Раскланиваюсь со встречным местным населением. Тётушки стоят на дороге, что-то негромко обсуждают, мужички вон у забора курят сидят. Парнишка ведро с водой от колонки понёс. Здороваются. Потом смотрят мне вслед. – Лёш, это ты, что ли? – Ну вот – признали. Оборачиваюсь, улыбаюсь, снимаю пилотку, на ходу машу ею дамам, которых только что миновал. – Я! Вы моих не видели? Они дома? – Дома. Они недавно проходили. – Дома-дома! Вот им радость-то! – отвечают мне. Одну из соседок я, кажется, узнал. Я ей зимой помогал с дровами вроде бы. Мне смотрят вслед. Не отрываясь. С какой-то надеждой. Как будто если я пришёл, то и у них всё будет хорошо и скоро таким же вечером в своё жильё вернётся тот, кого они ждут с войны. Дай-то Бог… Вот и знакомый домик. Дом Лёшки Журавлёва… А где же мой дом? Может быть, навсегда теперь это и есть мой дом? А как же мои? Как же там без меня Красотуля и Лизка? Господи, как же я по ним соскучился… Все эти военные месяцы летели как лента конвейера – делай, делай, делай. Взлёт, работа, возвращение… Ребята… С кем ещё недавно стоял в строю и толкался локтями в столовке… И вот на их месте за столом только стакан с кусочком чёрного хлеба… Отвернуть от очередной «кляксы» разрыва, которая встряхнула твою машину, и понять, что коса Безносой снова просвистела мимо тебя и твоих парней. Дотянуть до своего поля и плюхнуться, стараясь не слишком изуродовать и без того побитую машину… Прежде чем ответить Мишке на вопрос «…как аппарат?» сначала сплюнуть кровь из разбитой губы и прохрипеть «…норма…». И всё это время запрещать себе думать о реальности, из которой меня вырвало, где осталась прежняя жизнь. Как же тяжело это всё вдруг навалилось. Пришлось даже опереться на открытую калитку, а то голова начала кружиться. И тут же мелькнуло: «Не дай бог Бородулин узнает, – точно стану нелетающим комсоргом эскадрильи». Это уже из этой реальности. Из 30 июня 1942 года. Это уже успело врасти в меня. А я сам в эту жизнь ещё как-то не вписываюсь. Учебная эскадрилья, фронтовой аэродром – там я чувствовал себя на месте, при деле. А вот прошёлся по Москве, и сразу же стало ясно – не моё это. Неуютно. И не моё время, и не по мне. Прикрыв калитку, я зашагал по направлению к крыльцу веранды. В стёклах блеснуло золотом заходящее солнце. А если бы Машенька и Лизка были здесь со мной? Х-м… Вот я об этом как-то не подумал… А что? Так тоже можно? Да? А как? Ну, хорошо. Мои девушки бы здесь прижились. И даже подозреваю, что акклиматизировались… Оп, снова «пришла» картинка: Лизавета перед строем таких же ребят в белой блузке и синей юбке, с красным галстуком на груди поднимает руку в пионерском салюте. «…Докладывает председатель Совета дружины…» И ещё одна: Красотуля в сером деловом костюме. Устало и раздражённо снимает очки в блестящей металлической оправе и строго, пожалуй, даже зло, говорит кому-то: «Хорошо, если вы не согласны, то этот вопрос будет поднят на очередном заседании парткома…» Ну а как же все остальные, все, кто окружал меня в той реальности? А может быть, они и так уже здесь? Ведь ещё днём на вокзале я вроде как увидел Василича, и, только приглядевшись, понял, что обознался. А вот молодцеватый важный комиссар со звездой на рукаве и ромбами в красных петлицах, который возле гостиницы «Москва» садился в машину, – один в один мой начальник цеха. Может быть, стоит внимательнее присмотреться к окружающим? Или не надо умножать существующие реальности для получения правильного ответа? Который может быть только один – «я, именно я должен вернуться обратно, в своё время». Послышался шум. Дверь веранды распахнулась. – Алёша! Дома. Я дома… Ладно. Пока пусть для одного меня здесь будет только промежуточная посадка, для меня второго – это точно аэродром основного базирования. * * * notes Примечания 1 Сразу расставим все точки над «ё». «Сто десятый» не был штурмовиком. «Штурмовая модификация» подразумевает, что машина подобного типа могла нести ракетно-бомбовое оснащение. Мощное пулемётно-пушечное вооружение позволяло провести эффективный обстрел наземных целей с высоты до ста метров, то есть «штурмовку». В подобной роли 110-е выступали неоднократно на всех театрах военных действий. Однако более корректно назвать «сто десятый» «истребитель-бомбардировщик». Модификация Bf‑11 °C‑4 имела бронирование кабины и могла нести бомбовую нагрузку до 500 кг. Модификация Bf‑110Е‑1 могла нести бомбовую нагрузку до 1200 кг. Знаменитая «пешка» – «Пе‑2» – на 200 кг меньше. 2 В данном случае использованы названия ударов ногами (карате-до, яп.)«Мая- (или Мае-) гире (или гери)» – прямой, «Маваши (или Маваси)» – круговой. 3 Знаменитые спортсмены-бегуны. Рекордсмены, выступавшие за СССР на международных соревнованиях. Самородки и самоучки. Соревнования по бегу «Мемориал братьев Знаменских» проводится до сих пор. 4 Zerstörer Jabo – «Разрушитель» – неофициальное, но широко распространённое наименование Bf‑110; версия истребитель-бомбардировщик (Jabo). 5 Дэлонь – платформа из досок с отверстием посередине для верёвочной лестницы, установленная на дне золотолиственной чаши в кроне мэллорна (Лориэн, Средиземье). Служит для расположения наблюдателей и лёгких отрядов типа рейнджеров. У дэлони нет стен, даже перил не имеется по краям – только переносной плетень из прутьев, который защищает часовых от ветра. Знаменитая Дэлонь Эмроса. 6 Я правильно понял, что ты хорошо говоришь по-немецки? 7 Напротив! Немножко и очень плохо. Откуда вы это знаете? 8 Что-что? Пожалуйста, повторите ещё раз. 9