– Эта чертова машина… – в отчаянии произнесла она. Ганси знал, что для этой поездки стоило предпочесть надежный огромный «Шевроле», но он хотел, чтобы именно старый «Камаро», а не дорогой внедорожник, было первое, что увидел бы профессор. «Камаро» символически обозначал человека, которым Ганси стал, и сильнее чем когда-либо ему хотелось, чтобы Мэлори почувствовал, что этот человек стоил дальнего путешествия. Профессор никогда не летал, но ради него он одолел три тысячи миль. Ганси понятия не имел, как отплатить ему за доброту, особенно учитывая обстоятельства, при которых профессор покинул Англию. – Может, просто спустимся по веревке в эту яму, которую ты так своевременно обнаружил. – Голос Блу боролся с шумом мотора и агрессивной электронной музыкой Ронана. Казалось чудом, что Адам способен спать. – Я не… Ронан. У меня кровь из ушей идет. Ронан выключил музыку. Ганси заговорил опять: – Я не могу взять в толк, с какой стати людям Глендауэра было так заморачиваться и спускать его в эту пропасть. Просто не представляю, Джейн. При одной лишь мысли о пропасти у него в горле жгуче заклокотал давний яд; Ганси без всяких усилий вызвал в памяти предостерегающе-полосатую окраску насекомых, шныряющих по коже между пальцами. Он уже почти забыл, как страшно и захватывающе было переживать этот момент. «Следи за дорогой, Ганси». – Может, пропасть возникла недавно, – предположила Блу. – Просто провалилась крыша нижней пещеры. – Если так, нужно ее пересечь, а не лезть туда. Нам с Ронаном придется карабкаться по стенам, как паукам. Если только у вас с Адамом нет опыта скалолазания, о котором мне неизвестно. За окнами машины приближался Вашингтон. Ярко-синее небо становилось все меньше. На расширявшемся шоссе вырастали отбойники, фонари, «БМВ», аэропортные такси. В зеркальце заднего вида Ганси заметил краешек лица Блу. Ее широко раскрытые глаза уцепились за что-то быстро мелькнувшее снаружи; девушка вытянула шею, чтобы посмотреть. Как будто она попала в другую страну. Примерно так оно и было. Ганси, как обычно, чувствовал себя неохотно возвращавшимся эмигрантом. Он ощутил боль, страстное желание бежать – и сам удивился. Много времени прошло… Блу сказала: – Ронан может приснить для нас мост. Ронан издал великолепный презрительный звук. – Не надо на меня фыркать! Объясни, почему нет. Ты – волшебное существо. Разве ты не можешь творить чудеса? Ронан с ядовитой аккуратностью объяснил: – Во-первых, мне придется заснуть прямо там, возле пропасти, потому что я должен коснуться того предмета, который хочу вынести из сна. И мне надо знать, что́ на той стороне, чтобы представлять, какого рода мост нам нужен. А еще – даже если все вышеперечисленное удастся – если я вынесу из сна нечто настолько большое, это истощит силовую линию, возможно, даже заставит Кабесуотер снова исчезнуть, на сей раз вместе с нами, и мы окажемся в какой-нибудь Нетляндии с пространственно-временно́й фигней, откуда не сумеем выбраться. Я-то полагал, что после летних событий это самоочевидно, вот почему я позволил себе… Он повторил свой великолепный презрительный звук. – Спасибо за необыкновенно внятную альтернативную версию, Ронан Линч. На Страшном суде твой вклад соответственно зачтется, – сказала Блу, повернулась к Ганси и настоятельным тоном спросила: – Тогда что? Это наверняка что-то важное, иначе Кабесуотер не показал бы нам пещеру. «То есть, – подумал Ганси, – мы предполагаем, что цели Кабесуотера совпадают с нашими». Вслух он произнес: – Мы найдем другой вход. Который позволит нам оказаться на той стороне пропасти. Поскольку это не обычная пещера – она вся связана с силовой линией – может быть, Мэлори что-нибудь придумает. Ему не верилось, что Мэлори и правда здесь. Он почти год общался с профессором – в норме Ганси никогда не оставался так долго на одном месте. Тогда ему начало казаться, что всю жизнь он только и будет заниматься поисками. И теперь он смотрел в сужавшуюся могилу, и где-то там, в необъятной черноте, скрывался Глендауэр – и конец пути. Ганси чувствовал себя выбитым из колеи; время нервно неслось вперед, словно его перематывали. В зеркальце заднего вида он случайно перехватил взгляд Блу. Как ни странно, на ее лице Ганси увидел отражение собственных чувств – волнение, возбуждение и испуг. Убедившись, что Адам еще спит, Ганси осторожно, чтобы не заметил Ронан, свесил руку между дверцей и водительским сиденьем ладонью вверх и вытянул пальцы в сторону Блу. Это было запрещено. И Ганси это знал – он сам установил правила. Он не позволил бы себе выбирать любимчика между Ронаном и Адамом; с Блу тоже нельзя было играть в эту игру. Он подумал: она не заметит его движения. И проигнорирует, даже если заметит. Сердце у Ганси пело. Блу коснулась кончиков его пальцев. Слегка. Он легонько сжал пальцы девушки, всего на секунду, а потом убрал руку и вновь положил ее на руль. В груди у него сделалось тепло. Это было запрещено. Ронан ничего не видел, Адам по-прежнему спал. Пострадал только пульс. – Вот наш терминал, урод! – рявкнул Ронан. Ганси принялся торопливо рулить. Адам заморгал, просыпаясь. Ронан выругался. Ганси почувствовал, как сердце перезапустилось. «Следи за дорогой». Профессор Мэлори не ждал их за дверью терминала, как они договаривались, и не отвечал на звонки. Наконец они обнаружили его возле багажной ленты, в обществе какой-то болтливой компании, груды чемоданов и недовольной служебной собаки в жилете. Мэлори выглядел именно так, как помнил Ганси. В его облике было нечто черепашье. Второй подбородок ждал своей очереди; нос и уши казались вырезанными, как попало, из резины; круглые мешочки под глазами идеально соответствовали круглым темным бровям. Вид у профессора был озадаченный. – Мистер Мэлори! – радостно воскликнул Ганси. – Господи, какой он старый, – негромко произнес Ронан. Адам пихнул его, избавляя Ганси от хлопот. – Ганси, – сказал Мэлори, пожимая ему руку, – какое счастье. – Простите, что заставил вас ждать… я звонил! – Чертов телефон. Не аккумулятор, а хлам. Это просто какой-то заговор – продавать людям барахло. Наверно, сговорились поставщики сердечных лекарств. А что, в самолетах всегда так? Столько народу? – Боюсь, что да, – ответил Ганси. Краем глаза он заметил, что Адам разглядывает Мэлори не вполне на свой обычный лад. Он стоял, наклонив голову набок, и смотрел задумчиво и сосредоточенно. Слегка растерявшись, Ганси продолжал: – Позвольте представить вам моих друзей. Ронан, Адам Пэрриш и Джейн. Адам сосредоточился. Выражение его лица сделалось привычнее. Он моргнул, глядя на Ганси. – Блу, – поправила Блу. – Это фамилия? – спросил Мэлори. – Как вас зовут? Джейн? Так это та юная особа, с которой я говорил по телефону? Надо же, какая она маленькая. Вы уже перестали расти? – Слушайте… – начала Блу. Ганси решил, что пора ехать. – Где тут ваши вещи? – спросил он. – Это все мои вещи, – трагическим тоном ответил Мэлори. Ронан изо всех сил пытался многозначительно перехватить взгляд Ганси, но тот уклонялся. Ребята собрали чемоданы и сумки. Собака-поводырь встала. Блу, любившая всех представителей семейства псовых, сказала: – Эй, эй, дружок, ты останешься здесь. – Нет-нет, – возразил Мэлори. – Это Пес. Он мой. Они уставились на Пса. На нем был аккуратный синий жилет, гласивший, что это полезное животное, но без подробностей. – Ну ладно, – сказал Ганси. Он избежал еще одного многозначительного взгляда Ронана. Выйдя из терминала, они остановились, чтобы Мэлори мог снять с Пса жилет, а потом понаблюдали, как Пес облегчился на стойку такси. Ронан поинтересовался: – Зачем он вообще нужен? Черепаший рот Мэлори сжался. – Это служебная собака. – И какую службу она исполняет? – Я попрошу, – заметил Мэлори. Ганси избежал третьего многозначительного взгляда – одновременно от Адама и Мэлори. Они добрались до машины, которая ничуть не увеличилась с той минуты, как они въехали в терминал. Ганси терпеть не мог сталкиваться настолько в лоб с последствиями собственной глупости. «Дамы и господа, сейчас я возьму этот «Камаро» образца 1973 года…» Вытащив из багажника запаску, Ганси оставил ее у фонарного столба. Цена визита Мэлори. «…и вмещу в него пять человек, собаку и чертову уйму багажа».