— Нет, ещё как стоило! — говорит он без всякого сожаления. — Я даже рад, что прочел это! Зато теперь можно не строить из себя хорошего парня, это все равно бесполезно. Вот сейчас пойду к этому кретину и набью его слащавую морду, — продолжает со злостью. — Ведь таким меня все знают, да? Я же ни на что больше не способен. И похрен, пошли они все! Ну, конечно. У Эйдена все кругом виноваты. И он сам не понимает, насколько глупо поступает, отмахиваясь ото всех. Он не имеет на это права. Потому что у него есть всё, но он ничего не ценит. — Да, Эйден, вот теперь я действительно вижу тебя прежнего. Но я ошиблась. Ты не одинокий и потерянный, каким я тебя считала. А просто избалованный ребенок, который плевать хотел на чувства других. Ты эгоист! Выпалив это, замечаю, как напрягаются плечи парня. Я задела его за живое. Возможно, это неправильно, но он сам напросился. — Отлично! — из его горла вырывается грубый смешок. — Я эгоист, зато ты у нас просто Мать Тереза! Тебе же есть дело до всех! Да ты бы лучше про себя вспомнила! Так и будешь позволять всем вытирать о себя ноги? Меня накрывает волной негодования. Эйден прекрасно сыграл на моих слабостях. — Нет! Вот прямо сейчас я этого не позволяю! — резко произношу, дергая подбородком. — Да неужели? Система дала сбой? — в голосе Эйдена слышится явная издевка. Скрестив руки на груди, я больше не смотрю на парня. — Знаешь, я не собираюсь все это слушать! Уходи! — твердо говорю ему. В глубине души уже жалею о своих словах. Не хочу, чтобы он уходил вот так, но мы оба достаточно наговорили друг другу. Дальше будет только хуже. — С удовольствием! — заявляет Эйден с сарказмом и вылетает из комнаты. Так тому и быть. Я все испортила, но он даже не попытался помочь мне все исправить. Да и пофиг!.. Чёрт… Нет… Не пофиг. Я отчаянно пытаюсь не разрыдаться, наблюдая за тем, как отъезжает машина Эйдена, но у меня ничего не выходит. Какое-то время я стою и смотрю на темное окно дома напротив и реву, как никогда в своей жизни. Это бесконечная ночь. Сон не идёт, и я то и дело прислушиваюсь, не хлопнет ли на улице дверь автомобиля, и слежу, не вспыхнет ли в комнате Эйдена свет. Но он не возвращается, ни в час ночи, ни в три, ни в пять утра, когда я, наконец, засыпаю. Я просыпаюсь около одиннадцати после звонка Ханны, и уже через пять минут встречаю ее на пороге. На ней пижама и спортивная куртка, а в руках — пакет. Снаружи льёт дождь, небо заволокло низкими серыми тучами, и босые ноги Ханны во вьетнамках делают ее прикид ещё более странным. — Эйден дома не ночевал, — говорит она вместо приветствия. — Вы поругались? Да? Сильно? — Он узнал, где я была вчера, и взбесился, — прикрываю за ней дверь. — Ох, Скар. Прости меня, пожалуйста! — говорит Ханна, качая головой. — Это все из-за меня! Да что я за подруга такая?! Только все порчу! — Не преувеличивай, ладно? Что там у тебя? — киваю на пакет. — Антидепрессанты, — поясняет она. — Эдди дома? — Наверное, уже легла. — Идём к тебе, — командует Ханна. Я поднимаюсь наверх вслед за подругой, и, прежде, чем зайти в свою спальню, проверяю Эдди. Тетя спит, зашторив окна. Вернувшись в спальню, сажусь на измятую постель, прижав к груди подушку. Ханна вынимает из пакета ведёрко с мороженым и следом — ложку. На этикетке значится: «Клубничный чизкейк». Она реально подготовилась! Так вот зачем нужны подруги! — Правда оно для веганов, я стащила из маминых запасов, — поясняет Ханна. — Давай уже, — я улыбаюсь, заметив сомнение в глазах Ханны. Та вручает мне ложку, возится к крышкой, затем передаёт все ведёрко. Зачерпнув полную ложку, я пробую мороженое. — Надо же. На вкус… как… мороженое. Нёбо обжигает холодом. Я хватаюсь пальцами за переносицу, которую нещадно ломит. — Рассказывай, — велит Ханна, усаживаясь напротив меня. — Да что рассказывать? Он решил, что между мной и Логаном… В общем, что это я тебя туда затащила, а не наоборот, — говорю, чувствуя, нарастающее отчаяние. Неужели, он так и не позвонит, и не придет? Все закончилось, не успев начаться? — Вот болван! Ну ты сказала ему, что он не прав? — Про тебя и Логана? — уточняю я. Ханна кивает. — Нет, ты же просила. — Что?! — вопит она. — Ты сдурела, Скар?! Нужно было сказать ему! Он что… так и думает, что ты и Логан?.. — и оживлённо жестикулирует. — Вероятно, — я снова зачерпываю мороженое. Ханна достает свой мобильный. — Сейчас же ему позвоню и сама все расскажу! Я машу рукой, вытаращив глаза. — Не надо, Ханна! Подруга никак не реагирует на мои слова, уставившись в мобильный. — Не берет трубку, — говорит она. Перевожу взгляд на свой телефон. С прошлой ночи я раз двадцать была на грани того, чтобы позвонить Эйдену, но гордость оказалась сильнее. И откуда она только взялась, эта гордость? — Ничего не надо ему говорить. Мне уже все равно. — Все равно?! — передразнивает она. — Ты себя в зеркало-то видела?! — По лицу подруги видно, что ее беспокоит мое состояние. — Вот, что, он придет домой, и я все ему расскажу. Плевать, как Эйден отреагирует, в конце концов, он мне не папочка! — И решительно добавляет: — Вы должны во всем разобраться! — Мы уже разобрались, — бормочу в ответ. — Я его прогнала, и он не ночевал дома, — каждое слово вызывает ещё больше уныния. Я втыкаю ложку в содержимое ведёрка. Надо срочно сходить за нормальным мороженым, это веганское подобие совершенно не справляется со своей задачей. — Скарлетт! — сердито восклицает Ханна. Я качаю головой и пропускаю пальцы сквозь растрёпанные волосы. — Обещай, что ничего ему не скажешь. Ханна хмурится. — Но почему?! — Потому что мы столько всего наговорили друг другу. Уже ничего не исправишь. И… я не собираюсь больше оправдываться. — Но ты же любишь его! — замечает она. Я пожимаю плечами. — Ну и ладно. Как полюбила, так и разлюблю. Миллионы людей так делают. Ханна отмахивается от моих слов. — Ты бредишь, подруга! Ты, определенно, сейчас говоришь полную чушь! Знаю, мой брат может быть тем еще засранцем, но он же нравился тебе таким! Я изо всех сил стараюсь казаться беспечной. — Ханна, просто обещай, что не станешь вмешиваться. — Ты правда этого хочешь? — Правда, — я несколько раз киваю для большей убедительности. Около четырех за мной заезжает Джек, и мы едем в лучший чикагский магазин виниловых пластинок. Мне не на чем слушать винил дома, но это можно сделать в том самом магазине. По мнению Джека, ничто в мире не сравнится с музыкой, записанной на пластинке, ее скачками, щелчками и шипением, что придают звучанию особое очарование. Не считая прослушивания оцифровок, у меня не было возможности, чтобы это выяснить. А вот теперь она появилось. И во многом благодаря Эйдену. Дождь заряжает на весь день и совсем не способствует избавлению от скверного настроения. Чего уж там. Раз уж мороженое не помогло мне взбодриться и перестать думать об Эйдене, это безнадёжный случай. — Ты сегодня какая-то молчаливая. У тебя все в порядке? — спрашивает Джек после почти десятиминутной тишины, повисшей в салоне. Впрочем, если в динамиках играет «Линкин Парк», это точно не назовешь тишиной. Но кроме нескольких фраз приветствий я действительно и рта больше не раскрыла. Джек убавляет громкость на магнитоле. — Да, в порядке, — мой голос звучит тускло. Но я даже не стараюсь добавить энтузиазма в свой тон. Когда мы отъезжали, я видела машину Эйдена. Он точно был дома. О чем мне сразу же сообщила Ханна в своем сообщении. Ханна: Скар, он вернулся. И на нем тоже лица нет. Может, я поговорю с ним? Я не сразу пишу ей ответ. Предложение подруги звучит заманчиво. С одной стороны, мне хочется, чтобы Эйден узнал правду и понял, как ошибался. Но, с другой — как быть со всем остальным? Он почти назвал меня безвольной и бесхарактерной. Возможно, теперь мне стоит показать свой характер? Хотя бы таким образом. Но кому я делаю хуже?.. И все же, Ханне не стоит лезть в наши разборки, обойдёмся без посредников. Я: Я же просила тебя не вмешиваться. Это так сложно?