Урбах, который вел перекрестный допрос, при этих словах чуть ли не закричал: — Тогда ПОЧЕМУ ЖЕ вы его выдали? На что Мейс, а он явно волновался, ответил, вернее, промямлил: — Я… я и сам не знаю. Этот ответ — а худшего невозможно было представить — ошеломил зрителей, присутствовавших на слушаниях. Зал замер от негодования и ужаса, затем Донэхыо разразился своей тирадой. До этой минуты Мейс, хотя и нервничал, казалось, был в состоянии держать себя в руках и связно отвечать на вопросы о своих действиях в качестве инспектора ФДА, проверявшего документацию по монтейну. Свое выступление он начал с краткого заявления. Мейс рассказал о том, с каким огромным количеством документации ему пришлось работать — 307 томов общим объемом в 125 тысяч страниц. Затем он остановился на подробностях различных проверок этих данных, что привело к задержке разрешительного удостоверения на препарат. В конечном итоге, подчеркнул Мейс, все эти проверки привели его к положительному заключению. В своем заявлении Мейс умолчал о сообщении из Австралии. Этот факт всплыл на поверхность позднее, когда ему пришлось отвечать на вопросы. Именно во время ответов на вопросы, когда речь зашла о случае в Австралии, Мейс начал волноваться и в какой-то момент полностью потерял контроль над собой. Вот тут-то он и допустил страшное признание: «Я… я и сам не знаю». Несмотря на очевидную слабость позиции Мейса, Селия отнеслась к нему с некоторым сочувствием. Выдвинутые против него обвинения показались ей чрезмерными. Когда истязание Мейса наконец закончилось и был объявлен перерыв, Селия испытала облегчение. Она поднялась со своего места и, движимая чувством симпатии к этому человеку, подошла к Мейсу. — Доктор Мейс, разрешите представиться. Я — Селия Джордан из компании «Фелдинг-Рот». Я просто хочу сказать вам… То, что за этим последовало, заставило ее запнуться, повергло в растерянность и смущение. При упоминании компании лицо Мейса исказила гримаса дикой, жгучей ненависти. Она впервые видела нечто подобное. Глаза Мейса пылали, сквозь стиснутые зубы он прошипел: — Не смейте ко мне подходить! Вы меня поняли? И никогда, никогда не вздумайте приближаться ко мне! Прежде чем Селия успела собраться с мыслями и что-то ему ответить, Мейс повернулся к ней спиной и пошел прочь. — О чем это вы с ним? — поинтересовался Куэнтин, стоявший неподалеку. — Ничего не понимаю, — ответила потрясенная Селия. — Все случилось, когда я упомянула название нашей компании. Он словно взбесился. — Ну и что? — пожал плечами адвокат. — Доктор Мейс не питает симпатии к изготовителям монтейна. Его можно понять. — Нет. Я уверена, что за этим кроется нечто большее. — Я бы не советовал особенно волноваться по этому поводу. Однако гримаса ненависти на лице Мейса стояла перед глазами Селии всю оставшуюся часть дня. Она не могла избавиться от тревоги. Винсент Лорд задержался в Вашингтоне еще на день, и Селия не преминула высказать ему напрямик, что думает о показаниях, которые он дал накануне. Разговор происходил в ее гостиничном номере. Обвинив Лорда во лжи, она спросила его, зачем ему это потребовалось. К ее удивлению, директор по науке не стал искать оправданий, а лишь покаянно признался: — Да, вы правы. Я, конечно, виноват. Все нервы. — Не похоже, что вы нервничали. — Это не обязательно должно бросаться в глаза. От всех этих вопросов мне стало как-то не по себе, и мне показалось, что этот Урбах знает больше, чем следует. — Что вы имеете в виду? Лорд замешкался, подыскивая ответ. — Вероятно, не больше того, что нам всем известно. В общем, я решил, что подобным ответом можно положить конец допросу и выйти из этой заварухи. Селию объяснение не убедило. — Ведь вы в этом деле не один. Так почему же вы решили выйти из игры раньше остальных? То, что сейчас происходит, естественно, неприятно для всех, в том числе и для меня, и всем нам приходится держать ответ перед своей совестью. Но ведь во всей истории с монтейном не было совершенно ничего противозаконного. И тут Селия замолчала. Ее вдруг осенила неожиданная мысль, и она спросила: — Или, может быть, было? — Нет, что вы! Конечно, нет! — ответил Лорд, правда, слегка замешкавшись и чересчур горячо. И снова, как это уже однажды было, в памяти Селии ожили слова Сэма: «Но есть еще одно обстоятельство. О нем ты не знаешь». Испытующе глядя на Лорда, она сказала: — Винс, существует ли нечто такое, что имеет отношение к монтейну и к нашей компании, чего я не знаю? — Клянусь вам, ничего такого нет. Да и что, собственно, может быть? И вновь Лорд солгал. Для нее это было ясно. Теперь она также знала, что тайна Сэма, какой бы она ни была, не умерла вместе с ним — ею владел и Лорд. Но Селии тогда еще не суждено было узнать ее. После полудня в четвертый, заключительный день слушаний Селию вновь вызвали для дачи свидетельских показаний. Даже по репликам, которыми сенатор обменивался со своими помощниками, было видно, что он раздражен и рвется завершить все поскорее. Прежде чем Селию вызвали на место для свидетелей, Куэнтин успел ей прошептать: — Будьте осторожны. Похоже, что наш «великий из великих» проглотил за ленчем нечто такое, отчего у него внутри все бунтует. Адвокат комиссии Урбах задал Селии вопросы относительно показаний других свидетелей, имевших отношение к ее собственным показаниям, полученным ранее. На вопрос по поводу утверждения Лорда, который заявил, что был бы готов отложить программу по производству и сбыту монтейна, если бы это было в его власти, Селия ответила: — Мы это заявление уже успели обсудить. В моей памяти сложилась иная картина, чем у доктора Лорда, но я не вижу смысла оспаривать его заявление, так что пусть все остается как есть. На вопрос о ее посещении штаб-квартиры общественной организации «Граждане за безопасную медицину» Селия ответила: — Мое решение посетить доктора Стейвли родилось импульсивно и было продиктовано дружественными намерениями. Мне казалось, что нам будет полезно обменяться мнениями. Но все сложилось иначе. — Отправившись к Стейвли, вы собирались говорить о монтейне? — Не только. — Но ведь вы обсуждали этот препарат? — Да. — Вами руководила надежда убедить доктора Стейвли и ее организацию ослабить или свернуть полностью их кампанию с требованиями аннулировать разрешение на производство монтейна, выданное ФДА? — Нет. Подобная мысль никогда не приходила мне в голову. — Это был официальный визит? Бы действовали как представитель компании? — Нет. Честно говоря, ни один человек в компании не знал о моем намерении повидаться с доктором Стейвли. Донэхью (он сидел рядом с Урбахом) был явно раздосадован. — Миссис Джордан, в своих ответах вы полностью искренни? — спросил сенатор. — Все мои ответы совершенно правдивы, — ответила Селия и добавила, не в силах совладать с охватившим ее гневом: — Может быть, вы хотите проверить меня на детекторе лжи? — Здесь не суд, — нахмурился сенатор. — Прошу прощения, сенатор. Я это упустила из виду. Побагровевший Донэхью кивнул Урбаху: продолжайте. Теперь вопросы касались декларации «Феддинг-Рот». — Доктор Стейвли назвала этот документ образцом «беззастенчивой коммерческой рекламы», — заявил Урбах. — Вы согласны с такой оценкой? — Естественно, не согласна. Цель декларации соответствует ее содержанию, в ней со всей прямотой излагается будущая политика компании. — Да неужели? Вы что же, искренне убеждены, что этот документ не окажет никакого рекламного воздействия? Селия почувствовала, что ей готовят ловушку. Она решила быть предельно осторожной. — Я этого не говорю. Но даже если наша декларация — а в этом документе намерения компании излагаются самым искренним образом — и окажет подобное воздействие, то отнюдь не преднамеренно. Донэхью проявлял явные признаки беспокойства. Повернувшись к сенатору, Урбах спросил: — Вы хотите что-нибудь добавить? Казалось, председательствующий и сам не знал, стоит ему вступать в разговор или нет. Затем он мрачно изрек: — Итак, нам предлагается выбор — кому верить? Бескорыстной, приверженной своей идее Мод Стейвли или представительнице индустрии, столь обуреваемой жаждой наживы, что она регулярно убивает и калечит людей? Причем использует для этого заведомо опасные препараты. При этих словах в зале буквально ахнули от изумления. Даже помощникам сенатора стало не по себе: их босс явно перегнул палку. Окружающее перестало существовать для Селии.