– Кажется, ты начинаешь ей нравиться. 31 Ронан вернулся к церкви Святой Агнессы. Адам думал, что тот хочет зайти к нему, в квартирку на втором этаже над приходской канцелярией, но когда они вышли из машины, Ронан развернулся и направился к церковной двери. Хотя Адам и жил буквально над церковью, он не бывал внутри с тех пор, как перебрался на новое место. Пэрриши никогда не отличались благочестием; хотя Адам полагал, что Бог, возможно, и существует, он всегда считал, что это неважно. – Линч, – сказал он, когда Ронан открыл дверь в неосвещенный храм. – Я думал, мы хотели поговорить. Ронан окунул пальцы в чашу со святой водой и коснулся лба. – Здесь пусто. Но церковь не казалась пустой. На Адама накатила клаустрофобия от запаха ладана, ваз с чужеземными лилиями, складок белой ткани, измученного взгляда скорбящего Христа. Все здесь полнилось историями, которых он не знал, ритуалами, которые он никогда не совершал, связями, которые не разделял. Здесь неумолчно звучала история, и у Адама закружилась голова. Ронан толкнул его ладонью в плечо. – Пошли. Он прошагал вдоль задней стены тусклого помещения и открыл дверцу, за которой оказалась крутая лестница. Взобравшись наверх, Адам оказался на потайном балкончике, где стояли две скамьи и орган с трубами. Статуя Девы Марии – наверное – протягивала к нему руки, но это только потому, что не знала, кто он такой. Но, с другой стороны, она обращалась и к Ронану, а уж его-то она знала. У ее ног горело несколько маленьких свечек. – Здесь сидит церковный хор, – объяснил Ронан, садясь у органа. Без предупреждения он вдруг взял несколько пугающе громких и удивительно глубоких нот. – Ронан! – зашипел Адам. Он посмотрел на Марию, но ту, казалось, ничего не смутило. – Я же сказал, тут никого нет. Видя, что Адам ему не поверил, Ронан пояснил: – Сегодня в Вудвилле исповедь, священник уехал туда. Обычно в этот день Мэтью приходил сюда учиться играть на органе, чтоб никто не слышал, как он лажает. Адам наконец сел на скамью. Прижавшись щекой к гладкой спинке, он посмотрел на Ронана. Как ни странно, Ронан и здесь выглядел абсолютно естественно, совсем как в Амбарах. Эта шумная и богатая религия вылепила его в той же мере, что и мир отцовских грез. Казалось невероятным, что все, составлявшее Ронана, умещалось в одном человеке. Адам начал понимать, что совершенно не знает Ронана. Или, точнее, он знал его только отчасти – и полагал, что больше ничего нет. Мимо пронесся запах Кабесуотера – аромат деревьев после дождя – и Адам понял, что, пока он смотрел на Ронана, тот смотрел на него. – Итак, Гринмантл, – произнес Адам, и Ронан отвел взгляд. – Блин. Да. – В тот первый вечер я просмотрел все, что было в доступе. Ронану было бы нетрудно порыться в Интернете самому, но, очевидно, он знал, что Адаму понравится эта занимающая мозги головоломка. – Две докторских степени, дом в Бостоне, три штрафа за превышение скорости за последние полтора года. И все такое. – Как насчет паутины? – Неважно, – сказал Адам. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы получить легкодоступную версию биографии Колина Гринмантла. И еще чуть-чуть, чтобы понять, что это не та биография, в которой они нуждались. Адам не собирался распутывать паутину – возможно, он и не сумел бы это сделать. Он должен был сплести новую. – Разумеется, важно. Все важно. – Нет, Ронан, смотри… иди сюда. Адам принялся писать в пыли, покрывавшей скамью. Ронан подошел и присел рядом. – Это что? – То, что нам понадобится, – ответил Адам. Он все продумал и держал в уме. Было бы гораздо проще записать, но он не решился. Не стоило оставлять ни бумажных, ни компьютерных следов. А взломать файл в голове Адама мог только Кабесуотер. – Это – разные улики, которые тебе придется приснить. И как мы их закопаем. Некоторые из них нужно было закопать буквально. План получился аккуратным в теории, но не на практике: подставить человека – грязное дело, а убийство предполагает трупы. Или, по крайней мере, их части. – Конечно, многовато, – признал Адам (и правда, после того как он все записал в пыли, стало казаться, что улик слишком много). – Наверное… да. Но в основном они маленькие… Ронан дочитал план до конца. Он слегка отвернулся от этого кошмара, точно так же как отворачивался от «сна», и сказал: – Но… этого же не было на самом деле. Гринмантл ничего такого не делал. Ронану необязательно было говорить: «Это ложь». Адам мог бы догадаться, что здесь возникнет проблема. Он попытался объяснить: – Знаю, что не делал. Но очень трудно доказать, что он убил твоего отца. Это слишком тонко. Слишком много деталей, которые я не знаю. Он может опровергнуть любое из наших доказательств чем-нибудь вполне реальным, например предоставить полный отчет о том, что он делал в тот день. Он может разрушить все, что мы ему предъявим. Но если я выдумаю убийство, то проконтролирую все фрагменты. Ронан молча смотрел на него. – Слушай, это должно быть что-то реально ужасное, то, за что он не захочет попасть в тюрьму, – продолжал Адам. Он чувствовал себя немного подло и не мог понять, чем было вызвано заметное отвращение на лице Ронана – природой преступления, которое он предложил, или тем, что Адам в принципе оказался способен придумать такое преступление. Но он настаивал, потому что было слишком поздно отступать. – Мы хотим, чтобы он перепугался, чтобы ему в голову не пришло открыть рот или нанести ответный удар. Если Гринмантла в этом хотя бы обвинят, он погибнет – и он это знает. А если его осудят, то с людьми, которые совершают преступления против детей, в тюрьме обращаются плохо, и это он тоже знает. Адам видел, как две половины души Ронана спорят. Невероятно, но он понимал, что ложь проигрывает. – Всего один раз, – быстро сказал Адам. – Только раз. Я бы мог все переделать так, чтобы это касалось твоего отца, но тогда у нас не будет железных доказательств. И тебе придется выступать в суде. И Мэтью. Адам тут же устыдился, хотя ни словом не солгал. Он знал, что это будет последняя капля. Так и случилось. – Ладно, – горестно произнес Ронан. Он посмотрел на план, начерченный в пыли, и нахмурился. – Ганси бы не одобрил. Потому что это была грязь как она есть. Короли не пачкают подолы мантий в дерьме. – И поэтому мы ему не скажем. Адам ожидал, что Ронан и тут возразит, но тот просто кивнул. Они были согласны в двух вещах: защитить хрупкие чувства Ганси и солгать, прибегнув к умолчанию. – А ты сумеешь это приснить? – спросил Адам. – Тут куча подробностей. Это было нереально. Никто не смог бы приснить хоть одну из этих вещей, а уж тем более все. Но Адам видел, на что способен Ронан. Он читал принесенное из мира грез завещание, ездил в выдуманном «Камаро» и боялся чужого кошмара. Вполне возможно, что в этой церкви присутствовали два бога. Ронан снова присел рядом со скамьей, изучая список и задумчиво касаясь пальцами щетины на подбородке. Когда он не пытался выглядеть сволочью, его лицо становилось совсем другим – и на долю секунды Адам ощутил пугающее неравенство их отношений: Ронан знал Адама, но знал ли Адам Ронана? – Я это сделаю сейчас, – наконец сказал Ронан. – Сейчас? – недоверчиво повторил Адам. – Здесь? Сейчас? Ронан самоуверенно ухмыльнулся, явно довольный такой реакцией. – Нет лучше времени, чем настоящее, Пэрриш. Сейчас. Все, кроме телефона. Сначала мне надо глянуть, какой у него мобильник, прежде чем я его присню. Адам обвел глазами безмолвную церковь. Она по-прежнему казалась населенной. Хотя умом он верил Ронану, что в церкви никого нет, но в душе ему казалось, что вокруг полно… чего-то вероятного. Однако на лице Ронана был написан вызов, и Адам не собирался отступать. Он сказал: – Я знаю, какой у Гринмантла телефон. – Недостаточно просто назвать модель. Я должен его увидеть, – ответил Ронан.