Беса передернуло от упоминания арбитров, но рука с пером не дрогнула. Подушечка пальца заболела от частого прижигания об идентификационное поле. Бес привык работать карандашом, а вот Глинский явно тяготился непривычным занятием, его автографы становились все корявее и неразборчивее. Будущий контент-мейкер синдиката, а по совместительству начальник охраны, кривился, строя недовольные рожи. В противовес инструктору Матвей не изменился в лице на протяжении всего действа. Внешне Коллега остался прежним, в точности как несколько лет назад, даже привычки в одежде были такие же — костюм, галстук-бабочка, гладко зачесанные вбок и назад волосы, очки в толстой оправе с простыми стеклами. И рядом с «мичуринцем» становилось все так же неуютно, хотелось не поворачиваться к Матвею спиной и поменьше встречаться взглядами — Коллега вообще не мигал, словно роговица не нуждалась в увлажнении. — Меморандум и заявление для Агентства по размещению ценных бумаг и коммерческому представительству за рубежом. А также уведомительное заявление для постановки на учет в Управлении трудовых и производственных резервов. Ваши учитываемые резервы пока равны нолю, но, пожалуйста, своевременно декларируйте расширение производственно-технической базы. Коммерческое объединение не освобождает от долга перед Родиной и обязанности в случае призыва выступить на защиту социалистического отечества. Встреча с Коллегой Беса нервировала еще до ее начала. Кибернетик не мог избавиться от робости, потаенного страха жертвы перед хищником. Хотя, рассуждая здраво, за минувшие годы арбитр отправил на тот свет людей немногим меньше чем «мичуринец». А может и побольше. Но психология — сложная штука. Однако все прошло на удивление спокойно, без тени эксцесса. Вероятно потому, что Матвей повел себя так, будто видит кибернетика первый раз в жизни. Искусственный человек ни словом, ни намеком не показал, что знаком с Бесом и относится к нему как-то по-особенному. Можно сказать, «мичуринец» являл собой образец делового подхода к вопросу. Никаких эмоций, только дело. Матвей еще раз оценил план, поддержал тезис Глинского насчет неблагородного безумия и дурости, но согласился, что в условиях жесткого цейтнота придется рисковать. Подтвердил, что возьмется за дело и гонорар примет должностью в синдикате. Оговорил будущие обязанности, затем полностью ушел в собственную роль уникального диверсанта-инфильратора. Но… Бес никак не мог избавиться от туманного чувства, что в «мичуринце» нечто все же поменялось. Едва заметно, почти неуловимо… так, что кажется — обманывает зрение, пора к окулисту. Но поменялось и не в лучшую сторону. Впрочем, когда Эль Мохито попросил как-то подтвердить компетенцию, «мичуринец» без лишних объяснений взял руку графа, зажал ей собственные рот и нос. Затем просидел так, не дыша, ровно пятнадцать минут. Более вопросов не возникало. — Все, товарищи. Заместитель поправил галстук с золотой заколкой, на которой светился отраженным светом выложенный бриллиантиками символ переводного рубля, единой валюты СЭВ. Еще раз проверил наличие в красной папке всех необходимых документов с разборчивыми подписями, а также выжженными отпечатками пальцев рук и ног. Молча кивнул, дав понять, что можно обуваться. — Ваша печать. Советского культа печати Постников не понимал, ему больше импонировала западная модель, когда предприятие могло вообще не иметь никакой «резины», главное — подпись и визирование ДНК. Но правила есть правила, положена печать, значит, будет печать. На стол торжественно водрузился ящичек из сосны. — В течение пяти рабочих дней помимо рабочего названия синдиката вам необходимо провести первое совещание совета соорганизаторов, проштамповать уже своей печатью макет устава… — заместитель впервые показал себя не роботом, а живым человеком, он вздохнул, закончив. — И так далее. — Обязательно, — сказал Костин, и безликий, но толстый конверт перекочевал из руки «флибустьера» в карман заместителя. Бес поглядел в очень высокий потолок, остальные тоже сделали вид, что совершенно не видят вопиющего акта коррупции. Стенографист без команды и молча собрал аппарат, затем покинул красный зал. — Теперь к делу, — быстро и деловито сказал заместитель, машинально поглаживая карман с деньгами. — У вас нет никакой защиты и очень горячая заявка, которая натопчет множество ног. Что намерены делать? — Вот. Это заявка на партнерство с «Кайм». Они будут нашим трестом-прима и спонсором арбитражной безопасности. Просим подшить к делу. Нах протянул серую папку, радикально отличающуюся от роскошных изделий зала. Заместитель быстро просмотрел содержимое. — Оферта, — покачал головой советский чиновник. — «Неоглоб» сам хоть в курсе, что вы хотите к нему под крыло? — В курсе, — лаконично ответил Нах. — Понятно. Сейчас понедельник, два часа дня, я заторможу регистрацию всего пакета до вечера, дольше не получится. Затем два рабочих дня на все формальности. Но в четверг, самое позднее в пятницу вы осветитесь во всех открытых базах, так что если к тому времени «Ка-Эм» не выразит документальное согласие принять вас под себя, можете запасать «мишек». Хотя… глотать конфеты можно уже сейчас в любом случае. Комитетчики дружно фыркнули, к ним внезапно присоединились Кадьяк и Глинский. Постников шутку не понял и счел за лучшее промолчать. — Точно не хотите перенести регистрацию на пятницу? Выходные, потом те же два дня. Будет больше времени на переговоры с «Неоглоб». — Нет. — Ну, ваше дело, — снова вздохнул заместитель, будто его на самом деле волновала судьба учредителей. Хотя быть может и волновала — насколько понимал Бес, у Комитета «экономических мудрецов» с Отделом имелись давние, прочные связи, основанные на регулярном притоке нала. — Держите печать. Засим объявляю синдикат прошедшим официальную регистрацию в соответствии с законодательством Союза Советских Социалистических Республик. Заместитель вздохнул в третий раз и добавил: — Добро пожаловать на войну. Теперь у вас двадцать минут на то, чтобы выпить шампанского, поздравить друга, передумать. И купить билеты в Швейцарию. Или, скажем, в свободный штат Техас, откуда выдачи как известно нет. Затем попрошу освободить помещение для следующих заявителей. Он ушел, и соучредители остались наедине с собой, новенькой печатью, пакетом завизированных документов, а также бутылкой шампанского и бокалами, предоставленными Отделом. — А что за «мишки»? — спросил Бес. — Старая военная хитрость, — объяснил Кадьяк, открывая бутылку. — Съедаешь полкилограмма желатиновых конфет, и полный запор на два-три дня обеспечен. Удобно для forces d'opérations spéciales, но и летчики не брезговали. Обгадиться в пилотском кресле — удовольствие маленькое. Кадьяк глянул на вертолетчиков, едва заметно улыбнулся, разливая напиток. Все «мясные» выпили, не чокаясь. Кибернетики, а также Эль Мохито и Коллега ограничились молчаливым салютом, не употребив ни капли. — Бурда, уценка, — приговорил алкоголь Фирсов, шлепнув губами как настоящий дегустатор. — «Вино из Шампани, нищебродское». Экономы херовы. Но… — он выпил. — Сойдет. — Государство, чего ты хочешь, — пожал плечами Копыльский. — Бюджет, смета, учтенка. — Да ладно, сколько им нала обломилось, — продолжал страдать Фирсов. — Могли бы и расщедриться. — Слушай, не порть момент, старый брюзга, — солидно попросил Нах. — Я засну сейчас от твоего жужжания. Постников поглядел на Копыльского и Наха с некоторой завистью. Эти два человека свой номер отработали на отлично и скорее всего сейчас завалятся спать не менее чем на десять-двенадцать часов, то есть до конца следующего этапа хитромудрой комбинации. — Насчет оферты он был прав, — негромко и непривычно вежливо заметил Глинский. В черном костюме он был похож на гробовщика. — Успеем? Он обращался в сторону «флибустьеров» без персонификации, и ответил Копыльский: — Впритык. Так что… Экономический мудрец бросил косой взгляд на Матвея. Да, прикинул про себя Постников. Нужно сделать дело. Затем показать «Неоглобу» столько, чтобы они сумели провести экспертизу добычи, однако не слишком много, иначе будущие партнеры и патроны смогут воспользоваться методом реанимации следовых данных. Так что счет пойдет уже не на дни, а на часы. И если синдикат появится в реестрах без «крыши» могучей корпорации, число желающих сожрать «Седьмое производственно-коммерческое управление» умножится кратно. Сегодняшней ночью многим придется выложиться без остатка, чтобы все пошло по хорошему сценарию, но ключевой фигурой теперь является искусственный боец. — А вы рискнули, — неожиданно сказал Матвей, кажется, то были его первые слова за весь день. — Не очень, в самом деле, — отозвался Нах. — Риск имеет место быть, но он соразмерен возможной выгоде. Если не выгорит… Упитанный бухгалтер обаятельно улыбнулся в сторону Постникова. Не требовалось отдельно проговаривать, что в случае неудачи «мудрецы» тихонько вернутся к своему Комитету, оставив лицо синдиката отдуваться за всех. Оставалось, правда, неясным, оставят ли лазейку для Фирсова по старой дружбе. Судя по кислой мине бывшего трестовика, сам он полагал, что резервы ветеранского братства использованы полностью. — Будет не скучно, — едва заметно улыбнулся Матвей. — Главное, чтобы все не закончилось «фейерверком». Бесу понадобилась пара секунд, чтобы сообразить — Коллега имеет в виде не обычный фейерверк, а шахматный, то есть каскад жертв при осуществлении комбинации. Можно было счесть ремарку дурной приметой… или не считать. Переворачивать ли три девятки, чтобы получились три шестерки?.. [7] Хороший вопрос. — Товарищи подельники, — Постников решил, что пора начинать руководить, а заодно сворачивать мероприятие, переходя к великим деяниям. Директор снова поднял бокал и поглядел на мелкие пузырьки, загадочно скользящие в жидкости. Перевел взгляд на девятерых, что ждали его слов. — Большую часть из вас я прежде не знал и знать, честно говоря, не хотел бы, — честно сказал Бес, совершенно не то, что намеревался, но как-то само собой пошло, в такт недавним размышлениям. — Но так получилось, что всех нас объединил общий интерес. Мы хотим денег. Мы хотим власти. Мы хотим положения, которое считаем достойным. Мы хотим до конца жизни смотреть вниз и назад, чтобы раздавать пинки тем, кто бежит следом и метит на наше место. А не вперед и вверх, чтобы вцепиться зубами в зад более удачливому. И ради этого мы рискнем по самой крупной ставке. Постников поднял бокал выше и провел им по широкой дуге, обозначая всех соратников. — За наш синдикат. За нашу "батарею", — отчеканил кибернетик. Кто мог и хотел — вторично выпили по глотку, остальные салютовали. В молчании, потому что слова были излишни. — И… Постников замолчал, ощутив сухость во рту. Неожиданный приступ жажды нахлынул как обжигающе-горячий ветер в пустыне. Алексей вдруг понял, что так страшно ему еще никогда не было. Страшно и… азартно. Постникова сжигала неистовое желание в конце концов отсечь прошлое, забыть про него, начать все заново. И если ради этого предстоит рисковать по самой беспредельной ставке, если нужно вымостить из трупов лесенку вверх — черт с ним. Казино выигрывает всегда, но только не при ставке на зеро. А пока шарик скачет по вращающемуся колесу, еще ничего не решено и ничто не окончательно. — И начали. * * * [7] Не только лишь каждый, а только тот, кто застал «миллениум» сочтет число зверя и хохму из тех времен:-) Вообще интересно… Изначально вся история должна была быть рассказана в три приема: «Город», «Синдикат», «Абсолютная власть». Но я смотрю, как хорошо зашла понь-цепция народным массам, к тому же по ходу писания тема собственно синдиката расширилась и обросла нюансами. Вот думаю, может, тут нужна еще одна самостоятельная история о том, как «Седьмое производственно-коммерческое управление по обслуживанию корпуса обеспечения внешнеэкономической деятельности при Министерстве Иностранных Дел СССР» пробивалось в жизни… Глава 20