– Прости… – улыбнулась она. – Вы не верите, что у меня есть чувства, – сказал Чарли. – Вы все время смеетесь надо мной. Думаете, я об этом не знаю? Думаете, я не смогу об этом вам сказать? Мма Макутси умоляющим жестом подняла руку: – Послушай, Чарли, ты же не можешь… – Могу, – возразил Чарли. – У парней тоже есть чувства. Я не хочу от вас восемьсот пула. Не хочу даже двух пула. Даже если вы предложите мне, я их не возьму. Бородавчатая свинья! Мма Рамотсве вскочила: – Чарли! Ты не должен называть мма Макутси бородавчатой свиньей. Ты уже делал это… Я тебе запрещаю. Я поговорю с мистером Матекони… Ученик направился к двери: – Я говорю правду. Она бородавчатая свинья. Не понимаю, почему этот Радипхути хочет жениться на бородавчатой свинье. Может быть, он и сам бородавчатый кабан. К трем часам дня мма Рамотсве стала с беспокойством поглядывать на свои часики. Она раздумывала, не оказалась ли ее версия, на основе которой строилось все письмо, совершенно неверной. У нее не было доказательств, что тетушка Эманг шантажистка, – только догадки. Факты сходились, разумеется, но факты могут подходить ко многим ситуациям и все же не давать полного представления. Если тетушка Эманг не шантажистка, она просто отнесется к этому письму как к любому другому, полученному от читателей, и тогда вряд ли явится в их офис. Волнение, вызванное выходкой, которую позволил себе Чарли, улеглось, и теперь ничего не оставалось, кроме как предаваться двухчасовому безрезультатному ожиданию. Незадолго до пяти, когда мма Рамотсве подумала, что, наверное, ошибалась, мма Макутси, которой с ее места было лучше видно все, что делается снаружи, прошептала: – Машина, мма Рамотсве, машина! Мма Рамотсве немедленно убрала журналы со своего стола и аккуратно поместила чашку с недопитым ройбушем в верхний ящик. – Выйдите и встретьте тетушку Эманг, – попросила она мма Макутси. – Но сначала попросите мистера Полопетси прийти сюда. Мма Макутси, выполняя просьбу, направилась к акации, под которой припарковалась машина. Автомобиль был дорогой, заметила она, не «мерседес», конечно, но что-то вроде. Когда мма Макутси подошла ближе, из автомобиля вылезла удивительно маленькая женщина, просто крошечная, и пошла ей навстречу. Мма Рамотсве, вытянув шею, наблюдала из офиса, как мма Макутси начинает разговор с этой женщиной. – Какая она маленькая, – прошептала мма Рамотсве, обращаясь к мистеру Полопетси. – Посмотрите на нее! Челюсть мистера Полопетси отвисла от удивления. – Поглядите на нее, – эхом повторил он. – Поглядите на нее. Мма Макутси сопроводила тетушку Эманг в офис. Мма Рамотсве встала, приветствуя гостью, и сделала это вежливо, с традиционной ботсванской любезностью. В конце концов, это ее гостья, даже если она шантажистка. Тетушка Эманг оглядела офис небрежно, чуть ли не с пренебрежением. – Так, значит, это и есть «Женское детективное агентство № 1», – заключила она. – Я о нем слышала. Но не думала, что оно окажется таким маленьким. Мма Рамотсве ничего не ответила, только указала посетительнице на стул. – Садитесь, пожалуйста, – улыбнулась она. – Я думаю, вы тетушка Эманг. Это так? – Да, – подтвердила женщина. – Я тетушка Эманг. А вы эта женщина, Прешас Рамотсве? – Голос ее оказался высоким и чуть-чуть гнусавым, словно голос ребенка. Слушать такой голос было неприятно, а то, что он исходил от такой маленькой женщины, еще усиливало это чувство. – Да, это я, мма, – кивнула мма Рамотсве. – А это мма Макутси и мистер Полопетси. Они оба работают здесь. Тетушка Эманг коротко взглянула на мма Макутси и мистера Полопетси, стоявшего рядом с ней. Она резко кивнула. Мма Рамотсве наблюдала за ней, завороженная тем, насколько она мала. Она словно кукла, думала мма Рамотсве, маленькая зловредная кукла. – Теперь о вашем письме, – сказала тетушка Эманг. – Я пришла повидаться с вами, потому что мне не нравится думать, что кто-то беспокоится. Мое дело помогать людям преодолевать трудности. Мма Рамотсве пристально смотрела на нее. Маленькое личико ее гостьи, с проницательными, злобными глазками, было бесстрастным, но по глазам было заметно, что ее что-то беспокоит. Зло, подумала мма Рамотсве. Вот что я вижу. Зло. Она сталкивалась с ним раза два в жизни, и оба раза узнавала его. Большинство неудач человека это всего-навсего неудачи, но за ними стоит зло. – Тот, кто утверждает, что знает шантажиста, просто говорит ерунду, – продолжала тетушка Эманг. – Не думаю, что вы приняли это утверждение всерьез. Видите ли, люди всегда придумывают какие-то истории. Я сталкиваюсь с этим каждый день. – Правда? – спросила мма Рамотсве. – Да, я на своей работе тоже слышу множество историй, и некоторые из них оказываются правдивыми. Тетушка Эманг помолчала. Она не ожидала такого уверенного ответа. С этой женщиной, с этой толстухой, нужно вести дело по-другому. – Разумеется, – сказала тетушка Эманг. – Разумеется, вы правы. Некоторые истории правдивы. Но почему вы думаете, что и эта тоже? – Потому что я верю той женщине, что рассказала ее мне, – ответила мма Рамотсве. – Я считаю, что она говорит правду. Она не из тех, кто сочиняет. – Если вы так думаете, – вздохнула тетушка Эманг, – почему же вы писали мне и спрашивали моего совета? Мма Рамотсве взяла лежавший перед ней карандаш и стала крутить его в пальцах. Мма Макутси узнала эту манеру – мма Рамотсве всегда так делала, перед тем как совершить разоблачение, – и слегка подтолкнула мистера Полопетси. – Я написала вам, – сказала мма Рамотсве, – потому что шантажистка – это вы. Вот почему. Мистер Полопетси, внимательно наблюдавший за этой сценой, чуть покачнулся и на секунду подумал, что сейчас упадет в обморок. Это был момент, который, как он и представлял себе, венчает работу детектива, – момент, когда виновный разоблачен! О мма Рамотсве, думал он, какая вы замечательная женщина! Тетушка Эманг, бесстрастно глядя на свою обвинительницу, не шевелилась. Когда она заговорила, ее голос зазвучал еще выше, чем обычно, и в нем послышался странный призвук, похожий на пощелкивание клапана. – Вы лжете, толстуха, – заявила она. – Неужели? – возразила мма Рамотсве. – Что ж, вот несколько деталей. Мма Цау. Это она крала еду. Вы шантажировали ее, потому что она могла потерять работу, если бы это всплыло наружу. Теперь доктор Лубега. Вы откуда-то узнали, что произошло с ним в Уганде. Да и человек, у которого случилась любовная история, и он беспокоился, как бы жена не узнала об этом… – Она помолчала. – У меня в этой папке собрано много свидетельств. Тетушка Эманг фыркнула: – Доктор Лубега? Кто такой этот доктор Лубега? Я не знаю никого с таким именем. Мма Рамотсве переглянулась с мма Макутси и улыбнулась: – Вы только что доказали мне, что я была права. Вы подтвердили это. Тетушка Эманг поднялась со стула: – Вы ничего не сможете доказать, мма. В полиции вас засмеют. Мма Рамотсве положила карандаш. И подумала: как бы я себя чувствовала на месте этой женщины? О чем можно думать, если ты настолько бессердечен, что шантажируешь перепуганных, мучающихся чувством вины людей? Что причиной всему этому? И ответ не заставил себя ждать: ненависть. Когда-то эта женщина совершила что-то дурное и этот поступок привел ее к отчаянию и ненависти. А ненависть сделала возможным такое поведение. – Да, я не смогу доказать этого. Пока не смогу. Но я хочу сказать вам одну вещь, мма, и я хочу, чтобы вы как следует подумали над тем, что я вам скажу. Больше никакой тетушки Эманг. Вам придется зарабатывать на жизнь каким-нибудь другим способом. Если тетушка Эманг будет продолжать свою деятельность, я займусь этим – мы все, кто сейчас находится в этой комнате, и мма Макутси, очень усердный детектив, и мистер Полопетси, очень умный человек, – мы все займемся тем, чтобы найти доказательства, которых у нас пока нет. Вы понимаете меня? Тетушка Эманг слегка повернулась, и в какой-то момент всем присутствующим показалось, что она сейчас вылетит из комнаты, не сказав ни слова. Но женщина не ушла так внезапно, она посмотрела сначала на мма Макутси и мистера Полопетси, затем снова перевела взгляд на мма Рамотсве. – Да, – тихо произнесла она. – И вы позволили ей уйти, – сказала мма Макутси, когда они сидели в офисе, обсуждая случившееся. К ним присоединился мистер Матекони, который закончил работу в мастерской и видел, как тетушка Эманг в ярости умчалась на своей дорогой машине. – У меня не было выбора, – объяснила мма Рамотсве. – Она была права, утверждая, что у нас нет доказательств. Я думаю, мы не могли сделать ничего больше. – Но вы знали и о других случаях шантажа, – заметил мистер Полопетси. – Этот доктор, да и человек, у которого была любовная история. – Я придумала этого человека, – улыбнулась мма Рамотсве. – Но я подумала, что тетушка Эманг вполне могла шантажировать такого человека. Это обычное дело. Думаю, я оказалась права. Она не возразила мне, что подтверждает то, что именно она занималась шантажом. Но не думаю, что она шантажировала доктора Лубегу. По-моему, этому человеку нужны деньги, просто потому, что они ему нравятся. – Я сбит с толку всем этим. – Мистер Матекони покачал головой. – Я не знаю этого доктора. Мма Рамотсве взглянула на часы. Пора было ехать домой, ведь ей нужно было еще приготовить ужин, а это займет некоторое время. Они покинули офис, и, попрощавшись с мистером Полопетси, она и мистер Матекони отвезли мма Макутси домой на грузовике мистера Матекони. Крохотный белый фургончик может простоять ночь у гаража, сказала мма Рамотсве. Никто его не украдет, подумала она. Только она и любит его. На пути домой она спросила мма Макутси, почему та не надела свои синие туфли. Дала им отдохнуть? – Нужно чередовать туфли, – сказала мма Рамотсве, – это всем известно. Мма Макутси улыбнулась. Она была смущена, но в теплой тесной кабине в такой момент, после всего пережитого, почувствовала, что может откровенно говорить о туфлях. – Они мне немножко малы, мма, – призналась она. – Думаю, вы были правы. Но я чувствовала себя совершенно счастливой, когда носила их, и я всегда буду помнить об этом. Туфли такие красивые. Мма Рамотсве засмеялась: – Да, это важно, правда, мма? Ощутить счастье и потом вспоминать о нем. – Думаю, вы правы, – согласилась мма Макутси. Счастье – такая неуловимая вещь. Иногда у него есть что-то общее с тем, чтобы иметь красивые туфли, но иногда оно связано с совсем другим. Со страной. С людьми. С тем, чтобы иметь настоящих друзей. На следующий день была суббота. Любимый день мма Рамотсве, день, когда она могла спокойно посидеть и обдумать события недели. Сейчас было много такого, о чем нужно было подумать, и к тому же была причина радоваться тому, что неделя закончилась. Мма Рамотсве не любила противостояний – это вообще не в обычаях Ботсваны, – но ей много раз неизбежно приходилось сталкиваться с кем-то лицом к лицу. Так было, когда ее первый муж, эгоистичный и неуравновешенный Ноте Мокоти, неожиданно вернулся и пытался вымогать у нее деньги. Это было неприятно, но мма Рамотсве сумела противостоять наглецу, и он навсегда отстал от нее. Эта встреча оставила у женщины ощущение собственной слабости и беззащитности, как часто случается, когда оказываешься втянутым в конфликт. Насколько же лучше избегать конфликтов, при условии, что не станешь уклоняться от трудностей, и в этом, конечно, заключается вся сложность. Если бы мма Рамотсве не противостояла тетушке Эманг, шантаж продолжался бы, потому что никто другой не отважился бы выступить против нее. Значит, мма Рамотсве нужно было это сделать, и тетушка Эманг рассыпалась, словно съеденная термитами старая хижина из слоновьей травы, когда кто-нибудь касается ее непрочных стен. Она сидела на своей веранде и смотрела на сад. Она была одна в доме. Мистер Матекони взял Пусо и Мотолели в гости к одной из своих теток, и они не вернутся до раннего, а скорее всего, до позднего вечера. Тетка была известна своей говорливостью и страстью рассказывать длинные истории. Неважно, что эти истории все уже неоднократно слышали, все равно они будут, обрастая множеством подробностей, повторяться и сегодня, пока солнце начнет клониться к Калахари, а вечернее небо не покраснеет. Но важно, подумала мма Рамотсве, что дети будут знать эту тетку, потому что она может многому научить их. Например, она умела обновить утрамбованный земляной пол в настоящем традиционном доме, а это умение сейчас умирает. Дети иногда помогали ей в этом, хотя им самим никогда не придется жить в доме с земляным полом, потому что эти дома постепенно исчезают. И все, что связано с ними, истории жизни наших предков, их радости и огорчения, – все это тоже уйдет, думала мма Рамотсве.