Эш шире открывает ворота, чиркает спичкой… и у меня от изумления глаза на лоб лезут. Едва не подавившись, я разглядываю большую металлическую конструкцию, занимающую бо́льшую часть амбара. – Самолет?! Я думала, нам повезет, если удастся найти рюкзак или что-нибудь еще с полезной информацией, но самолет, черт возьми! – Частный реактивный самолет, – говорит Эш, улыбаясь впервые за долгое время. – Хороший. Кем бы ни был тот убийца в лесу, это наверняка важная персона. Эш задувает почти догоревшую спичку, передает мне коробок, и я, повесив нож обратно на пояс, зажигаю новую, а он начинает убирать деревянные блоки, стабилизирующие колеса. – Постой… Ты что… Ты же не собираешься взять эту штуку себе? – ошарашенно спрашиваю я. – Разумеется собираюсь, – говорит он, как будто это самое обычное дело. – Или ты предпочитаешь лететь коммерческими авиалиниями, где тебя могут заметить? Частный самолет – это наилучший вариант. – Но кто его поведет? – Его план не укладывается у меня в голове, настолько далеко он выходит за пределы моего понимания. – Придется импровизировать, – отвечает Эш, закидывая деревянные блоки в самолет и широко распахивая ворота амбара. – Мы ни в коем случае не будем импровизировать! – Расслабься, Новембер, – добродушно улыбается он, превращаясь в прежнего, уверенного в себе Эша, тогда как я становлюсь все более взвинченной. – Я пилотировал самолеты с восьми лет. А такая модель летит практически сама по себе. Он поднимается по трапу и включает свет. Иду за ним. – Ух ты… – выдыхаю я, в восхищении разглядывая маленький самолет. В салоне два кресла и большой телевизор с плоским экраном, маленький обеденный столик и кровать. Может, Эш и прав: это действительно наилучший вариант. Эш направляется прямиком в кабину и с легкостью заводит двигатель. Нажимая кнопки, он вытаскивает из кармана навесной замок и передает его мне. – Я выведу самолет из амбара, а ты запри ворота, ладно? Только обязательно сотри наши отпечатки пальцев. Беру холодный железный замок и снова спускаюсь по трапу. Гляжу на тонущий во мраке старый сеновал, где когда-то играла, и вздыхаю, чувствуя неимоверную грусть. «Прощай, Эм. Прощай, Пембрук». Жаль, что в темноте не могу получше разглядеть каждую деталь, чтобы сохранить ее в памяти. Но хвост самолета уже минует ворота, и у меня не остается времени на обдумывание того, что этот момент будет когда-нибудь значить для меня. Быстро запираю ворота амбара и тщательно протираю замок, удаляя следы нашего здесь пребывания. Бегу к самолету, все еще пытаясь примирить эту ситуацию с моим тихим родным городком. Поднимаюсь по трапу, закрываю за собой дверь и занимаю свободное место в кабине. Глядя на Эша, который уверенно управляется со сложной приборной панелью, не могу решить: стоит ли мне восхищаться или с меня уже хватит новых впечатлений. – Ты нашел что-нибудь еще… – Судорожно глотаю, тут же вспомнив глухой удар при падении Стратега и то, как медленно стекала по камню кровь из его раны. – Ты нашел что-нибудь еще у Стратега в лесу? – Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, застегиваю ремень безопасности. – Кроме ключа… – Да, – отвечает Эш и на секунду замолкает, глядя в мою сторону. – У него на плече татуировка Льва. Молча киваю. Нельзя сказать, что это известие привело меня в шок, но определенно встревожило. Если Львы смогли найти наш дом в Пембруке, что помешает им разыскать папу в Европе? Трогаю жестяную коробочку в кармане пальто. – Тебя в воздухе не укачивает? – спрашивает Эш, возвращая меня к настоящему, нажимает еще несколько кнопок и отводит назад рычаг. – Насколько я знаю, нет… О господи… – бормочу себе под нос, замечая, что мы уже разгоняемся по темному, бугристому полю в сторону леса. Эш только улыбается, пока мы, набирая скорость, мчимся к деревьям, возвышающимся на краю поля. Вцепляюсь руками в подлокотники и зажмуриваюсь. «Господи, неужели я пережила все эти ужасы лишь для того, чтобы теперь разбиться на самолете на ферме Муди?» Когда я снова заставляю себя открыть глаза, мы уже в воздухе, над деревьями, а не врезались в какой-нибудь клен, как мне представлялось. Мой организм не сразу осознает, что угрожавшая нам опасность позади. Шумно, с облегчением выдыхаю. И вот перед нами открывается небо, в котором занимается рассвет, на земле играют первые блики света. В кабине воцаряется тишина. Мысленно обращаюсь к жестянке у меня в кармане. Я так отчаянно хотела добраться до того дерева и узнать, оставил ли мне папа что-нибудь, но теперь, когда его записка у меня в кармане, я боюсь ее читать. – Эш, что тебе известно о главе Львов? – спрашиваю я, пытаясь оттянуть неизбежное. – О Джаге, – уточняет он, и я вспоминаю, как Эш рассказывал мне о тираническом правлении Джага. Это было в библиотеке Академии, когда я еще не знала, что сама являюсь Львом. – Сама не понимаю, как мне раньше в голову не пришло об этом спросить, но ведь Джаг – это же сокращение от «Ягуар», правильно? – говорю я, хотя прекрасно знаю, почему не спрашивала об этом: вопреки всему я верила, что смогу оставить позади все эти испытания и мир Стратегов в целом, и не хотела уделять Джагу или другим своим злобным родственникам больше внимания, чем того требовали обстоятельства. Эш кивает. – Детское прозвище. «Ягуар… явная отсылка к большим кошкам в Семье Львов. А если он получил это прозвище в детстве, вполне возможно, оно отражает его характер. Ягуары известны своими повадками – хищники-одиночки, незаметно подкрадывающиеся к жертве или нападающие из засады». – Что ты о нем знаешь? – Я с ним никогда не встречался, но многие члены моей Семьи его видели. Они утверждают, что он по-своему даже приятный, но легко выходит из себя и склонен к чрезмерной жестокости. – Эш бросает на меня взгляд. – Ты хочешь узнать что-то конкретное про своего… – Он замолкает. – Про Джага и Семью Львов? Об этом можно долго рассказывать. – Не смущайся, все нормально, – говорю я. – Можешь спросить прямо: хочу ли я узнать что-то конкретное про своего деда. – Уверенность, с которой я выговариваю эти два слова, удивляет меня – ведь до сих пор я почти никогда их не произносила. – По правде говоря, я сама не знаю, что меня интересует. Все и ничего. – Дергаю за ремень безопасности, а Эш озадаченно смотрит на меня. – Просто тот убийца в лесу… – Уставившись в окно, пытаюсь выкинуть из головы воспоминания о бездыханном теле на земле. – Все Стратеги настолько круты? – В смысле, настолько опасны? – уточняет он. – Да. Некоторые еще и покруче будут. Он не вдается в подробности, да я и не хочу их знать. Если я сейчас наслушаюсь рассказов о том, какие в Европе талантливые и блестящие Стратеги, то распсихуюсь еще больше и вообще перестану соображать. Достаточно того, что я и так неадекватно оцениваю реальность и сегодня мы оба чуть не погибли по моей вине. Надеюсь больше никогда не повторять подобных ошибок. – Почему Джаг так нацелен на уничтожение моей семьи? Просто потому, что его уязвило решение моего отца быть с мамой, вместо того чтобы остаться с Семьей? Эш пожимает плечами: – Возможно. Я часто слышал о том, что твой отец был восходящей звездой своей Семьи, любимцем Джага, непосредственным его наследником… Это, разумеется, было до того, как Джаг объявил перед Альянсом Стратегов, что твой отец мертв. И насколько я понимаю, Джаг не склонен прощать. Он патологически старается истреблять всех своих противников. – Я знаю, что Медведи в целом противостоят Львам, но кто-нибудь когда-нибудь пытался в открытую бросить вызов Джагу? – Хочется понять, какие взаимоотношения существуют в Альянсе Стратегов. – Казалось бы, должны, – с ноткой раздражения говорит Эш. – Казалось бы, Семьи должны выстраиваться в очередь, чтобы сразиться с ним. Но это не так. Все обсуждают прегрешения Джага за закрытыми дверями и в компании друзей, которым доверяют, но это ни к чему не приводит. В детстве мы с Лейлой пытались понять, откуда взялся такой перевес сил и почему другие Стратеги потеряли бдительность, но все это происходило постепенно и как-то незаметно. И когда главы Семей наконец осознали свою ошибку, было уже слишком поздно. Джаг укрепил свои позиции настолько, что его власть стала практически неограниченной. – Эш вздыхает. – Сейчас любой, кто противостоит ему, платит настолько высокую цену, что все боятся Джага и Львов. Даже на Медведей сильно давят, убеждая их выйти из оппозиции, иначе они рискуют лишиться союзников. До сих пор Медведи строго придерживались своей позиции, но лед под ними тонкий, и если они когда-нибудь дрогнут и окончательно отступят, Львы смогут полностью контролировать весь Альянс Стратегов. Я хмурю брови: – То есть, строго говоря, это более масштабный вариант того, что случилось бы в Академии, если бы Блэквуд перестала быть директором. Коннер и Брендан взяли бы все под свой контроль, Львы перебили бы лучших учеников из Семей, которые им не подчиняются, Медведи погибли бы или им объявили бы войну, а юные Стратеги всегда поддерживали бы Львов. – Именно, – говорит он и запинается, как будто пытается решить, стоит ли мне о чем-то говорить или нет. – В детстве мы с Лейлой часто обсуждали, как будем противостоять Львам, когда встанем во главе нашей Семьи. Мы лишь надеялись, что ситуация не станет еще хуже до тех пор, пока у нас не будет достаточно власти, чтобы попытаться что-то изменить. И вот я наконец делаю это, за много лет до того, как считал это возможным… и все благодаря тебе. Я грустно улыбаюсь: – Вряд ли в этом есть моя заслуга, ведь главной причиной всего, что я делала, был страх за собственную жизнь. – Нет, Новембер, – возражает Эш. – Ты заметила несправедливость и исправила ее, хотя тебе это дорого стоило и пришлось принести определенные жертвы. Я ерзаю на сиденье. Не уверена, что заслуживаю эту похвалу, и не уверена, что вообще хочу ее слышать. Моя задача – выжить и найти папу, а не исправлять дисбаланс сил в Альянсе Стратегов. – Ты мне как-то говорил, что Львы правят не так, как другие Семьи в Альянсе, – говорю я, возвращаясь к Джагу. – Львы… единственные в своем роде. – Эш задумывается. – Как правило, Семьи полагаются на группу ведущих членов, на старейшин-советников, а если решение слишком сложное, то на Совет Семей. Но с тех пор, как Джаг пришел к власти, Львы перестали так делать. Он скорее диктатор, чем глава Семьи. – То есть он – Генрих Восьмой? – спрашиваю я. Эш откидывается на спинку сиденья, как будто готовясь к долгому перелету. – Ты не первая, кому пришло в голову это сравнение. Смотрю на мигающие огни внизу, на еще не проснувшийся мир, который, на свое счастье, ничего не знает о специально обученных Стратегах и убийцах, которые могут навсегда изменить ход истории. – Помнится, ты говорил, что Совет Семей утвердил кандидатуру Джага на пост главы Львов, хотя не стоило этого делать, но когда они поняли, что возникла проблема, уже ничего нельзя было изменить. Но я не понимаю: разве они не должны были хотя бы попытаться? – Они пытались, – говорит Эш. – Но Джаг игнорировал их советы, и устранять его пришлось бы силой. А Совет Семей никогда не использует силу. Они – источник мудрости, собрание старейшин, которые выступают в роли советников и следят за политикой Семей. Вся система основана на взаимном уважении. – Интересно, – с иронией замечаю я. – Уважение – не первое слово, которое приходит в голову при мысли о Стратегах. Эш бросает на меня косой взгляд – кажется, его задело мое замечание. – Я понимаю твои сомнения, учитывая, каким образом ты узнала о нашем обществе, но ты многого не знаешь об Альянсе Стратегов. Конечно, мы часто демонстрируем силу и высокомерие, но бывают и бескорыстные проявления храбрости и верности. Его реакция удивляет меня. Я бы не стала хвалить общество, которое прибегает к убийствам так часто, как это делает Альянс Стратегов. Но сейчас у меня нет желания вступать в споры, особенно после того, что произошло в лесу. – В нынешней политике Альянса худшее то, – продолжает Эш, не дождавшись моей реакции, – что у Львов достаточно власти и ресурсов, чтобы сделать много добра. Но Джаг – эгоист, он решает только те задачи, которые политически выгодны лично ему. – Разве не так поступают все Стратеги? – И да, и нет. Да, нам небезразлична власть и влияние, и да, мы всегда отдаем предпочтение своей Семье на своей территории и прежде всего действуем в ее интересах. Но на протяжении большей части истории мы играли в команде. Мы вступаем в игру, когда нужны другим Семьям, мы выполняем задания, идущие на общее благо, и, если требуется, идем на компромисс. Но с приходом к власти Джага все изменилось. Он одиночка, а на общее благо ему плевать. Хуже всего то, что ему удалось посеять между нами раздор, при помощи запугивания и манипуляций натравить друг на друга союзников. На минуту повисает тишина. Я молчу, и Эш, покосившись на меня, говорит: – Пора, Новембер… – Пора? – переспрашиваю я, но как только произношу это слово, тотчас понимаю, что он имеет в виду. Жестянка. Дотрагиваюсь до кармана. – Да… Я… Ты не голоден? Хочешь, я проверю, есть ли на борту что-нибудь перекусить? – Нет, – говорит он. Я отворачиваюсь и смотрю на небесный простор. – Нам нужно узнать, какую информацию оставил тебе отец, потому что от этого, скорее всего, зависит, где нам надо приземлиться. Кусаю зубами нижнюю губу и обнаруживаю, что она слегка обветрилась из-за холодного, сухого воздуха. – Ясно, – говорю я, даже не пытаясь скрыть свое нежелание.