногда чудилось, что они шевелятся… А тут еще Варвара! Сперва долго шастала по углам, потом улеглась в ногах, но продолжала возиться: чесалась и мыла себя за ухом растопыренной лапой. Но даже когда она успокоилась, Генчику слышались в доме осторожные шаги. Может, и правда дух капитана Сундуккера бродил по комнатам? Наконец Генчик уснул. И увидел девочку Сашу. Будто он собирается в плавание на бригантине (большой, настоящей), а Саша говорит ему в ухо теплым шепотом: — Пожалуйста, ну пожалуйста, будь осторожнее… Генчик ей обещает. Ему неловко, что Саша при всех так заботится о нем. На пристани много народа: и Зоя Ипполитовна, и Петя Кубриков, и капитан Сундуккер. И мальчик в матроске — то ли Федя Карасик, то ли Тима Ревчик. И много незнакомых людей… И здесь же Козимода. Просит: — Возьми м-ме-еня! Я ум-ме-ею плавать… Генчик понимает, что нельзя брать Козимоду, но и отказать неловко… Чем там все кончилось, неизвестно. Сон скомкался и оборвался. Проснулся Генчик в половине шестого. Зоя Ипполитовна была уже на ногах. — Пора, мой друг, пора… Трубят попутные ветра. — Она держалась бодро. Генчик — тоже для бодрости — умылся на дворе под тугой струей из крана. Бр-р… Но сразу исчезло желание поваляться еще под одеялом. Наскоро позавтракали бутербродами и кофе. Настроение у Генчика делалось все лучше. Он даже начал напевать: Ты — ковбойша, я — ковбой, Хорошо нам жить с тобой… — Ты имеешь в виду себя и меня? — осведомилась Зоя Ипполитовна. — Ага! — с дурашливой дерзостью согласился Генчик. И подскочил от новой удачной мысли: — Зоя Ипполитовна! Надо взять на берег патефон и пластинку! Это же здорово будет — спустим бригантину на воду под любимую песню капитана! — Гм… Идея неплоха. Однако… — Ну, какое «однако»? Вы все время чего-то боитесь! — Я боюсь, что бас солиста императорской оперы Семенова привлечет ненужных зрителей. — В такую-то рань? Да все еще дрыхнут без задних ног! — Геннадий Бубенцов! Когда вы, сударь, научитесь прилично разговаривать с дамами? — Скоро… Значит, я отнесу патефон и пластинку в машину! — Только осторожно. Пластинка — большая редкость. И очень хрупкая… Бригантину «Я больше не буду» тоже отнесли в «Запорожец». Даже с балластом она была совсем не тяжелая. Генчик представил, как заскользит она, отражаясь в гладкой воде. Сплетенный из синего проводка пружинчик стоял на капитанском мостике, держась за тонкий медный поручень. Он прижился на бригантине и, видимо, ощущал себя командиром судна. Модель с подставкой осторожно поместили на заднем сиденье. Генчик устроился рядом — чтобы придерживать. И «Запорожец», фыркая и дрожа, через туннель под насыпью выкатил с «Бермудского треугольника».