Wish that I could slow things down, I wanna let go but there’s comfort in the panic… [14] Голос Честера Беннингтона [15] словно вздернул меня на ноги. Я не осознала, что иду, до тех пор, пока не вышла в центр зала и не начала танцевать Боль горьких слов, боль человека, который в конце концов не смог справиться с собственными демонами, вся тяжесть своего существования протекала через меня бурным потоком, преобразуясь в ломаные, рваные движения. И с каждой минутой мне и правда становилось легче. В какой-то момент я, обессиленная, упала на колени и, прижав ладони к щекам, осознала, что плачу. Сквозь нарастающий шум в ушах я слышала затихающее: I'm holding on. Why is everything so heavy? Holding on, So much more than I can carry. I keep dragging around what's bringing me down If I just let go, I'd be set free. Holding on. Why is everything so heavy? — Тише, тише, — меня крепко обняли. — Ты моя маленькая хрупкая девочка… Зачем на себе нести столько? Ты же сломаешься… Я вцепилась в Аленку и разревелась в голос: — Мне так плохо… — Вижу, солнышко, вижу, — она ласково гладила меня по голове. — Ты просто слишком много на себя взваливаешь. Слишком много думаешь. И совершенно не умеешь расслабляться, мой упоротый трудоголик. К жизни нужно относиться легче, слышишь? А то в какой-то момент ты не выдержишь и перегоришь. А кому оно нужно? Не знаю, сколько мы так просидели. Я, кажется, выревела годовой запас слез. Плакала о том, что из-за одной неудачи поставила крест на мечте. О том, что мне и правда страшно из-за Алексея. О том, что мне действительно от жизни нужно больше, чем только учеба. Что я и правда не хочу, чтобы к тридцати у меня, кроме работы, ничего не было. И, конечно же, о том, что, кажется, понравившийся парень потерял ко мне интерес. Но мне действительно полегчало. Словно громадный камень с души свалился. Я отстранилась и, вытерев слезы, несмело посмотрела на мягко улыбающуюся Аленку: — Спасибо, мне стало легче. — Обращайся, — она невесомо потрепала меня по голове. — Ты же знаешь… Я на твоей стороне. Ты всегда можешь рассчитывать на меня, если нужна помощь. — Спасибо… — тихо повторила я. — Идем? — вопросительно посмотрела на меня наставница — теперь я точно могла называть ее так же, как и ту, которую по собственной дурости потеряла. — Да… Только мне бы умыться… — Вперед, — махнула Аленка рукой. — Умывайся, переодевайся и идем развлекаться, — и подмигнула. А я, шумно вдохнув, твердо решила, что пора собирать себя в кучу и не быть тряпкой. Я со всем справлюсь. По-другому просто не умею. Посиделки с танцорами неожиданно увлекли. Ребята, с которыми до этого момента мы толком не общались, открылись яркими и интересными людьми. И со мной на одной волне. Я вспомнила, каково это — общаться с теми, кто дышит тем же, чем и ты. И остро пожалела, что в одиннадцатом классе порвала почти все связи с танцевальной тусовкой. Я всегда гнала от себя самоуничижительные мысли, но теперь наконец-то признала и полностью приняла: пусть о чем бы ни талдычила окружающим, но не учеба вынудила меня бросить танцы. Меня действительно сломал проигрыш на последнем танцевальном конкурсе. Я до сих пор помнила выражение лица соперницы, что говорили судьи, как ее поздравлял ведущий. С каким превосходством она смотрела на меня… Говорят, она уехала в соседний город обучаться по танцевальному профилю. В десятом классе я тоже думала туда поступать, несмотря на то, что родители были категорически против… Даже сейчас мне было горько вспоминать об этом всем, несмотря на то, что вся моя семья была счастлива, когда я выбрала более стабильную и престижную специальность, чем танцы. Ближе к вечеру компания медленно расползлась и мы с Аленкой остались одни. — Не хочу давить, тебе явно и без меня плохо, — тихо сказала она. — Просто напоминаю, что тебе нужно решить насчет постановки. Чем быстрее, тем лучше. Если ты согласишься, начинать репетиции нужно уже сейчас… Я сгорбилась и закрыла лицо руками. — Не знаю, — прошелестела едва слышно. — Что у тебя стряслось, можешь уже рассказать? — осторожно спросила наставница. — Я могу помочь? И я решила рассказать. — Я стою на распутье, — подняв голову, посмотрела на нее. — Один из моих преподавателей предлагает мне работу. — И ты решаешь, что делать с танцами, — проницательно проговорила она. — Да… — Тебе не кажется ироничным, что судьба тебя второй раз ставит перед подобным выбором? — Ироничным? — я нервно хохотнула. — Мне кажется, что меня, словно не усвоившего урок котенка, тычут мордочкой в лужу. Аленка хмыкнула и сощурилась: — То есть, ты признаешь, что бросать танцы и гробить всю себя в учебе, было плохой идеей? — Признаю, — нехотя кивнула. — Вот и думай, — внезапно свернула разговор она и сосредоточилась на своем пиве. Я некоторое время сверлила ее взглядом, а потом не выдержала: — И что, ты мне ничего больше не скажешь? — Могу тебе сказать лишь то, что в вашем универе я последний год, — невозмутимо отозвалась Аленка. — Что?.. — растерялась я от такой смены темы. — Так же, как у тебя была Кармена, у меня есть свой наставник, — спокойно проговорила она, с усмешкой глядя на меня. — Он еще несколько лет назад, когда я училась, сказал мне, что танцовщица из меня довольно-таки средняя. — Хорош наставник, — фыркнула я. — Нет, он и правда отличный, — не согласилась Алена. — Потому что разглядел во мне то, чего я сама в себе не видела в упор. Слишком была сосредоточена только на танцевальной карьере… Но именно он предложил мне попробовать себя в качестве хореографа. Ты ведь заметила, что последние два года я практически не танцую? — Заметила. И считаю, что ты зря его послушала. — Не зря, — покачала головой наставница. — Потому что эти годы я училась ставить хореографию. Он занимался мной вплотную, потому то, что я сейчас могу — целиком и полностью заслуга моего наставника. — Эм… — я не знала, что ей сказать. — В этом году ему, наконец, предложили работу в столице, — меж тем продолжала она. — И он зовет меня с собой. Помощницей. Я замерла с открытым ртом. Кто же этот… наставник? Почему я его не знаю? — Я согласилась, — Аленка мягко улыбнулась. — Но сначала попросила отсрочку, чтобы закончить два дела. И первое — это постановка Дюймовочки. Если мы выиграем — а я почти в этом уверена — это даст мне мощнейший плюс в дальнейшей работе. — Вот теперь ты точно на меня давишь, — пробормотала, пытаясь управиться с бешено бьющимся сердцем. — О нет, это я ещё не давлю, — усмехнулась она. — Но так и быть… На этом сегодня остановлюсь. И второе дело, связанное с тобой, расскажу, когда ты разберешься со своими тараканами. — Слушай, кто так делает?! — возмутилась я. — Раз уж начала говорить — продолжай! — Нет, — ангельским тоном отозвалась Аленка и шкодливо улыбнулась. — Впереди два дня выходных, как раз есть тебе время подумать, чего ты хочешь от жизни и как. На следующей неделе я жду от тебя ответ по постановке, — и, залпом допив пиво, встала. — Идем, проведу тебя до транспорта. — Не уходи от разговора! — я схватила ее за руку. — Что это у тебя за дело такое, связанное со мной, из-за которого, в том числе, ты не поехала за наставником сразу? Она снисходительно смотрела на меня снизу вверх и не отвечала. — Аленка, блин, так не честно! — я обижено поджала губы. — Тебе не кажется, что я имею право знать? — Имеешь, — согласилась та. — Но не сейчас. Поверь, когда придет пора, я тебе все расскажу. Но явно не сейчас, когда ты мечешься между разными вариантами и совершенно не знаешь, что делать. Некоторые пути, Лин, нужно проходить в одиночку. Я поняла, что больше ничего от нее не добьюсь, и с безнадежностью в голосе спросила: — Но ты хоть расскажешь мне? — Конечно, когда придет время. Она посадила меня на маршрутку, где я набрала Макса, чтобы тот меня встретил. А сама всю дорогу крутила ситуацию со всех сторон. Не уверена, сделала ли Аленка это нарочно, но теперь я ощущала ответственность за эту ее постановку. Ведь это так важно для нее… А для меня? Что это даст мне? Черт… Не до конца осознавая, что делаю, я достала телефон и набрала Диму.